"Тагильская" ветвь рода Демидовых: владельцы и владения
"Тагильская" ветвь рода Демидовых и ее владения обособились после раздела "железной империи" крупнейшего уральского заводчика Акинфия Никитича Демидова между тремя его сыновьями. По условиям раздельного акта 1757 г., в "тагильскую часть" младшего из братьев Никиты Акинфиевича, сосредоточенную в Верхотурском уезде, вошли 6 заводов (Нижнетагильский, Выйский, Черноисточинский, Висимо-Шайтанский, Нижнелайский и Верхнелайский) с четырьмя деревнями и Сулемской пристанью (без людей). К ним отошли 495 ревизских душ (рев. д.) крепостных и 2614 рев. д. "вечноотданных" и "сверстанных с крепостными", а также 1050 рев. д. приписных крестьян села Покровского с деревнями Ирбитского уезда. Никите Акинфиевичу достались также вотчины в Нижегородском (с. Фокино и др. с 1899 рев. д.), Царевосанчурском (1982 рев. д.), Ярославском, Арзамасском и Унженском (1792 рев. д.) уездах. Кроме заводов и вотчин он получал каменный дом в Петербурге на Васильевском острове и деревянные дома в Твери, Ярославле, Нижнем Новгороде, Казани, Тобольске, Таре и Екатеринбурге, необходимые для торговых операций Нижнетагильских заводов [1]. Всего во владении Н. Ак. Демидова изначально оказалось 9832 рев. д., причем доля вотчинных крестьян в пяти российских уездах (5673 рев. д.) достигала 58 %.
С таким "багажом" начинала свой путь новая ветвь демидовского рода. Последующие актовые материалы (завещания и раздельные акты), имеющиеся в нашем распоряжении, дают возможность проследить изменения в составе и масштабах владений за весь 160-летний период истории "тагильских" Демидовых как владельцев уральских заводов. Эти же источники наряду с делопроизводственной документацией позволяют уточнить генеалогию рода и изучить переходы имений по наследству, когда менялся состав владельцев и распределение собственности между ними.
Никита Акинфиевич единолично владел полученными по наследству имениями в течение 30 лет. При нем завершилось формирование окружного хозяйства в составе 9 заводов (к прежним шести прибавились Висимо-Уткинский, Нижнесалдинский и Верхнесалдинский), составивших единый производственный комплекс. На Урале из крепостных служащих была сформирована достаточно эффективная система управления сложным хозяйством, что позволило владельцу переселиться в столицы и жить там на широкую ногу, путешествовать по Европе, издали бдительно контролируя ход дел на заводах. В Центральной России Н. Ак. Демидов прикупил несколько населенных имений, которые служили в основном резервом для рабочих кадров расширявшегося заводского хозяйства.
Не очень счастливо складывалась личная жизнь Никиты Акинфиевича. Скончались его первая жена – дочь вице-президента Коммерц-коллегии Н. Я. Евреинова и вторая – Мария Сверчкова; в младенческом возрасте умерли двое детей от первого брака Акинфий и Елизавета [2]. Только в третьем браке с Александрой Евтихиевной Сафоновой родились сын Николай и дочери Екатерина и Мария, но произошло это уже на склоне его лет.
3а 3 года до смерти, в ноябре 1784 г., "чувствуя оскудение сил и частые болезненные припадки", он написал завещание, которое тогда же было утверждено императрицей. Все свое собственное и покойной жены Александры Евтихиевны имение он разделил между всеми детьми. Правда, в раздел пошли только вотчины в европейских губерниях России с 8362 рев. д. крепостных крестьян, деньги и движимое имущество. Нижнетагильские заводы передавались в безраздельное владение единственному сыну Николаю. При 9-ти заводах с восьмью деревнями и новой Усть-Уткинской пристанью по 4-й ревизии числилось уже 7657 рев. д. крепостных и 307 рев. д. "государственных, сверстанных с крепостными", а также 1245 рев. д. приписных крестьян. На часть сына выделялись 2756 рев. д. вотчинных крестьян Васильевской и Макарьевской округ (с. Фокино, Сомово, Майдан, Юрьино и др.) Нижегородского наместничества, 169 рев. д. в Калязинской округе (с. Прислон) Тверского наместничества, 562 рев. д. в Богородской (с. Сергиевское и Спасское) и Верейской (с. Сумароково) округе Московской губернии (в т. ч. 284 рев. д. крестьян села Петровского с деревнями, принадлежавшими Александре Евтихиевне). Николаю Никитичу переходили также "дворы" в Москве в Немецкой слободе и на Мясницкой улице, в Петербурге на Васильевском острове и Приморская дача "по Петергофской дороге", дома в городах Екатеринбурге, Перми, Казани, Лаишеве, Нижнем Новгороде, Ярославле и Твери "со всем каменным и деревянным на тех дворах строением, с дворовыми людьми, служителями и приказчиками и всем, что в оных движимого имения находится". Всего основному наследнику выделялось 11 451 рев. д. крепостных и приписных крестьян в четырех российских провинциях, что составляло 2/3 всего наследства. Доля вотчинных крестьян (3487 рев. д.) в их составе сократилась тогда до 30,5 % в связи с выделом двум дочерям.
