Династия Демидовых

Глава I

Владелец тагильских заводов

    ЛЮБИМЫЙ СЫН. Третий сын Акинфия Демидова, Никита (1724—1789), к которому было особенно расположено родительское сердце и которого отец хотел сделать единственным наследником своего колоссального состояния, хотя и уступил Акинфию в талантах, но все же оказался предприимчивым дельцом. Ему досталось шесть заводов: Нижнетагильский вместе с Черноисточинским, Выйский, Висимо-Шайтанский и два Лайских. Эта нижнетагильская часть наследства включала наиболее мощные и прибыльные предприятия.

    Как только в 1758 году Никита Акинфиевич вступил в наследство, он тотчас же подал ходатайство о постройке нового завода. В челобитной для Берг-коллегии наследник писал, что чугун, выплавляемый на его предприятиях, переделать в железо не можно: “А во близости тех моих заводов с сибирской стороны выпала на реку Чусовую речка Сулемка, которая к построению молотовых и к перековке чугуна способна, на которой покойный и отец мой те молотовые построить был намерен, к чему и лес вывезен, токмо за кончиною своею того выполнить не успел”.

    На речке Сулемке Никита Акинфиевич намеревался построить передельный завод с четырьмя молотами. Однако эти планы встретили одновременное противодействие с двух сторон. Баронесса М. А. Строганова уверяла Берг-коллегию, что речка Сулемка и место, облюбованное под завод Демидовым, находятся на ее дачах. С доношением такого же содержания обратился барон Н. Г. Строганов. Предстояла длительная тяжба, которая не устраивала Демидова. Он дал указание разыскать другое место. К осени 1758 года поиски увенчались успехом, и молодой наследник просит разрешения построить молотовые фабрики и для них плотину на реке Салде. Тем более что еще в 1750-м императрица Елизавета отвела Демидовым Салдинскую лесную дачу.

    Указ о постройке Салдинского завода Берг-коллегия вынесла 8 февраля 1759 года. Прокопий Акинфиевич, человек неуживчивый и не "питавший родственных чувств к брату, пытался помешать строительству, заявляя, что новый завод будет удален от Невьянского всего на 30 верст. Но это не помогло. В 1760 году возник Нижнесалдинский завод, а через 15 лет — Верхнесалдинский. В 1771-м построили еще Висимо-Уткинский.

    НИЖНЕТАГИЛЬСКИЙ ЗАВОД. В 1747 году в связи с разделом владений А. Н. Демидова Нижнетагильский завод становится центром, стягивающим все нити упpaвлeния сложным хозяйством большой группы заводов, впоследствии составившей Нижнетагильский горный округ. Это не могло не отразиться на внешнем облике демидовских владений. Если, по сведениям историка В. Геннина, в 1734 году единственным административным строением в поселке была крепость, где помещался гарнизон для охраны, то уже в описании завода за 1758-й, кроме крепости и заводских устройств, указаны господский дом и деревянная церковь.

    Особое место среди всех владений по масштабам производства и уровню техники занимал Нижнетагильский завод. Успеху способствовало стремление Никиты Акинфиевича привлечь знающих специалистов. Он сам следил за техническими новинками и применял некоторые из них в деле. Нижнетагильский завод в 1770 году, по свидетельству П. Палласа, находился в цветущем состоянии и “меж частными сибирскими заводами совершеннее, важнее и прибыльнее железом”.

    Еще более менялся стиль управления уральскими владениями со стороны хозяев. Никита Акинфиевич проявлял в указаниях не меньшую суровость, чем первые владельцы. Управлял заводами издалека, из Москвы, иногда письмами из-за границы, но без тревоги и шума.

    УЧИЛИЩЕ В ТАГИЛЕ. Еще Акинфий Никитич в 1740 году на базе Невьянской школы (1709) основал арифметическое училище. Через 18 лет школу полностью перевели в Нижний Тагил и объединили с местным училищем. Никита Акинфиевич, заинтересованный в достаточно высоком уровне преподавания в школе, открывает в 1765 году отделения для подготовки служителей на Нижнетагильском заводе. В училище обучались дети и с заводов, принадлежавших родственникам Н. А. Демидова. Так, в январе 1768-го хозяин приказал Нижнетагильской конторе принять трёх мальчиков с Суксунского завода по просьбе его племянника Александра Григорьевича Демидова. В октябре 1778 года последовало подобное же повеление в ответ на просьбу Никиты Никитича, в следующем — Александр и Петр Григорьевичи Демидовы прислали учиться в эту школу шесть мальчиков.

    Расходы заводчиков на содержание школы были невелики. При открытии училища выделил Н. А. Демидов на его содержание 500 рублей, в 1778-м сумма сократилась до 300. Число учеников менялось. Так, в 1770-м училось 20 мальчиков, и около десятка вместе с учителем школы Гавриилом Евтифьевым практически овладели заводским делом под руководством иностранного специалиста Осипа Шталмеера, резчика по дереву и изобретателя. Дети горнорабочих выполняли не школьные, а барские “уроки”. Академики Гмелин и Паллас видели на горе Высокой сотни детей, которые Таскали руду, складывали ее в кучи.

    Немало сделали выпускники школы А. Дементьев, Е. Мельников, Ф. Сибиряков, Ф. Арефьев, З. Распопов. Они несли на демидовские заводы и рудники технические знания. Им были знакомы книги Ломоносова, Палласа и других ученых — такие имелись в школе. Им был известен передовой русский и иностранный опыт по горнозаводской части.

    БЫТ МАГНАТА. Жизнь Демидовых ближе к концу XVIII века входит в берега. Отпала необходимость беспрестанно колесить из Тулы или Москвы на Урал и обратно. Не надо хозяину сидеть в заводском горном гнезде и самому рыскать по уральским деревням, хватая непокорных крестьян, бить их нещадно и гнать на работы. Не требовалось понукать и бранить приказчиков, управителей, руководить каждым их шагом, как это делали первые Демидовы. Теперь дела поручались управителям, те в почтительных выражениях подсказывают и подготовляют каждое решение хозяина.

    Большую часть жизни Никита Акинфиевич провел в своем московском доме, который находился на Мясницкой улице “в девятой команде Немецкой слободы”. Кроме того, у него были дома в Петербурге на Васильевском острове, Екатеринбурге, Перми, Казани, Нижнем Новгороде, Ярославле, Твери, приморская дача под Петергофом и особняк в имении Лаишево Казанской губернии. Жил большим барином, москвичи съезжались к нему, осматривали дом и обширный сад.

    Никита Акинфиевич во множестве покупал картины и статуи, дорогую мебель, редкие растения. Из Петербурга приказчик отправляет ему заказанный у ювелира бриллиантовый перстень, посылает иностранные вина, фрукты, устрицы, голландские сельди, справляется для хозяина о привезенной на иностранном корабле “арапке”, покупает попугаев и других заморских птиц. Комиссионер по достатке всяких редкостей, голландец Фондершаф, летом 1766 года пишет Демидову из Амстердама, что может купить молодого попугая, которого легко выучить говорить по-русски, и посылает двух птиц в медной клетке за 119 гульденов.

    Время Никита Акинфиевич тратит по-иному, чем его предки. Он нашел применение накопленному богатству для собственного удовольствия. Из Петербурга Демидов регулярно получает книжные новинки. почти без всякого отбора, самого пестрого содержания.

    КНИЖНЫЕ ПОМЕТЫ. Весьма ценным источником для характеристики сложной, противоречивой натуры богача - крепостоика смогут служить библиотека и пометы Никиты Акинфиевича на книгах. По предписанию Демидова петербургские приказчики, приобрели и отправили хозяину с 1764 по 1786 годы книги и журналы 145 названий, не считая ежегодно выписываемых им “Санктпетербургских ведомостей”, календарей, географических карт и эстампов. Книги были самого разного содержания, даже песенники и справочные издания.

    Большую часть литературы, выписанной из Петербурга, составляла русская и переводная беллетристика. Тут уральский заводчик проявил несомненный вкус и знание предмета, собирая лучшие творения М.В. Ломоносова, В.А. Левшина, Я.Б. Княжина, В.К. Тредиаковского, многие журналы того времени. Хозяин многочисленных заводов и деревень стремился быть в курсе новейших правительственных законоположений, а потому регулярно приобретал все издаваемые указы, манифесты и распоряжения. Частые внешнеторговые операции демидовской “фирмы” со странами Востока и Запада побуждали его к знакомству с историей и современным состоянием других государств... Он переписывался с Вольтером, покровительствовал ученым и художникам, жертвовал на университет и Академию художеств, где в 1771 году на его средства была учреждена золотая медаль “3а успехи в механике”.

    Особо ценной находкой в наши дни оказались 28 книг с читательскими пометами Н.А. Демидова. Эти надписи дают редкую возможность услышать голос одного из представителей известной династии, его мысли про себя и других. Отзывы эти по-демидовски откровенны. Легко понять интерес хозяйственного читателя к русскому переводу книги Г.Ф. Койе “Торгующее дворянство” (1766). Каждое ее слово находило отклик в сердце уральского заводчика, тешило самолюбие, навевало самолюбивые мечты. На листе чистой бумаги в конце книги он записал: “Сия книшка, как по русской половице, невелика пътичька, да весьма коготок востер. Так разуметь мысль из собрания издателя, острозримого желателя, не только землекам своим надевая очьки, но подает полезную притчину и ко всеобщему Европе благу…”.

