Обращаться по-человечески Демидовы не захотели...
Начало прошлого века характеризуется явным усилением недовольства своим положением среди работного люда горнозаводского Урала. В особенности, на демидовских предприятиях. Способствовала назреванию конфликтного противостояния между мастеровыми и заводчиками в значительной степени, надо признать, умелая пропаганда Нижнетагильского комитета РСДРП, оперативно сообщавшего рабочим о всех “деяниях” самодержавной власти в части насильственного подавления недовольного пролетариата, например, в Златоусте, Баку, Тифлисе, Варшаве, Лодзи, Иркутске, Томске, на Дальнем Востоке, не говоря уж о расправе над петербургскими рабочими в “кровавое воскресенье” 5 января 1905 года. И все же, несмотря на это, в сознании простого человека крепко сидела заповедь: “Всякая власть от бога”. И потому большинство мастеровых считало великим грехом для себя, несмотря на все увещевания и призывы радикальных агитаторов, даже в мыслях порицать ее, гневаться и покушаться на самодержца.
Однако постепенно сомнения в справедливости существующего мироустройства начали одерживать верх. Сегодня, спустя сотню лет, можно с уверенностью утверждать, что лучше всякой “левой пропаганды” рубили, как говорится, сук под собой, на котором сидели, сами власть предержащие. Сохранившийся в той же демидовской вотчине анахронизм, имею в виду крепостнические порядки, не позволял владельцам тагильских заводов реально оценить социально-политическую ситуацию в государстве. Заводчики не захотели даже понять, что нужно в срочном порядке пересмотреть существующую систему трудовых взаимоотношений с работниками, иначе - жди непоправимых последствий. Которые в конце концов, как известно, и случилось, поскольку, увы, крепостнические шоры на глазах помешали объективно взглянуть на российскую действительность той поры отнюдь не одним лишь “горным королям” Урала. Хотя у владельцев тагильских заводов эта зашоренность, стремление ничего не менять в складывавшемся веками укладе жизни “своем и своих людишек” проявилась, пожалуй, особенно отчетливо. Ведь сколько прошений об улучшении бедственного положения было написано, например, тагильскими работными людьми за “первую пятилетку” 20-го века в правление имения наследников П.П. Демидова, а каков результат? Еще хуже стало.
Заработки понизились. Разные съестные припасы, которые хозяева обязали покупать в заводских магазинах, зачастую залежалые или порченые, продавались по ценам выше рыночных. Средняя поденщина по доменному цеху составляла всего 58 копеек, как раз на хлеб да на воду. Ни на одном заводе в России не было более низкой платы. Та же самая картина в чугунно-литейном цехе. Тут еще литейщики терпели дополнительные убытки в случае неудач при отливке, поскольку тогда работа заводом не оплачивалась. А зачастую на мастерах и подмастерьях вины за брак не было, материал негодный поступал.
Вот и писали рабочие бесконечные “покорнейшие просьбы” заводовладельцам приехать в Нижний Тагил и на месте убедиться, что условия жизни у них - хуже некуда. Хозяева это, конечно же, очень хорошо знали. И ехать к черту на кулички, встречаться с недовольными, смотреть на грязь и нищету своих рабочих они не собирались. Отделывались короткими телеграммами в адрес управляющего Нижнетагильскими и Луньевскими заводами. Спокойно и удобно. Получили, например, очередное прошение доменщиков из Тагила. В ответ мгновенно отстучали: “Владельцы предлагают Вам Управляющему объявить рабочим доменного цеха, что ни один из них приехать в Тагил не может. Вследствие тяжелого положения заводов прибавку платы делать не возможно. Правление 3.0.”
Правда, хозяева начинают замечать с некоторым раздражением, что если по форме прошения сохраняют, как и прежде, “нижайшую” и “покорнейшую” атрибутику, то по содержанию тон их к весне 1905 года становится совершенно иным, скорее требовательным, чем молящим о милости. Диапазон интересов рабочих уже не замыкается на вопросах зарплаты и условий работы, он уже охватывает социальные и политические моменты. В “Прошении” выборных от листокатального и досчатого цехов Нижнетагильского завода, содержащем 19 пунктов, наряду с ходатайством “увеличить поденную плату до 70 копеек на человека” или “улучшить ножницы для обрезки листового железа и содержать в исправности прочие инструменты” есть и такие “нужды”:
13. Обязать ближайшее к рабочим начальство обращаться с рабочими по-человечески, прекратив матерные слова и насмешки в отношениях с рабочими.
15. Освободить подростков-учеников от тех работ, которые в настоящее время на них возлагаются и обучать их тому мастерству, которое подросток избирает.
16. Предоставить нашим детям бесплатное обучение в низших школах в городском и горнозаводском училище, освободить родителей их от платы за учебники и другие учебные пособия и выдавать пособия от заводов на форму в горнозаводском училище.
18. Предоставить нам свободно собираться в кузницах или где придется для обсуждения своих нужд, не стесняя нас в этом и не преследуя за наши обсуждения.
Свобода собраний! Надо же до такого дойти! Ответ хозяев, впрочем, стереотипный: никаких перемен не будет, всё останется по-прежнему. Ясно, что такая линия заводовладельцев вызывала повсеместное возмущение металлургов и горняков, рабочих механических цехов и железной дороги.