На часть Екатерины Никитичны отдавались 2264 рев. д. крестьян Ардатовской округи (с. Гремячее, Тресвяцкое, Сапоны, "купленное на имя жены") Нижегородского наместничества и Муромской округи (с. Яковцево) Владимирского наместничества, "да сверх того денег 100 тыс. руб., бриллиантовых вещей, платья и мебелей на 30 тыс. руб." Марии Никитичне достались 2611 рев. д. крестьян Царевосанчурской округи (с. Успенское) Вятского наместничества и Ветлужской округи (с. Никольское) Костромского наместничества и равное с сестрой количество денег и вещей. В случае смерти сына Никита Акинфиевич распорядился отдать заводы "без раздробления" старшей дочери Екатерине, а Марии – все, не принадлежащие к заводам вотчины и "сверх того выплачивать из заводского дохода деньгами" [3].
В том 1784 г. Николаю шел 11-й год, Екатерине исполнилось 12, а Марии – 7 лет. По закону над малолетними наследниками полагалось учреждать опеку до их совершеннолетия. В завещании отец упомянул, поэтому, о дозволении ему "перед кончиною" назначить опекунов, которым вверял "все движимое и недвижимое имение для управления оным на пользу детей моих". 7 мая 1787 г. Никита Акинфиевич скончался. По его еще прижизненному выбору опекунами над несовершеннолетними детьми были определены генерал-аншеф, сенатор Николай Дмитриевич Дурново и тайный советник и сенатор Александр Васильевич Храповицкий. Хозяйственными и финансовыми делами наследников во время опеки ведал в основном Дурново; Храповицкий, будучи статс-секретарем Екатерины, содействовал военной и придворной карьере подопечного владельца Нижнетагильских заводов. Опекуны, скорее всего, решали и личную судьбу молодого Демидова и его сестер.
Правда, в замужестве Екатерины Никитичны решающую роль сыграл всесильный светлейший князь Г. А. Потемкин, флигель-адъютантом (с 16 октября 1789 г.) и генерал-аудитор-лейтенатом (с 29 июля 1791 г.) штаба которого состоял Николай Демидов. Вопреки мнению Дурново, "светлейший" настоял на свадьбе Екатерины со своим любимцем, знатным, но небогатым и расточительным князем Сергеем Лаврентьевичем Львовым, который был к тому же на 32 года старше невесты. "Желая доставить ему счастие в получении знатного имущества", Потемкин, по словам самого Демидова, прислал к опекуну письмо, "чтобы выдать старшую сестру мою в замужество за оного Львова". Когда Дурново отказал, "князь вторично обратился... и тут уже не было средства дальше противиться в рассуждении столь сильной его возможности, и сестру мою за Львова выдали", – сокрушался любящий брат, "сожалея о толико несчастной ее участи" [4].