    ПУТЕШЕСТВИЯ. В 1771— 1773 годах Н.А. Демидов объездил Германию, Голландию, Францию, Италию, посетил Швейцарию и Англию. Эти поездки частично были связаны с лечением жены. Вояж описан в книге, изданной в 1776 году под названием “Журнал путешествия Никиты Акинфиевича Демидова... по иностранным государствам”. Хотя этот дневник является обычным описанием путешествия по Европе веселящегося и богатого русского туриста XVIII столетия, в записках ярко проглядывает интерес путешественника к заводским делам.

    Он интересовался мастерскими, весьма усердно их посещал, осматривал и составлял описание. Так, в Голландии Никита Акинфиевич любовался картинами Рубенса, но ездил со спутниками и по фабрикам. В Париже усердно посещал ювелирные лавки, студии художников, но осматривал также заводы. Характеристика, включенная в “Журнал”, является едва ли не из самых ранних описаний на русском языке крупных предприятий, вступивших в период промышленного перевороту в Англии. Следует весьма обстоятельное описание фабрик, где переделывают железо и сталь через нагревательные печи. Тут же путешественник-заводчик указывает на низкую производительность английских домен. Он с удовлетворением отмечает посещение близ Бирмингема знаменитого предприятия Болтона, который вскоре вместе с Уаттом станет первым фабрикантом паровых машин, а пока производил различные металлические изделия. На обратном пути, будучи в Саксонии, центре европейской горной промышленности, Никита Акинфиевич и его спутники посетили серебряные рудники в Фрейбурге, сам спускался в шахты.

    В дороге Н.А. Демидов встречался с путешественниками, как и он, Шуваловым, Разумовским, Строгановыми. Никита Акинфиевич представлялся папе римскому, был у медицинских светил, осматривал дворцы, картинные галереи и соборы. Французский художник Рослен писал портреты его и жены. В Италии их сопровождал знаменитый скульптор Федот Шубин, земляк и друг Ломоносова.

    Два мраморных бюста работы Ф.И. Шубина: парные портреты Никиты Акинфиевича и его жены Александры Евтихиевны имеют большую художественную ценность. Особенно удачен портрет самого Демидова. Скульптор изобразил уральского заводчика с несколько грубоватым лицом, но с недюжинным умом и кипучей энергией. Большой лоб, умный проницательный взгляд, чуть заметная ироническая усмешка в углах губ говорят об особенностях натуры Никиты Акинфиевича. Холеное лицо екатерининского вельможи с волевым подбородком, с гневной складкой меж бровей, с несколько чванливым выражением выдают человека, привыкшего повелевать, обладающего необузданным характером и крутым нравом барина-крепостника.

    Обе работы были приобретены на флорентийском аукционе 1969 года Третьяковской галереей и вернулись на родину после долгого пребывания в Италии н Англии.

    ФИНАНСОВЫЕ ДЕЛА. В октябре 1772 года московская контора в подробном письме сообщала Н. А. Демидову, что главный покупатель — английский купец Ригель, отказался платить за железо с момента отъезда за границу, “а хотя на нужные по заводском векселям платежи и давал, и то всегда с оговорками, что он дал вашему благородию кредит”.

    Дело заключалось в непомерных тратах Демидова. Они производились на средства, полученные через банк от купцов Ригеля и Аткинса, покупателей демидовского железа, кредитовавших заграничное путешествие заводчика. За два с лишним года пребывания в Европе, он истратил 75 тысяч рублей. Ригель в связи с этим прекратил уплату денег за железо и тем лишил заводскую администрацию необходимых средств для ведения дел. Пришлось выходить из затруднения за счет крупных займов. Петербургский приказчик занял у заводчика Турчанинова 20 тысяч, московская контора получила от заводчика Походяшина 60 тысяч, да от двоюродного брата Евдокима Никитича получили еще 50 тысяч.

    Значительная сумма займов — 130 тысяч рублей показывает степень расстройства финансовых дел в связи с чрезмерной расточительностью владельца. Эти займы держали в строгом секрете, “не объявляя и не разглашая”. А что владелец? А он и после этого не встревожился. Его заграничная жизнь протекала по-прежнему в переездах из одной столицы в другую, сопровождалась дорогими покупками для украшения московского дома.

    ИТОГИ ТРЕТЬЕГО ПОКОЛЕНИЯ. Автор известных воспоминаний А. Т. Болотов видел в последние годы в московском демидовском доме собрание картин Никиты Акинфиевича и любовался американскими птичками колибри. О владельце этих редкостей мемуарист пишет, что наряду с любезностью по отношению к гостю в знаменитом богаче “сквозь золото” была видна грубая “подлая природа”. Внешний лоск еще не скрывал внутренней природы уральских горнопромышленников — прожигателей жизни. А вот у другого современника, надо полагать, было иное мнение о Демидове. Купец Г. И. Шелихов, приехавший в 1781 году в Петербург хлопотать о помощи основанной им Североамериканской компании, познакомился с потомком петровского кузнеца н нашел поддержку в обеспечении его компании металлам. С великим трудом сушей в Охотск было доставлено уральское железо — якоря, пушки. На самом большом острове Аляски — Кадъяке — рядом с домами установили небольшие пушки, отлитые на уральских заводах, “Колумбом Российским” назвал Шелихова поэт Г. Р. Державин. Эти слова начертаны золотом на уральском мраморе, укрывшем могилу купца.

    Итак, Никита Акинфиевич Демидов наиболее ярко воплотил в себе характерные черты зародившейся русской промышленной буржуазии. Это был последний из династии, который сам управлял и доглядывал за уральскими заводами. Ежегодный доход владельца восьми горных заводов и 11 тысяч крепостных душ составлял к концу его жизни колоссальную по тем временам сумму — 250000 рублей.

    При Акинфии Никитиче хозяйство этой ветви династии достигло зенита. О процветании его заводов можно судить по росту выплавки чугуна: если в 1766 году она составляла 392 тысячи пудов, то к концу столетия достигла 734 тысячи. Электронная версия historyntagil.ru. В то время нижнетагильская группа заводов превысила по размерам производства все заводы, принадлежавшие в середине XVIII века Акинфию Демидову, родителю. Успехам способствовал новый подъем железоделательного производства в России второй половины этого столетия из-за повышенного экспорта металла в Англию. Только у Демидовых за полвека продукция чугуна выросла почти в пять раз.

Глава 2

Посланник во Флоренции.

    НАСЛЕДСТВО. После кончины в 1787 году Никиты Акинфиевича остались наследниками 14-летний сын Николай (1773-1828) и две незамужние дочери. В наследство входило девять заводов Тагильской группы: Нижнетагильский, Выйский, Верхне- и Нижнесалдинские, Черноистoчинский, Висимо-Шайтанский, Висимо-Уткинский, а также деревни с 9209 душами мужского пола. Юный владелец огромного хозяйства долго не интересовался своими уральскими владениями. За него управляли заводами высокопоставленные опекуны А.В. Храповицкий и И.Д. Дурново.

    С юных лет Николай Демидов числился сержантом гвардейского Семеновского полка, но по дворянскому обычаю жил в родительском доме и “проходил науки”. Позже он вел в столице разгульную жизнь лейб-гвардейского офицера. Всесильный князь Г.А. Потемкин заинтересовался им и взял к себе адъютантом. В царствование Павла I имя Демидова мелькает в именных указах сумасбродного императора вместе с фамилиями придворной знати. Из камер-юнкеров Николай Никитич скоро был пожалован камергером, тайным советником и затем гофмаршалом. Армейские навыки ему пригодились позднее — во время битвы при Бородино. Он дослужился до чина генерал-майора.

    В 1791 году 18-летний Николай Демидов приступает к управлению заводами, но сначала совместно с опекунами. Над молодым заводовладельцем и в 22 года все еще была опека. Если внук основателя династии заводчиков Никита Акинфиевич Демидов проживал в год по 26 тысяч рублей, то его сын Николай Никитич повысил свой личный расходный бюджет до 170 тысяч. В результате у камергера двора уже к 1795 году накопилось столько долгов, что, несмотря на ожидаемые большие доходы с заводов, дефицит по балансу этого года на выплату долгов предвиделся в 840 тысяч рублей. Ему угрожало банкротство. Женитьба Николая Никитича на богатой невесте баронессе Е. А. Строгановой (умерла в 1818 году) помогла ему выйти из финансовых затруднений и позволила увеличить и без того громадные богатства.

    ОТСТАВКА. Выйдя в отставку, оставив военную службу, Николай Никитич отправился в заграничное путешествие. В 1802 году он осматривает известные заводы в Англии, Германии, Франции, на острове Эльба и нигде не упускает случая знакомиться с успехами горнозаводского дела, чтобы перенять лучшее для своих заводов.

    В 1806 году он сам приезжал в Нижнетагильск “для постановки привил правления заводами”. Желая подготовить опытных мастеров, хозяин за свой счет отправил более ста человек крепостных в Англию, Швецию и Австрию для изучения специальных отраслей горнозаводской техники. Нижнетагильский завод, на котором трудились многие замечательные мастера, считался в то время лучшим по всему хребту Уральских гор.