Первая ласточка, объявившая о начале бурных выступлений тагильских рабочих в мае 1905 года, прилетела, как водится, из жарких мест: от мартеновских печей Нижнетагильского завода. 43 сталеплавильщика оставили свои рабочие места в знак протеста против притеснений администрации. Однако это оказалось, по-видимому, неожиданным для остальных металлургов, и выступление рабочих мартеновского цеха без поддержки быстро затухло. Нет сведений ни о требованиях забастовщиков, ни о результатах их акции. Что ж, с первой ласточки достаточно и того, что она возвещает скорую перемену. На забастовочную борьбу поднялись рабочие рудников. 15 мая 800 горняков не спустились в забои, а на другой день к ним примкнули остальные четыреста. Уже не “Прошение”, а требования предъявили они заводовладельцам, указав, что “тяжелые условия работ при низкой заработной плате наряду с повышением цен на жизненные припасы и грубое обращение со стороны заводской администрации привело их к такому забитому положению, выйти из которого можно лишь через посредство борьбы с капиталом”.
Что же требовали горняки от хозяев? В первую очередь, удовлетворения своих самых насущных нужд: повышения заработной платы как для подземных, так и работающих на поверхности, оплаты полного поденного заработка рабочим при увечьях, ушибах и болезни, обеспечения спецовками, улучшения качества обедов, повышенной оплаты за работу в праздничные дни, вежливости со стороны медицинского персонала и начальства, отмены сверхурочных работ и системы штрафов, бесплатного обучения рабочих в городском и горнозаводском училищах. Электронная версия historyntagil.ru. Горняки требуют, далее, создания рабочей комиссии, которая бы имела право увольнять рабочих и назначать плату на подрядные работы, и возможности беспрепятственно обсуждать в рудничных казармах свои проблемы, не опасаясь за это какого либо преследования со стороны администрации.
17 мая забастовку горняков поддержали тагильские металлурги и выйские металлисты, предъявив аналогичные требования правлению демидовских заводов. Забастовочное движение в Нижнем Тагиле приняло массовый характер. Таких выступлений “против власти капитала” здесь до сей поры еще не бывало. В Главном Управлении заводов не на шутку испугались столь широкого размаха забастовочной борьбы. Управляющий Егоров спешно доносит в Пермь губернатору: “Забастовавшие предъявили несуразные требования, которые, конечно, удовлетворены быть не могут (100 процентов прибавки). Я телеграфировал в правление и обещал рабочим ответ к четвергу 19-го утром... Без военной силы объявить ответ я не решаюсь. Пожалуйста, потрудитесь поторопить войска. Приходится переживать скверное время. Войска необходимы в четверг утром рано - это самое позднее”.
Пермский губернатор оценил серьезность донесения и в тот же день отправил телеграфное сообщение командующему войсками Казанского военного округа: “В Тагиле забастовка, очень тревожное настроение громадного завода с 40-тысячным населением. Необходима воинская сила без замедления, по возможности, завтра. Находящиеся войска в Екатеринбурге, Алапаевске безусловно необходимы тех местах ввиду тревожного и там положения”.
Командующий войсками округа генерал Янжул незамедлительно приказывает начальнику Пермского гарнизона отправить в Нижний Тагил две роты 232-го Ирбитского резервного батальона.
Но пока шли эти приготовления, волнения на Нижнетагильских заводах и рудниках усилились. Заводскую администрацию и губернатора охватило полное смятение. Генералу Янжулу летит из Перми по проводам паническая телеграмма: “Две роты резервного батальона в Тагил - капля в море. Усердно прошу о посылке двух рот запасного батальона, которых просил утренней телеграммой”.
18 мая войска в составе трех рот и Пермский вице-губернатор со своими жандармами быстрым маршем продвигались к мятежной демидовской цитадели. На другой день она уже контролировалась солдатами. Вице-губернатор начал переговоры с рабочими, убеждая их возвратиться на свои производства и не слушать разных “смутьянов”. Переговоры велись через выборных представителей цехов. Цель “демократического” жеста вице-губернатора разглядеть нетрудно - хотел попросту выиграть время до прихода дополнительных подкреплений, затребованных из Оренбурга. 26 мая четыре роты Стерлитамакского пехотного полка прибыли в Нижний Тагил, и всякая нужда “либеральничать” у вице-губернатора тотчас улетучилась. А заводовладельцы еще ранее, 24 мая, прислали управляющему телеграмму с отказом удовлетворить требования бастующих. Лишь горнякам Медного рудника намеревались они добавить гривенник.
- Если рабочие не согласны, - категорически заявляли хозяева, - объявите расчет. А если желающих работать мало, закройте рудник. Действуйте решительно, не ожидая наших дальнейших распоряжений”.
Однако, чтобы как-то подсластить эту горькую “пилюлю” и не озлобить еще более отчаявшихся людей, заводовладельцы предложили рабочим прислать в Петербург для дальнейших переговоров свою делегацию. Расчет хозяев оказался верным. У рабочих появилась иллюзия, что они своей цели достигли, Демидовы готовы уступить. Снова пошел металл, загрохотали прокатные станы. Последними, 29 мая, возобновили работу листокатальный и досчатый цехи. А депутаты, избранные рабочими, отправились в Петербург. Переговоры длились более двух недель и закончились впустую. В 20-х числах июня рабочие депутаты возвратились обратно. Вместе с ними прибыли представители правления. И их визит не принес рабочим желанного улучшения жизни. Единственное, на что раскошелились хозяева, так это на незначительную прибавку к пособию пострадавшим от несчастных случаев за время их лечения. Сделали попросту благотворительный жест, и ничего больше.
До них так и не дошло, что жадность их губит, подводит к роковой черте. Ведь майская забастовка для тагильских металлургов и горняков не прошла бесследно, она продемонстрировала растущую сплоченность рабочих. Надвигалась последняя четверть революционного 1905 года...
Владимир ВАСЮТИНСКИЙ.