Вскоре, однако, Дурново "отыгрался" за свое поражение в борьбе с Потемкиным, в 1790 г. женив своего сына камергера Дмитрия Николаевича на младшей подопечной Марии Никитичне. Устройство семейных дел потребовало немалых расходов. В приданое сестрам было выделено до 300 тыс. руб. "деньгами и вещами", по завещанию отца им достались вотчины общей стоимостью 600 тыс. руб. Демидов заплатил также 164-тысячный долг зятя Львова и вынужден был в дальнейшем помогать семье сестры "по их дошедшей крайности" по 3,5 тыс. руб. в год. В 1794 г. сам Николай Никитич женился на баронессе Елизавете Александровне Строгановой. Этот брак с представительницей знаменитого и влиятельного рода существенно повысил "рейтинг" Демидова в высшем обществе, но, вопреки распространенному в литературе мнению, не принес существенных материальных выгод. За невестой в 1797 г. было дано "бриллиантов, жемчугов, серебра в разных вещах и разного платья, белья, уборов и кружев" на 38 270 руб. и каменный дом на Большой Морской улице (№ 23) в Петербурге стоимостью 94,5 тыс. руб. Величина приданого (всего 132 770 руб.) сестры владельца Кыновского округа барона Г. А. Строганова (ее именем был назван один из заводов этого округа – Елизавето-Нердвинский) была определена по соразмерности с приданым ее сестры Екатерины, вышедшей замуж за камергера И. А. Нарышкина [5].
В результате многочисленных выплат и займов за Николаем Никитичем к 1797 г. накопилось до 800 тыс. руб. казенных и частных долгов. "Последнею их причиною, – оправдывался почти обанкротившийся владелец, – были единственно несовершенные мои лета". Финансовая несостоятельность и непрекращавшаяся расточительность молодого Демидова, по-видимому, послужили причинами продления опеки после достижения им совершеннолетия. В феврале 1795 г. опекуны потребовали, по словам самого Демидова, "чтобы я упросил к общему с ними по делам моим содействию в попечители" графа Александра Николаевича Самойлова, который был высокопоставленным и влиятельным государственным чиновником (действительным тайным советником и генерал-прокурором Сената). К тому же он приходился родным племянником умершему князю Потемкину, память которого высоко чтила императрица. 22-летний заводовладелец давал обязательство "жить определенною мне от них [опекунов и попечителя] суммою, не делать ни малейших займов, не давать расписок, ни векселей, ни обязательств и не подписывать никаких счетов, контрактов, закладных, купчих и всякого рода крепостей без ведома и общего подписания попечителя и опекунов" [6].
Но Самойлов, по видимому, не помог получить казенные займы и отсрочки по долгам, поскольку вскоре Екатерина II умерла, и Демидову пришлось обращаться за помощью уже к новому императору. Павел I проникся сочувствием к попавшему в критическую ситуацию должнику. В январе 1797 г. "за оказанную его к службе нашей ревность и прилежность" он назначил Демидова камергером, в следующем году санкционировал заем в только что учрежденном Дворянском заемном банке 500 тыс. руб. под залог двух Салдинских, Черноисточинского и Висимо-Шайтанского заводов, в 1800 г. определил его "для познания дел" в Камер-коллегию, присвоив чин тайного советника, и в знак особого расположения назначил командором Мальтийского ордена. 12 августа 1797 г. (сенатский указ издан 22 ноября) император подписал указ о снятии опеки с Демидова, но не отпустил его в годичный отпуск "для обозрения имений". По просьбе самого Николая Никитича опекуны "за преклонными летами и полным доверием" были освобождены от обязательных отчетов по опекунскому управлению [7]. С этого времени и до своей смерти Николай Никитич Демидов единолично владел Нижнетагильскими заводами и остальными имениями, сумев не только расплатиться по долгам и займам, но и удвоить свое состояние.
Он умер 22 апреля 1828 г. во Флоренции. Наследниками остались два его сына: 30-летний Павел и 15-летний Анатолий (Елизавета Александровна умерла еще в 1818 г.). Прибывший во Флоренцию П. Н. Демидов не обнаружил "никакого завещательного акта". Но в Петербурге, писал он дяде Д. Н. Дурново, "есть духовное завещание 1824 г., по которому родитель мой благословил мне обще с братом моим Анатолием все свое движимое и недвижимое благосостояние". По тому же завещанию Н. Н. Демидов назначил старшего сына и шурина опекунами над младшим сыном "впредь до совершеннолетия". В письме от 5/17 июня 1828 г. Павел убеждал Дурново "не отказать выполнить желание покойного родителя моего, принять на себя звание опекуна" [8]. Правда, возникла мысль вовсе обойтись без опеки, поскольку до 17-летия Анатолия оставалось всего 2 года. Однако, хотя по закону в этом возрасте наследник вступал в управление своим имением, но не получал еще права распоряжаться имуществом, которое давалось лишь по достижению 21-летнего возраста. Поэтому опекунство было учреждено в лице старшего брата действительного статского советника, егермейстера и камергера Павла Николаевича Демидова и дяди обер-гофмейстера, предводителя Санкт-Петербургского дворянства Дмитрия Николаевича Дурново.