    ЖИВОПИСНОЕ УЧИЛИЩЕ. Еще в 1804 году при Висимо-Уткинском заводе Демидова началось строительство церкви. Для росписи образов в ней, в духе практичного заводовладельца и в целях экономии, предлагалось нанять только одного живописца с тем, чтобы он на месте, в Тагиле, обучил своему искусству 4—6 мальчиков и с их помощью выполнил отделку церкви. Сведения о школе отрывочны. Научный сотрудник Нижнетагильского музея-заповедника О. Силонова выявила в областном архиве новые документы, позволяющие восстановить некоторые звенья истории школы и жизненного пути ее создателя, первого художественного руководителя Василия Ивановича Албычева.

    Нового управляющего заводами М. Д. Данилова поразило широкое распространение среди тагильского населения мастерства росписи и лакирования. Стремясь доказать хозяину свою расторопность, он предложил создать в Тагиле господскую лакировальную фабрику с росписью на подносах, шкатулках, столиках. Тут же, в Тагиле, решался вопрос о создании в заводе и своей школы живописи, которая могла бы обеспечить фабрику иконописцами и живописцами,

    В письме от 7 декабря 1808 года Николай Демидов выразил недовольство медленным строительством лакировальной фабрики. Албычев получил от него замечание. В ответ управляющий писал, что остановил постройку фабрики из-за “невыгодности сего предприятия”. Данилов предлагал также уничтожить живописную школу, контракт с Албычевым не возобновлять. Приведенные доводы о фабрике убедили и заводовладельца, Албычева он согласился уволить по истечении срока контракта. В отношении прекращения живописной школы хозяин не согласился с управляющим, советовал дать ученикам полный курс обучения, а затем соглашался превратить живописцев в углепоставщиков.

    Еще некоторое время Н. Н. Демидов не терял интереса к Выйской живописной школе и в 1819 году утвердил ее новый состав, закупил для нее в Париже статуи и бюсты, в 13 ящиках отправил их в Тагил. И вдруг в июне 1820-го внезапная перемена настроения заводовладельца, и контора получает приказ: “Живописное училище далее за неимением в нем надобности упразднить и бывших в нем учеников разместить по разным местам”. Приходится согласиться с резюме О. Силоновой: “Закрылось живописное заведение, бывшее по сути своей господской прихотью, данью моде. Особая милость иссякла”.

    МЕХАНИКИ ЧЕРЕПАНОВЫ. Демидовым везло на талантливых людей. Многими из успехов на своих заводах хозяева были обязаны энтузиазму и трудовому творчеству заводских умельцев, новаторов, талантливых мастеров. Больше всего в XIX веке прославили заводы Демидовых труды механиков Черепановых, создателей первого русского паровоза и многих паровых машин. Их была целая династия.

    Отношение к труду Черепановых со стороны владельцев было двоякое: с одной стороны, их поддерживали в надежде на прибыль и славу заводов от невиданных машин и механизмов, с другой — часто не оказывали никакого содействия в их работе и даже тормозили равнодушием, придирками, препонами. Тем не менее Черепановы провели большую работу по техническому оснащению демидовских заводов, много способствовали своим трудом прибыльной работе предприятий.

    Пробился Ефим Черепанов к высотам техники исключительно благодаря своему природному таланту и натуре. Образования он фактически никакого не имел, учился “при доме”. Отсюда и пошли все “натуральные механики” Черепановы: сам Ефим, его брат Алексей, которому Н. Н. Демидов поручил строительство “проволошных фабрик” в 1813 году; сын Ефима — Мирон, первый помощник в создании паровых машин и паровоза; племянник Аммос, создатель “парового слона” — трактора, перевозившего тяжести с Нижнетагильского на Верхне-салдинский завод.

    Представителей крепостной интеллигенции Н. Н. Демидов рассматривал как разновидность личной собственности и предпочитал своих наиболее квалифицированных специалистов держать в крепостном состоянии. Он даже пытался точно определить издержки производства на некоторых. Они слагались, по его мнению, из расходов на образование, командировки на другие заводы и за границу. Так, замечательный специалист в области горно-металлургического производства, получивший разностороннее образование за границей, Фотий Ильич Швецов, стоил, по оценке Демидова, 25 тысяч рублей; мастер Алексей Черепанов — меньше, но много выше судимы в шесть тысяч, предлагаемой Черепановым для выкупа из крепостного состояния.

    ПОСЛАННИК ВО ФЛОРЕНЦИИ. В 1810 году Николай Никитич получил назначение русским посланником во Флоренции, столицу Тосканского княжества. С 1815 года он жил безвыездно в этом центре притяжения многих знатных русских семей.

    Нанимаемое им палаццо Серристори у моста Делла Грацио представляло пеструю смесь публичного музея с обстановкой дома русского вельможи прошлого века. Тут были французские секретари, итальянские комиссионеры, уральские конторщики, приживалки, воспитанницы и в дополнение ко всему французская водевильная труппа в полоном составе. В доме Демидова находилась также выставка малахитовых и других ценных вещей, а в саду — коллекция попугаев. Оба эти отделения были доступны флорентийским зевакам. Французские спектакли давались дважды в неделю, а затем следовал бал. Самого хозяина, разбитого параличом, перевозили из комнаты в комнату в креслах с колесами. Случалось, что Николай Никитич, рассматривая отчеты своих заводов, находил нужным вытребовать для личных объяснений во Флоренцию кого-нибудь из уральских приказчиков. И тот запрягал тройку в повозку и проезжал всю Россию и Германию, чтобы явиться к барину.

    Во Флоренции и сейчас на набережной реки Арно есть площадь Демидовых, на которой возвышается большой мраморный памятник Николаю Никитичу, выполненный скульптором Лоренцо Бартолини. Центральная группа поднята на высокий прямоугольный постамент, изображает Н. Н. Демидова в виде римского сенатора, который прижимает к груди сына, а женская фигура, символизирующая Признательность, преподносит ему лавровый венок.

    ИТОГИ ЧЕТВЕРТОГО ПОКОЛЕНИЯ. За период владения Н. Н. Демидовым заводским хозяйством больших количественных изменений не произошло. Число заводов было прежним. Выплавка металла оставалась на уровне конца XVIII века, так как уральское железо вытеснялось с мирового рынка более дешевым из передовых стран, главным образом из Англии, а внутренний рынок не мог поглотить все возрастающую массу металла. При дальнейшем сокращении производства железа в 30-е годы (до 300 тысяч пудов) Демидовы увеличили добычу золота до 35 пудов и меди до 60 тысяч пудов в год. Общий объем продукции в рублях возрос вдвое.

    Да6ы не впадать в традиционные оценки Демидовых, отбирая одни лишь отрицательные факты о них, справедливости ради надо привести характеристику отношений Н. Н. Демидова к своим подданным, данную Р. М. Рябовым в середине прошлого века. Автор исторических очерков сообщает “множество примеров отеческих попечений” Николая Никитича о благосостоянии заводов: введение безденежной выдачи провианта малолетним и престарелым людям, постоянная раздача вспоможений нуждающимся — около 5000 рублей в год, преимущественные против других заводов платы за работу, особые награды, поощрения к прививке предохранительной оспы и ко введению посева картофеля, отпуск по заводским ценам железа тем, кто хотел строить каменные дома, покупку лучших лошадей, холмогорских быков и коров для улучшения пород домашнего скота в заводском округе.

    Николай Никитич скончался в 1828 году, завещал похоронить себя в Тагиле. Сын его Павел Николаевич построил здесь Выйско-Никольскую церковь, ставшую усыпальницей рода Демидовых. Тогда же в Тагиле, на заводской площади, перед горным управлением соорудили бронзовый памятник Н. Н. Демидову, отлитый в Париже. Теперь его нет.

    Хотя последние годы Н. Н. Демидов жил особенно роскошно и, не жалея средств, покровительствовал ученым и художникам, однако за счет успешного ведения дел на Урале, в Америке, Франции и других странах оставил своим наследникам имущества почти вдвое больше по сравнению с тем, что сам получил от отца. Сыновьям Павлу и Анатолию достались громадные владения, занимавшие обширную площадь в 6,7 тысячи кв. км. Кроме заводов, в наследство входило пять морских судов, коллекция драгоценных предметов стоимостью свыше миллиона рублей.

Глава 3

Учредитель наград

    ПОЕЗДКА В НИЖНИЙ ТАГИЛ. После перехода заводом к сыновьям Николая Никитича фактическое участие в управлении ими вначале мог принимать только 30-летний Павел Николаевич, поскольку Анатолию было всего 16 лет. Старший жил в отцовском особняке на набережной Мойки в Петербурге, а младший, закончив лицей Наполеона, находился безвыездно в Париже.

    При вступлении в наследство Павел Николаевич издал приказ по Петербургской конторе именовать ее впредь Главной, а управляющего делами величать директором Главной конторы. Управитель же Нижнетагильского округа с этих пор стал директором Нижнетагильских заводов. Им в то время был А.А. Любимов.

    В 1830 году егермейстер царского двора Павел Николаевич Демидов получил разрешение государя на поездку на Урал. В Нижнем Тагиле готовили торжественную встречу. В жестокий декабрьский мороз встречали его с хоругвями, колокольным звоном всех церквей и пушечными выстрелами.

    На другой день новый хозяин отправился осматривать свои заводы. Он их раньше никогда не видел, ничего в производстве не смыслил и ходил по фабрикам и цехам со скучающим видом. Зато преобразился, когда его стали знакомить со зданиями Главного управления Нижнетагильских заводов (ныне горсовет), заводского госпиталя, с домом своих предков и семью православными церквями. Заинтересовал Павла Николаевича Входо-Иерусалимский собор. Многие иконы, расписанные крепостными художниками, вызвали восхищение. Он пожелал увидеть мастеров по камню и живописцев.

    Управляющий повел заводчика в специальную художественную мастерскую, которая вела начало с живописной школы 1806 года. Павел Николаевич решил, что крепостные художники не хуже иностранных, но дешевле, а в обработке камня и в художественном литье превзошли многих. Сразу хозяин приказал Любимову отправить более способных в столицу. Там он полагал использовать их мастерство не только для украшения собственного дома, но и государственных зданий. В частности, Исаакиевского собора, на отделку которого везли из Нижнего Тагила гранит, мрамор, малахит и яшму, золото и другие драгоценные металлы, камни. Павел Николаевич подарил Николаю I в 1836 году огромную малахитовую ротонду — восемь колонн, соединенных куполом, внутренняя поверхность которого отделана лазуритом. Мозаичный пол ротонды выложен уральскими самоцветами. Этот малахитовый храм сейчас украшает аванзал Зимнего дворца.

    ВЫЙСКОЕ УЧИЛИЩЕ. В 1820—1830 годах местная живописная и арифметическая школа влилась в Выйское заводское училище, за счет чего оно значительно расширилось. Училище готовило “с познаниями людей для заводских разнообразных должностей”. С 1839 года оно становится уездным и в учебном отношении подчиняется министру просвещения. Количество учеников достигает 160 человек. Наряду с общеобразовательными предметами им преподают специальное черчение и рисование, заводские письменные и административные дела, бухгалтерию, основы механики и горного дела, металлургию. Еще музыку, пение, а в отдельные годы — алгебру, физику, немецкий, французский, английский языки.

    В училище улучшается состав преподавателей и серьезно налаживаются практические занятия. М. Е. Черепанов руководил практическим обучением и занимался с учениками механикой. Здесь преподавали и бывшие воспитанники Выйского училища: А. Черепанов вел специальное черчение, Ф. Звездин — литейное дело, горный инженер А. Ерофеев — горную часть. Некоторых воспитанников отправляли для дальнейшего технического образования за границу. Так, в 1840 году в разных странах Европы обучалось 16 человек.

    Тагильский историк-краевед П.К. Шиленко отмечает: “Выйское училище, пожалуй, было единственным техническим учебным заведением в России, в котором за редким исключением учились и преподавали крепостные, причем многие из поколения в поколение. Это вытекало из крепостнических условий горнозаводской жизни”. О положении учеников говорят такие факты. За 1830 — 1840 годы 67 из них подверглись самым строгим наказаниям. Только за 1838—1847 годы исключены из училища 38, переведены из штата служителей в рабочие — 24, сданы в солдаты — 4 человека, одного сослали в Сибирь.

    КРЕПОСТНАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ. К Черепановым старший наследник — Павел Николаевич Демидов отнесся довольно снисходительно, он помнил покровительственное отношение родителя к заводским механикам. Поскольку еще отец разрешил постройку второй машины для Медного рудника, то начатое дело продолжалось. Профессор В.С. Виргинский высказывает предположение, что заводовладельцу импонировал интерес, проявленный к достижениям Черепановых знаменитым немецким ученым А. Гумбольдтом, одобрившим при посещении Тагила “столь отличные по своему устройству и пользам паровые машины”.

    Труднее складывались отношения с другими поборниками новой техники. Ф.И. Швецов после заграничного обучения вернулся в Тагил в год смерти Н.Н. Демидова. В дальнейшем ему пришлось иметь дело с наследниками. За два десятилетия службы у Демидовых на Нижнетагильских заводах, где он управлял технической частью, Швецов предложил способ обогащения “промывкою продуктов, которые по убогому содержанию в себе меди шли прежде в отвал”, оказывал помощь Черепановым в постройке первых паровозов, проводил опыты по использованию отходящих газов, изготовлению литой стали. Но вместо благодарности в конце жизни был уволен и скончался в полной нищете в Томске после тяжелой болезни. Литейный мастер Ф.Ф. Звездин, прославивший литыми фигурами заводы Демидовых на многих выставках, на склоне дней получил приказ: “уволить на свое пропитание по неимению в нем надобности”. Талантливый механик П.П. Мокеев, не выдержав издевательств главного управляющего, покончил с собой. В демидовских вотчинах немало талантливых людей уходили из жизни именно таким образом.

    Число крепостных на Нижнетагильских заводах в 1845 году превысило 43 тысячи. Вольноотпущенных же было только 66 человек. По штатному списку на 1846 год среди последних числились Ф.И. Швецов, его отец и братья, Ефим и Мирон Черепановы, братья Ерофеевы, Е. Устинов, И. С. Макаров, И. Ф. Макаров и некоторые другие наиболее видные специалисты.

    СТОЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ. Старший сын Николая Никитича жил в столице, имел там несколько домов - дворцов. Богатый заводовладелец пристрастился к игре в карты и выигрывал людей, обеспечивая уральские заводы работниками. В то время это признавалось даже за особенную хозяйственность и заботу о собственных владениях. Село Шайтанка было заселено крестьянами, выигранными у помещиков Рязанской и Черниговской губерний. В 1833 году, когда в селении Черноисточинского завода начали строить православную церковь, согнали сюда выигранных в карты 600 мужчин и 700 женщин.

    Павел Николаевич женился поздно, за четыре года до кончины, на фрейлине императорского двора Авроре Карловне, шведке во национальности. Она, по воспоминаниям современников, была одной из красивейших женщин в Петербурге. Свадьба состоялась 9 ноября 1836 года. Недолгая супружеская жизнь молодоженов проходила в Петербурге, в балах и развлечениях. Но при этом П.Н. Демидов широко занимался благотворительностью.

    ДЕМИДОВСКИЕ ПРЕМИИ. Еще будучи губернатором в Курске, он прослыл благодетелем края. Во время холеры 1831 года построил там четыре больницы, за его счет был воздвигнут памятник поэту И.Ф. Богдановичу. Павел Николаевич был не чужд искусству, увлекался античной археологией, стал почетным членом Академии наук и искусств в Ареццо и Сиене. Ему посвящен один из лучших путеводителей того временя по Риму, написанный в 1838 году крупным итальянским археологом Антонио Нибби, который сопровождал П.Н. Демидова во время осмотра римских античных памятников. И все-таки наиболее известен он как учредитель знаменитых Демидовских премий.

    17 апреля 1832 года в большом конференц-зале Петербургской академии наук собрались известные ученые, важные сановники. Состоялось торжественное событие — первое присуждение новой академической премии, учрежденной год назад уральским заводчиком П.Н. Демидовым. Учредитель ее ежегодно вносил в Академию наук по 20 тысяч рублей ассигнациями “на награды за лучшие по разным частям сочинения о России” и по 5 тысяч “на издание увенчанных академиею рукописных творений”. По оставленному завещанию и после смерти Павла Николаевича деньги на эти цели поступали в течение 25 лет. Премии делились на полные — по 5 тысяч рублей и половинные — по 2,5 тысячи. За все время их существования (1832—1865) было рассмотрено 903 сочинения, из них премии получили: полные — 55, половинные — 220, отмеченные почетными отзывами — 127.

    На пятом году существования научной награды, широко известной в России под названием Демидовских премий, ее учредитель Павел Николаевич Демидов ходатайствовал перед Петербургской Академией наук о присуждении оной Н.В. Гоголю за комедию “Ревизор”. В письме непременному секретарю Академии наук Н.П. Фуссу он писал:

    “Небезизвестно вам, что цель пожертвования моего двадцати пяти тысяч каждогодно в российскую императорскую Академию наук содействовать пользе и славе отечественной на поприще литературном. Поприще, сие ныне украшено новым произведением г. Гоголя под названием “Ревизор, комедия в пяти действиях”. Нельзя не отдать справедливости; точнейшему описанию нравов, поставленных им на сцену лиц и национальных наречий. Словом, по живописанию характеров сие сочинение г. Гоголя может считаться образцовым. Это уже и подтверждается тем восторгом, с каким оно принято публикой, и вниманием государя императора, удостоившего первое представление сей комедии своим присутствием”.

    Да, государь посетил премьеру “Ревизора”, “хлопал и много смеялся”, как вспоминает один из современников, особенно в начале спектакля, но потом хлопки и смех перестали раздаваться в царской ложе. Подлинная правда комедии, истинное значение “Ревизора” начали доходить до всех. Однако не поэтому академики в Общем собрании 17 апреля 1837 года отказали учредителю премии в его просьбе. Ему вполне резонно напомнили положение о наградах, где предусматривались премии в области литературы лишь за сочинения по теории изящных искусств и словесности. За все 34 года истории награды среди ее лауреатов не было литераторов-беллетристов и драматургов. Так, за 1837 год среди удостоенных Демидовских премий “вместо Гоголя” оказались вполне уважаемые ученые: знаменитый русский мореплаватель И.ф. Крузенштерн, астроном Ф. В. Аргеландер и военный историк Н.И. Ушаков. Н.В. Гоголь от такого случая, своего значения в русской литературе не утратил. Для нас же интересны сохранившиеся в его переписке высказывания об уральских богачах, оценки их личности. Сохранилось письмо Гоголя из-за Границы П.Н. Демидову, датируемое предположительно январем-маем 1839 года, где он пишет:

    “...Нет, во что бы то ни стало, но я должен вас видеть... Не зная еще ваших достоинств личных, я вас почитал по имени, которое слилось с народностию и Россиею и осталось с ними нераздельно с вашим подвигом для просвещения: но никогда бы я не приблизился к вам, Ваше богатство стояло передо мною рубежом, как вдруг ваш раздавшийся голос и ваше полное великодушия предстательство о мне, вам неизвестном, внимание к малой крупице моего таланта — все это меня трогает сильно. Это уже вам известно. Это было одним из приятнейших моих воспоминании, какие только вывез с собой из России”.

    Тон письма Гоголя, видимо, объясняется ощущавшейся им разницей в общественном положений, о чем свидетельствует, в частности, упоминание о Демидове и в письме М. П. Погодину, где Гоголь сдержанно и критически отзывается об аристократизме Демидова, подчеркивая, что демонстративно не пошел к нему на званый обед. Желанием загладить инцидент с этим обедом, вероятно, и объясняются начальные строки письма.

    Одним из мотивов, побудивших Гоголя желать встречи с Демидовым, было намерение просить его о помощи для известного чешско-словацкого поэта и ученого-слависта Колара. Однако договориться об этом не удалось и в письме Погодину от 23 апреля (5 мая) 1839 года писал: “Ничего я до сих пор не сделал для Колара. Виделся наконец с Демидовым, но лучше, если бы не делал этого. Чудак страшный! Его останавливает что бы ты думал? Что скажет государь? Что мы гоняем австрийского подданного. Из-за этого могут произойти неприятности между правительством. Я толковал ему, что мы не переманиваем, но что это вспоможение, которое оказать никому не может быть воспрещено, но заметил, что мои убеждения похожи на резиновый мячик, которым сколько ни бей в стенку, он от нее только что отскакивает. Словом, это меня рассердило, и я не пошел к нему на обед, на который он меня приглашал на другой день”.

    В переписке Гоголя упоминается еще и Анатолий Николаевич Демидов, у которого до 1842 года занимал место секретаря В.М. Строев. Было три талантливых брата Строевых — историк Павел, журналист и переводчик Владимир и младший Сергей, тоже историк. Двое из них стали лауреатами Демидовской премии: Владимир Михайлович (1833) и Сергей Михайлович (1840), и причем последний был одним из самых молодых лауреатов этой премии, он прожил всего 25 лет.

    Ближайший друг Н. В. Гоголя А.С. Данилевский обращался с вопросом, не поможет ли Гоголь, благодаря своим “близким” отношениям с Демидовыми, приискать снова службу для В.М. Строева. Отвечая Данилевскому, Гоголь писал из Рима в феврале 1843 года: “Ты пишешь, не имею ли каких путей пристроить к Демидову. Решительно никаких. Слышал о нем, что он что-то вроде скотины, и больше ничего. А впрочем я об этом не могу судить, не видев и не зная его”.

    Место Демидовских премий в культурной жизни России было весьма весомым. Учредитель собрал “под одной крышей” и маршалов науки, и ее талантливых рядовых.

Глава 4

Прослыл меценатом

    ПОКРОВИТЕЛЬ ХУДОЖНИКОВ. Анатолий Николаевич Демидов родился во Флоренции, скончался в Париже, на Урале не бывал. Большую часть жизни провел в Европе. Наследником он стал в 16 лет, заводскими делами занимался его старший брат Павел. В это время Анатолий учился, потом вел жизнь светского человека, сорил деньгами, прослыл меценатом, приумножил коллекцию отца, собрал и свою в Италии и в Париже.

    Искусствовед Г. К. Леонтьева, биограф Брюллова, пишет о нем: “Демидов, при всей избалованности несметным своим богатством, при всей необузданности натуры, был человеком искренне заинтересованным в успехах отечественного искусства. Да и вообще меценатом в лучшем смысле слова”. Он вел дружбу со многими художниками и скульпторами. Особенно тесные связи были у него с Карлом Брюлловым, которому Анатолий заказал за сорок тысяч франков картину “Последний день Помпеи”. К нему Демидов относился с большим уважением, считался с его мнением о своих питомцах — несколько русских юношей обучались за средства Демидова искусству в Риме.

    В Третьяковской галерее хранятся этюд и рисунок, а в Русском музее — эскиз портрета А.Н. Демидова кисти Брюллова. Судьба большого полотна долго оставалась неизвестной. Однако в середине 1970-х годов выяснилось, что портрет А.Н. Демидова был передан последними владельцами виллы Пратолино в дар городу Флоренции. Художник использовал мотив конного портрета: вздыбленная лошадь, внезапно осадивший ее всадник. Картина писалась долго. Автор вскоре после первых набросков охладел к этой работе и забросил ее на два десятка лет. Анатолий Демидов в письмах неоднократно просил Брюллова закончить портрет. В конце концов он оказался у наследников Демидова — Карагеоргиевичей, которые передали его во флорентийскую галерею Питти, где он представлен и сейчас. Брюлловской картине отведен специальный зал. Там же экспонируются и другие произведения из демидовской коллекции.

    КНЯЗЬ САН—ДОНАТО. Отец Анатолия, Николай Никитич, жил как князь. Сын решил впрямь стать князем. При наличии капиталов и знакомств это не составило труда. Близ Флоренции он приобрел княжество Сан-Донато и отстроил там роскошную виллу. Вошел в дружеские отношения с великим герцогом Тосканским Леопольдом, во владении которого находилось это имение, и купил у своего приятеля титул князя Сан-Донато за два миллиона рублей.

    Хотя Анатолий Демидов на Урале, в родовом своем гнезде, никогда не бывал, память о нем сохранилась и поныне в названиях станций горнозаводской железной дороги, открытой в 1878 году. Она проходила от Екатеринбурга через Нижний Тагил, реку Чусовую до Перми. Первая железнодорожная станция на тагильской земле была названа Анатольской, а другая, севернее Тагила, пол учила название Сан-Донато.

    Богач—меценат и литератор, Анатолий Николаевич находился в центре внимания флорентийского общества в годы пребывания там. Ректор и профессор Петербургской Академии художеств Ф. И. Иордан в своих воспоминаниях о пребывании во Флоренции рассказал о встрече с В. В. Стасовым. Будущий художественный критик и историк искусств служил тогда секретарем у А. Н. Демидова и ведал его флорентийской библиотекой. Стасов познакомил Иордана с Демидовым.

    В 1841 году Анатолий Николаевич женился на племяннице Наполеона Бонапарта принцессе Матильде де Монфор, известной своим вольным поведением. Страсть к острым запретным ощущениям часто влекла ее к сомнительным приключениям. Несколько лет совместной жизни были бурными и когда Анатолий избил свою супругу хлыстом, она обратилась с жалобой к императору Николаю I и требованием развода. Развод был разрешен в 1846 году при условии выплаты достойной представительнице рода Бонапартов огромной ежегодной суммы за счет демидовских “подданных”. После развода она прожила еще почти 60 лет и получила с Тагильских заводов более трех миллионов рублей.

    Женитьба на Матильде сблизила Анатолия Демидова с бонапартистами, связи эти остались и после развода. Сохранились до наших дней три письма и записки Наполеона III к А.Н. Демидову. В посланиях содержатся любопытные детали, касающиеся личных дел князя Сан-Донато и его бывшей жены.

    При Наполеоне III Франция участвовала в Крымской войне с Россией в 1853—1856 годах. Писатель Вс. Воеводин буквально заявляет: “А. Демидов скатывается к прямому предательству: накануне Крымской войны снабжает деньгами Людовика - Наполеона (Наполеона III), источник которых труд русских крепостных и приписных крестьян”.

    Расположением А. Демидова и помощью его пользовались и другие реакционеры. Когда в разгар революция 1848 года великий герцог Тосканский вынужден был бежать от своих “верноподданных”, Анатолий купил ему пароход, на котором герцог и спасся от народного гнева.

    ПОСЕЩЕНИЕ РОССИИ. Изредка А. Н. Демидов, навещал Россию. Сохранилось свидетельство А. В. Никитенко: 8 февраля 1843 года в Петербурге проводился литературный вечер в пользу казанских студентов; в числе богачей, не пожалевших денег на доброе Дело, упоминается Анатолий Демидов, купивший один билет за 250 рублей.

    “Адрес-календарь” за 1856 год извещает читателей: Демидов Анатолий Николаевич, действительный статский советник, состоит при посольстве в Вене; президент имп. Минералогического общества в Петербурге; почетный член имп. Академии наук и Академии художеств, университетов С. Петербургского и Харьковского, публичной библиотеки; основатель и потомственный попечитель Демидовского дома призрения трудящихся и потомственный попечитель Детской больницы в С. Петербурге.

    На основание “Демидовского дома призрения трудящихся” Анатолий Николаевич дал более полумиллиона рублей, он же основал Николаевскую детскую больницу, на которую пожертвовал вместе с братом Павлом 200 тысяч. За его счет была снаряжена в 1837 году научная экспедиция в южную Россию, обзор ее результатов был издан на французском языке в 1838-м, а русский перевод в 1853 году Он же предоставил средства на поездку по России французского художника Дуранда, составившего роскошный альбом “Живописные и археологические путешествия по России”, изданный в Париже в 1840 — 1847 годах.

    Сам Анатолий Николаевич оставил несколько книг о своих путешествиях, изданы они были на французском языке. За одну из них отмечен Демидовской премией (1846), учрежденной его братом (от денег отказался в пользу фонда). В 1851 году он купил на острове Эльба летнюю резиденцию Наполеона, этот мемориальный комплекс сохраняется в современной Италии. Интересовался A.Н. Демидов фотографическим делом. Его имя нельзя обойти молчанием, когда речь идет и о демидовской библиотеке.

    БИБЛИОТЕКА В ТАГИЛЕ. 31 декабря 1853 года Андрей Николаевич Карамзин, управляющий заводами Нижнетагильского горного округа, отдал конторе распоряжение открыть библиотеку, “чтобы дать возможность служащим при заводах употреблять с пользою свободное от их занятий время”. 1200 книг начали выдавать читателям уже в январе следующего года. Основу фонда составили издания, присланные Анатолием Николаевичем, а также книги из библиотеки Выйского училища. Согласно “Уставу библиотеки” пользоваться ею разрешалось лишь служащим заводоуправления, священникам, приказчикам других заводов горного округа.

    Первым библиотекарем в Тагиле стал Адольф Янушкевич, польский демократ, политический ссыльный, поклонник вольнолюбивой поэзии А. Мицкевича, идей русских декабристов. За участие вооруженном восстании в Варшаве 1830 года нушкевич был приговорен к смертной казни, которую позже заменили поселением в Сибирь. Осенью 1852 года его брат-эмигрант встретился в Карлсбаде с Анатолием Демидовым, который решил принять участие в судьбе ссыльного поляка. Обратим внимание на диапазон контактов Анатолия Демидова: от реакционеров до декабристов.

    ИТОГИ ПЯТОГО ПОКОЛЕНИЯ. Демидовы пятого поколения (Павел, Анатолий), и шестого (Павел Павлович) все более обособлялись от заходов, от их деятельности. Они плохо заботились о техническом улучшения заводского производства, требуя лишь одного — увеличения доходов.

    Если к началу ХIХ века Россия по производству черного металла стояла на первом месте в мире, а Урал давал 4/5 русского чугуна и железа, то в следующие десятилетия рост металлургии Урала резко замедлился. За полвека производство металла увеличилось менее чем вдвое. Отсталость металлургии отражалась и на финансах государства, и на его обороноспособности. Уже во время Отечественной войны 1812 года не все уральские заводы могли дать нужное количество оружия и боеприпасов. Еще сильнее проявилось это во время Крымской войны.

Глава 5

Павел, сын Павла

    КНЯЗЬ САМПОНТРЕ. Павел Павлович Демидов родился за год до смерти отца, в 1839-м. Он не мог помнить родителя, но в своих действиях далеко от него не ушел. Постоянно увлекался разными деловыми манипуляциями: сахароварением, американскими элеваторами, мурманскими рыбными промыслами, изданием собственной газеты “Россия”. То вдруг ввязывался в торговлю мясом диких животных, бульонными концентратами. Хватался за все, что по его расчету, могло принести скорый доход. А своими уральскими заводами почти не занимался. Все надежды на получение прибыли с них возлагал на управителей и своего главного уполномоченного — профессора права Добровольского.

    Павел Павлович отличился участием в “Священной дружине” (“Добровольная охрана”), конспирированной организации придворной аристократической России в 1881— 1882 годах, которая в борьбе с революционным движением соперничала с государственной полицией, имела обширную русскую и заграничную агентуру. Как один из виднейших ее членов, заводчик ассигновал этому обществу 50 тысяч рублей. Тогда же М.Е. Салтыков-Щедрин в “Письмах к тетеньке” (1881— 1882) вывел его под сатирической фамилией “Князь Сампонтре”. Фамилия образована от шуточного украинского названия дешевых сортов табака:“сам пан тре”, то есть сам барин трет.

    ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК. Павел Демидов окончил юридический факультет Петербургского университета, получил степень кандидата. Затем служил по разным ведомствам: при государственной канцелярии, при министерствах иностранных и внутренних дел, поочередно был то помощником старшего экспедитора, то камер-юнкером двора Его величества, советником подольского губернского правления, наконец, киевским городским головой и егермейстером царского двора, служил в посольствах парижском и венском. Во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов П. Демидов — чрезвычайный уполномоченный петербургского “Красного Креста”. В 1883 году он написал брошюру “Еврейский вопрос в России”. Унаследовал от бездетного дяди Анатолия Николаевича титул князя Сан-Донато, пожалованный королем итальянским и утвержденный за ним государем российским в 1872 году.

    П. П. Демидов Проявил немалую финансовую активность после реформы 1861 года, когда началось проникновение отечественного и зарубежного капитала на уральские заводы. Тагильские заводы держались дольше всех, уклоняясь от акционирования. Даже сами участвовали в проникновении своих капиталов на другие предприятия. Так, в 1873 году, когда наступил следующий этап разорения хозяйства Н. В. Всеволожского в Никитинском округе, куда входили два завода, Никитинский и Александровский, а также Луньевское месторождение каменного угля в Соликамском уезде, в числе арендаторов выступила группа уральских заводчиков. Среди них ведущее положение занимал П. П. Демидов. В итоге он скупил паи и сделался единоличным хозяином дела.

    За семь лет П. П. Демидов положил в карман не менее 910 тысяч рублей, уплатив лишь 40 тысяч долгов. Новый владелец, провел неплохую финансовую операцию, имея целью захват перспективного хозяйства Никитинского округа, которое в конце концов присоединил к Нижнетагильскому.

    ТАГИЛЬСКИЙ ЗАВОД. Однако на своих тагильских заводах Павел Павлович был всего дважды: первый раз подростком с матерью Авророй Карловной. Во второй и последний — в 1863 году, когда приезжал на Урал уже полноправным владельцем всех заводов, миллионных владений. Ему было 22—23 года. Визит продолжался около трех недель, время проводилось на охоте или в забавах. Этот приезд Демидова стал сюжетом романа Д. Н. Мамина-Сибиряка “Горное гнездо”. Современники писателя легко узнавали в образе Евгения Лаптева наследника вырождающейся семьи крупных уральских заводчиков.

    В 1880 году тагильский завод посетил известный русский металлург Д.К. Чернов. В окрестностях Нижнего Тагила приезжий долго рассмат ривал Высокогорский рудник, где разработки велись открытым способом.

    В Русском техническом обществе 1 ноября 1880 года Чернов выступил с докладом о поездке. Высказывался он весьма энергично: “Я не могу молчать сегодня, если вижу хищническую разра6отку рудников, заимствованную у наших предков, обжигание руды в кучах или на клетках; если я вижу громадную, мокнущую под дождем кучу угля, перемешанную пополам с головешками. Я не смею молчать, когда вижу толстую безобразную каменную пирамиду с громадным племенем у жерла, в которую, выбиваясь из сил, дуют снизу шесть или восемь деревянных мехов, еле влачимых дырявым колесом”.

    Говоря о причинах упадка металлургии, Чернов назвал и такую: “Иногда попадаются целые заводские округа, в которых нет ни одной личности, получившей научное техническое образование”. Демидовский завод считался одним из лучших частных заводов. Но даже и здесь молодых горных инженеров встречали неприветливо, ставили практикантами либо без определенных обязанностей с маленьких жалованием.

    НАСЛЕДСТВО ПОД ОПЕКОЙ. В июне 1885 года тело почившего в Италии Павла Павловича Демидова привезли в Тагил и поместили в усыпальницу рода Выйско-Никольской церкви. В городе долго еще были видны следы похоронной процессии. Улица была посыпана желтым песком с горы Высокой. Столбы и арки украшали зеленые гирлянды, демидовский дом— растения из оранжереи по случаю приезда вдовы княгини Е. П. Демидовой.

    В.Е. Грум-Гржимайло, приехавший на службу в Тагил в эти дни, писал позже: “Павел Павлович умер вовремя. Проиграв 600 тысяч рублей в Монте-Карло, он поставил заводы на край гибели. Была запродана платина за 10 лет вперед. Были исчерпаны все ресурсы и весь кредит. Василий Дмитриевич Белов (петербургский управляющий предприятиями Демидова) говорил мне, что он носился по всему Петербургу, ища денег, и ждал с минуты на минуту объявления о несостоятельности”

    Главная тяжесть оплаты долгов пала на плечи рабочих. Их урезали во всем. На содержание медицины оставили 25 тысяч рублей в год. И это на семь крупных заводских поселений, где проживало свыше 40 тысяч человек! Предполагалось закрыть школы, горнозаводское и Анатольское женское училища и др. Управляющий, тагильскими заводами В. А. Грамматчиков уговорил принять за счет заводов половину расходов, а другую половину заставил платить рабочих и служащих в размере полутора процентов жалованья.

    А до своей кончины Павел Павлович успел отличиться и в благотворительности. Только за последние десять лет жизни он пожертвовал на пенсии и другие пособия в пределах России 1167840 рублей. Сюда вошли ежегодные приношения Киевскому и Петербургскому университетам, детской больнице и др. В Нижнем Тагиле за его счет содержалось сто учащихся реального училища, два мужских народных начальных училища для 300 и два женских для 200 детей, два приюта для сирот, две больницы с аптеками при них, фельдшерская школа, библиотека при училищах и больницах. Общий годовой расход в Нижнем Тагиле составлял более 125 тысяч рублей. Это небольшая доля огромных доходов уральских магнатов.

    Кроме родового нижнетагильского имения, наследникам П.П. Демидова достались лично приобретенные почившим Иллинецкий сахарный завод в Киевской губернии. Готобужское имение около Петербурга, “Заводовчина” под Москвой, Луньевский горнозаводский округ имение Пратолино близ Флоренции в Италии, магазины и лавки в Москве, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону. Знаменитая вилла Сан-Донато, куда Демидов “убил” миллионы, была продана за долги, всего за 30 тысяч рублей.

    Александр II назначил над демидовскими заводами опеку во главе с Н. П. Дурново. Другими опекунами были граф П.П. Голенищев-Кутузов и А.О. Жонес, побочный сын, как говорили, Анатолия Николаевича Демидова, воспитанный во Франции, кончивший Горную школу в Париже и 18 лет служивший сперва по особым поручениям, а потом главным уполномоченным в делах демидовских заводов.

    В духовном завещании П.П. Демидов не пожелал разделить основное имение. Наследники должны были ежегодно выплачивать ренту с доходов в сумме 84 тысячи рублей матери Павла Павловича Авроре Карловне, жившей в Финляндии, и французской принцессе Матильде де Монфор. На воспитание пяти наследников было ассигновано 150 тысяч.

    Память П.П. Демидова почтил ряд русских газет. Откликнулся своеобразным некрологом - фельетоном и Д.Н. Мамин-Сибиряк. Он опровергает утверждения буржуазных газет о том, что П.П. Демидов был якобы гуманным и добродетельным заводчиком. Перечисляя многие должности его, писатель сообщает, что Демидов был постоянно занят разными предприятиями, и вопрошает: “Позвольте, что же Демидов сделал для своих громадных заводов и когда он успевал что-нибудь сделать для них, состоя помощником старшего экспедитора и советником подольского губернского правления?” И сам же отвечает: “Демидов занимался решительно всем, кроме собственного заводского своего дела, да и на заводах почти не бывал”.

Глава 6

Последние

    ЕЛИМ ПАВЛОВИЧ. Самой заметной фигурой среди наследников П.П. Демидова был его старший сын Елим Павлович, егермейстер высочайшего двора, Для своей карьеры он выбрал традиционное семейное поприще — службу в Министерстве иностранных дел. В канун февральской революции 1917 года он занимал место русского посланника в Греции, уехав туда за два года до этих событий.

    Если Демидовы первых двух поколении были знатоками горнозаводского дела и толковыми организаторами, то хозяйственные операции следующих трех поколений уже имели значительно меньший масштаб, но еще позволяли в какой-то мере сохранять огромное заводское дело, хотя в некоторых его ветвях уже теряя и продавая заводы. Действия же последних сводились лишь к получению миллионных дивидендов.

    Горный инженер В. Е. Грум-Гржимайло знал четырех молодых владельцев заводов, где он служил. Елима Павловича видел в Тагиле трижды. Первый раз — 17-летним юношей, скучающим и послушным сопровождавшему его управителю Жонесу. Заводское дело он не понимал и не хотел вникать в него. Приходил в ужас от заводской пыли, жары и шума. Настойчив был только в спорте, да и то в игре на бильярде.

    Второй раз, в голодном 1891 году, Елим Павлович приехал спасать свои заводы от голода, устраивать столовые. Приезжал зимой месяца на три со своим товарищем, устраивал какие-то столовые в Шадринске, но скоро вернулся в Тагил. Тогда же по его распоряжению здесь был учрежден “Горнозаводский музеум Нижнетагильских и Луньевских заводов”. Еще дважды, в 1895 и 1910 годах, Е.П. Демидов посетил Урал.

    Однажды Елим Павлович приезжал в Нижнюю Салду, где служил В.Е. Грум-Гржимайло. “Разговоры ни о чем, посещение утром завода, обед, и после обеда возвращение на своей тройке в Тагил. О делах, конечно, ни одного звука. Что он в них мыслил?”, — писал Грум-Гржимайло в своих воспоминаниях.

    И все же обстоятельства заставляли Елима Павловича проявлять определенный интерес к заводам. К 1909 году после смерти брата Павла он занял ведущее положение в тагильских владениях Демидовых.

    МЛАДШИЕ БРАТЬЯ. В отличие от старшего брага, Анатолий Павлович даже не заявлял о своем интересе к делу. Сначала подолгу живал в Тагиле, но его компанию составлял лакей, с которым он устроил парусную лодку и целыми днями катался по Тагильскому пруду. Некоторое время Анатолий служил в Гродненском гусарском полку, затем бросил службу и вел Беспечную жизнь за границей.

    Некоторую надежду подавал младший Демидов, Павел Павлович. Ему попался хороший гувернер, приват-доцент Одесского университета. “Павел Павлович, говорят, хорошо учился и собирался поступить в Горный институт. Не помню, поступил ли, или провалился на экзамене, или убоялся, — но в конце концов он оказался юнкером Гродненского полка и так вел себя, что полковой командир радехонек был, когда юнкер, наконец, ушел из полка. Затем он начал путешествовать. Поехал в Центральную Азию с каким-то англичанином на охоту и побил много каменных баранов. По дороге он остановился на день в Тагиле, чтобы показать тягу на вальдшнепов. Потом поехал в Африку и скоро умер”, -— сообщает Грум-Гржимайло.

    Горный инженер, присматриваясь к Демидовым, недоумевал: “Чего же им не хватало? Глупыми, идиотами их назвать было нельзя. Их сестры гремели в Петербурге как первые красавицы и самые интересные женщины общества”. Грум-Гржимайло считал, что, с одной стороны, у Демидовых не было стимула чего-либо добиваться, а с другой — панический страх: вдруг заводы перестанут давать доходы и им, владельцам, нечем будет жить.

    При таких хозяевах тагильские заводы переживали особо трудные времена.

    ДЕЛА ЗАВОДСКИЕ. Весь пореформенный период нижнетагильское хозяйство считалось самым крупным из горнозаводских округов Урала. В 1895 году на тагильском заводе было нанято 1733 человека. Всего в горном округе Демидовых работало 16882 человека, том же году получено на заводе 1 млн. 157 тыс. пудов чугуна, около 600 тыс. пудов стали и железа. Беспощадная эксплуатация людей, низкая оплата труда, интенсивное строительство железных дорог позволяли Демидовым и в эти трудные годы как-то выдерживать конкуренцию и даже увеличить производство рельсов и рельсовых креплений. Особенно рентабельно работал Нижнесалдинский завод. В период 1892—1900 годов Демидовы ежегодно получали чистого дохода от рельсов 1-1,2 млн. рублей.

    Однако наметившаяся еще раньше диспропорция в развитии отдельных отраслей экономики Тагильского округа усилилась к концу XIX века. Топливная и рудная база заводского хозяйства развивалась медленнее, чем сами предприятия. Заводам не хватало топлива, сырья. Прибегнули к привозному, к частичной замене древесного угля каменным. Но это лишь увеличило расходы и обострило финансовые затруднения владельцев. В годы кризиса и депрессии Нижнетагильский округ уступил первое место по выпуску продукции Богословскому предприятию.

    В 1899 году Министерство финансов России подготовило научную экспедицию по изучению экономического состояния России и перспектив его развития. Ставилась задача изучить положение дел в экономике Урала. Возглавить экспедицию пригласили Д.И. Менделеева. В июне он приехал в Нижний Тагил...

    В отчете “Уральская промышленность железная в 1899 г.” русский ученый вполне резонно назвал следующие препятствия развитию уральского горного дела: чрезмерное сосредоточение больших площадей в одних руках, использование владельцами только своего леса, недостаточность путей сообщения, недостаток предприимчивости у владельцев.

    ФИНАНСОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. В условиях кризиса начала XX века Демидовы сменили главное правление Нижнетагильских и Луньевских заводов. Его возглавил бывший чиновник Министерства финансов А. Н. Ратьков-Рожнов, служивший прежде вице-директором департамента железных дорог. В осуществлении своих проектов развития заводов он нашел поддержку основного пайщика Елима Павловича Демидова и потому мог не считаться с оппозицией других владельцев.

    Начало крутого поворота к ухудшению финансового положения округа относится к 1902—1903 финансовому году, когда заводы потерпели убыток в 393 тысячи рублей и остались совершенно без средств. Намеревались прибегнуть к правительственным ссудам и кредитам у частных банков. Однако Государственный банк в ссуде отказал. Ссуду выдал Нижегородско-Самарский, оценивший Нижнетагильский округ на сумму 7,5млл. рублей и Луньевский — в 3,5 млн. рублей. Ссуду выдали в размере 60 процентов оценочной стоимости.

    Но она не вывела Демидовское предприятие из кризисного состояния, убыточность округа росла. К наиболее острому моменту кризиса общая задолженность заводов достигала 14 млн. рублей. В течение шести месяцев рабочим не выдавали заработной платы. Заготовка топлива прекратилась. Большинство предприятий остановилось. Однако владельцы продолжали изымать из их активов огромные суммы на свои личные расходы.

    Опять спасло правительство, удовлетворив очередную просьбу Демидовых о денежной помощи в сумме 750 тысяч рублей и разрешив им новые займы в русских и иностранных банках. Иностранному капиталу открылся доступ к природным богатствам уральского края. Однако это не помогло.

    КОНЕЦ “ГОРНОГО ГНЕЗДА”. Начавшаяся в 1914 году война опрокинула все планы по заводам. Она окончательно подорвала экономику округа. Хотя военные заказы создали некоторую видимость подъема производства, скоро стала ощущаться нexватка сырья и рабочих, мобилизованных в армию. В 1916 году в Нижнем Тагиле останавливаются доменные печи, закрываются Висимо-Шайтанский завод, с неполной нагрузкой работают цехи других. Не справляясь с военными заказами, получив и потратив на переоборудование заводов государственную ссуду, хозяйство Демидовых оказалось накануне финансового краха. Общий долг составлял около 10 млн. рублей.

    В этой обстановке сюда находит дорогу банковский капитал. Вначале переносится государственный долг на Русский для внешней торговли банк, затем подписывается договор об учреждении “Акционерного общества Нижнетагильских и Луньевских горных и механических заводов наследников П.П. Демидова, князя Сан-Донато” и проводится финансовая реорганизация округов. Оставалось лишь слабое утешение, что при своей инертности тагильская ветвь Демидовых проявила наибольшее упорство, вплоть до 1917 года удерживая родное “горное гнездо”. Устав Акционерного общества был подписан 24 марта. Буржуазному миру оставались последние месяцы власти.

    Акции были куплены многочисленной клиентурой банка, профессор Ю. А. Буранов определяет долю участил Демидовых в своем старом деле не более чем в 24 процента от основного капитала. Контроль Демидовых над родовыми владениями был утерян.

    Затем пришли новые хозяева, сместившие и банковских владельцев. 30 декабря 1917 года на предприятиях Нижнетагильского округа ввели рабочий контроль. 28 января (10 февраля) 1918 года Советское правительство издало декрет о национализации всех прмышленных предприятий “Акционерного общества Нижнетагильских заводов и рудников наследников П.П. Демидова”.

    Более чем двухвековое господство династии Демидовых над уральскими заводами кончилось.

Глава7

Оценки и итоги

    ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ БИОГРАФЫ. Жизнь и деятельность представителей этой династии интересовала многих исследователей, писателей. Необыкновенное возвышение тульского кузнеца Никиты Демидова привлекло внимание современников и породило немало рассказов о том, как его потомки превратились в богатейших людей XVIII века.

    Биографические сведения о первом Демидове современник Екатерины II И.И. Голиков дал в многотомном сборнике документов “Деяния Петра великого”. Здесь изложены указы о пожалованиях Демидовым и о подарке, сделанном первым уральским заводчиком, царю по случаю рождения царевича — 100 тысяч рублей и драгоценности. Он же издал при материальном содействии уральских промышленников свое сочинение “Дополнения” к “деяниям Петра Великого” (1790).

    Потомки Демидова в XIX веке много внимания уделяли своей родословной и выпустили ряд жизнеописаний рода. Работы эти носят откровенно апологетический характер и выполнены, по всей вероятности, по заданию самих заводчиков. К их числу относится “Жизнеописание Акинфия Никитича Демидова” (два издания: 1833 и 1877 гг.), Г. Спасского и книга К. Головщикова “Род дворян Демидовых” (1881).

    “Родословная рода Демидовых, их благотворительная деятельность и медали в память их рода” — под таким названием в 1910 году в Житомире вышла последняя работа, написанная волынским предводителем дворянства П.А. Демидовым, правнуком Григория Акинфиевича.

    Д. МАМИН - СИБИРЯК. 22-летний студент Дмитрий Мамин шлет из Петербурга отцу просьбу собрать сведения о доме Демидовых, которые есть в конторских бумагах или ходят по рукам в виде рассказов и воспоминаний. Особенно важно здесь, — напоминает он, — постоянно иметь в виду резкую разницу, отделяемую энергичных, деятельных представителей первых основателей дома Демидовых и распущенность последних его членов”.

    Певец Урала жил в эпоху Демидовых, на их заводах бывал, встречался с их служащими и работниками, мог слышать воспоминания многих современников о далеких предках знаменитой династии. Все богатство материалов он использовал в своих произведениях об уральской жизни. Степень достоверности является главной ценностью художественных произведений писателя-демократа.

    Сюжет романа “Горное гнездо” (1884) строится на основе действительных фактов, хорошо известных автору: приезд П. П. Демидова в Нижний Тагил в 1863 году и посещение им заводов округа. Современники легко узнавали в образе Евгения Лаптева наследника семьи крупных уральских заводчиков. Романист раскрывает, по словам критика И. А. Дергачева, “низменность интересов магната: еда, женщины, развлечения. За всем этим — отсутствие воли, слабохарактерность, физически превращающая Лаптева в некий манекен: им управляют его же приближенные”.

    СОВЕТСКИЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ. Объективную оценку деятельности рода Демидовых стремились дать советские исследователи. Наиболее важной вехой явилась фундаментальная монография Б. Б. Кафенгауза “История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв.” (том I, 1949). К сожалению, свой опыт исследования уральской металлургии на примере хозяйства Демидовых автор ограничил первым томом, который охватывает историю предприятий в течение большей части лишь XVIII века. Давний срок исполнения работы привел к тому, что, по мнению Н. И. Павленко, “одни из поставленных вопросов разработаны автором с предельной ясностью и полнотой, по-новаторски, другие, еще нуждаются в дополнительной аргументации”.

    Сам Н. И. Павленко выполнил крупное исследование “История металлургии в Россия XVIII века. Заводы и заводовладельцы” (1962), где Демидовым посвящено немало страниц. Однако говорится только о тех из них, которые обзаводились предприятиями в XVIII веке. Многие советские авторы ограничивались этим начальным периодом.

    П. БАЖОВ. По воспоминаниям его дочери Ариадны Бажовой - Гайдар, была у отца мечта “написать историю первых Демидовых, которые в сложном деле создания русской промышленности на Урале действовали с петровским стремлением “всяко обнадеживать деловых людей... памятуя, что от таковых великое прибавление и польза заводскому делу проистекать могут”.

    Отношение Бажова к первых Демидовым в отличие от “последышей”, нашло отражение в его письме к А. А. Суркову по поводу романа Е. А. Федорова “Демидовы”. Главная мысль Бажова: “Энергия Демидовых; их напор, организаторская сметка заслуживают справедливой оценки потомков. Их крепостническая сущность не должна заслонить того факта, что благодаря их деятельности наша страна в короткий срок освободилась от импорта железа и стала его экспортером”.

    Е. ФЕДОРОВ. Этому советскому прозаику принадлежит самый обширный роман о Демидовых — трилогия “Каменный пояс”. Она включает романы “Демидовы” (1940), “Наследники” (1940) и “Хозяин каменных гор” (1953). Над произведением автор трудился почти 15 .лет. Трилогия быстро завоевала интерес читателя и вскоре была переведена на языки стран народной демократии. Критика обратила внимание на новое произведение и откликнулась на него многими рецензиями — в духе того времени.

    Критики вполне поддерживали концепцию автора, его безнадежно отрицательные характеристики заводчиков. “Оторванные от родной почвы, они превращаются в буржуазных выродков — космополитов, которым чужды интересы родного народа”, —Писал в 1962 году Л. Раковский. “Положительные герои романа — вожаки народного движения — столь же схематичны и однообразны”, — справедливости ради замечает рецензент Ф. И. Евнин. С этим его замечанием приходится согласиться и сейчас. Ф. Евнин резюмирует: “В итоге роман Е. Федорова оставляет двойственное впечатление. Читателя он может удовлетворять только своей познавательной ценностью, но не художественными достоинствами”. Мы добавим: и не исторической точностью. Вопрос: надо ли его еще издавать? Надо. С соответствующими комментариями историка и литературоведа.

    В. ЧИВИЛИХИН. Не так давно публика зачитывалась его романом-эссе о русской истории “Память” (1978—1884). О чем он там только не пишет! О Демидовых — тоже: “В 1702 году Петр передал Никите Демидову казенный Невьянский завод с землями, лесами и горою Благодать (надо: горой Высокой —Н. М.). На нем была срочно налажено производство лучших в мире боевых ружей — до ста тысяч штук в год, так что Полтавскую битву выиграли, можно сказать, уральские мастеровые... За исторически короткий срок Демидовы— без телефонов и радио, вездеходов и вертолетов — поставили на Урале двадцать металлургических заводов... Демидовское железо — “Русский соболь” (надо: “Старый соболь” — Н. М.) пошло в Европу”.

    ВКЛАД ДЕМИДОВЫХ. Родоначальник династии Никита Антуфьев Демидов родился в 1656 году. Наследница из последнего (седьмого) поколения владельцев заводов Мария Павловна скончалась в 1956-м. Триста лет жизни рода Демидовых, из них 215 лет они владели уральскими заводами (1702—1917).

    Разной оценка была вклада знаменитого рода в развитие экономики Урала и России. Раньше советские исследователи, отмечая экономические успехи Демидовых, в характеристике их в целом больше использовали черные краски. Нынче, при обновлении исторического самосознания, немало авторов ударилось в другую крайность — использовать одни голубые и розовые.

    При рассказе о Демидовых нельзя обойти призыв К. Маркса изображать исторических деятелей “суровыми рембрандтовскими красками во всей своей жизненной правде”, без котурнов на ногах и легенд вокруг их имени. Автор этих очерков стремился показать горнозаводчиков живыми людьми, без прикрас, с их пороками и с деяниями, направленными на развитие отечественной промышленности и культуры.

    Династия пользовалась большой известностью благодаря громадным богатствам, выдающимся заслугам в развитии отечественной горнозаводской промышленности и широкой общественной благотворительности. Наш край особенно многим обязан роду Демидовых: они построили свыше полусотни металлургических заводов, в том числе сорок — на Урале.

Н. Мезенин.

Главная страница