По реестру и описи имущества, составленных после кончины Николая Никитича, общее недвижимое имение, принадлежавшее ему в России, состояло из прежнего числа 9-ти заводов Нижнетагильского округа (10 681 рев. д. по 7-й ревизии) и 13 заводских деревень в Верхотурском уезде Пермской губернии, а также вотчин в Верейском (с. Петровское-Князищево и Алабино-Покровское), Богородском (с. Сергиевское-Алмазово) и Звенигородском уездах Московской губернии (670 рев. д.), Калязинском уезде (с. Прислон) Тверской губернии (198 рев. д.), Касимовском уезде (с. Ерахтур и Мышцы) Рязанской губернии (2399 рев. д.), Малоярославецком и Тарусском уездах (с. Федоровское) Калужской губернии (337 рев. д.), Крапивенском уезде (с. Долгово) Тульской губернии (757 рев. д.), Череповецком уезде (с. Усищево) Новгородской губернии (567 рев. д.), Яранском уезде (с. Сметанино) Вятской губернии (990 рев. д.), Новгородсеверском и Сосницком поветах (с. Шептаки) Черниговской губернии (5532 рев. д.), экономии Демидовка (57 рев. д.) и Заводовка (429 рев. д.) в Одесском уезде Херсонской губернии. Кроме того, в 1828 г. на вывоз были куплены у графа Бобринского 1000 душ в Тульской губернии, у М. Н. Дурново 298 душ в Вятской губернии, 311 душ у Сафонова и 170 душ переведено в южные вотчины. В Шептаковской экономии действовал "молотобойный завод для медных изделий", два винокуренных завода и 13 мельниц, в Демидовке и Заводовке располагались конный, "овечий" и винокуренный заводы, суконная фабрика с красильней, сукновальней и сушильней, несколько оранжерей, виноградников и фруктовых садов. Демидову также принадлежали три дома в Москве (в Пятницкой, Тверской и Басманной частях), два – в Петербурге (один на Васильевском острове и другой на Невском проспекте, купленный Н. Н. Демидовым в 1825 г. у наследниц графа Головина; дом на Большой Морской, полученный в приданое за Е. А. Строгановой, был продан), два – в Казани и по одному – в Павловске, Риге, Киеве, Одессе, Нижнем Новгороде, Перми, и Лаишеве. Все число завещанных душ по сравнению с полученным Николаем Никитичем наследством возросло более чем в 2 раза и составляло 24 396, а с учетом "прибылых" после ревизии – 26 399 рев. д. (в т. ч. 13 715 рев. д. или 56 % вотчинных крестьян) в 10 губерниях России.
Все это имущество до совершеннолетия Анатолия составляло общее его с братом владение и находилось под опекой. На наследников были также переведены долги отцу (всего 907 506 руб. и 158 109 фр.) многих знатных и высокопоставленных особ (Д. П. Рунича, князей А. А. Шаховского, Д. В. Голицына, В. С. Трубецкого, А. Н. Волконского, Н. А. и В. В. Долгоруких, графов Ф. Потоцкого, С. П. Потемкина, Г. А. и А. Г. Строгановых и даже знаменитого архитектора О. Монферрана, задолжавшего 186 руб.), входивших в близкое окружение Н. Н. Демидова. По его завещанию сыновья должны были единовременно выплатить 183,5 тыс. руб. М. Н. и Д. Н. Дурново и 50 тыс. руб. их сыну Н. Д. Дурново, с 1821 г. управлявшего всеми имениями Демидова в России. Своему внебрачному сыну И. Н. Романовичу Николай Никитич оставлял 250 тыс. руб., а "воспитанникам" Карлу Делож и Валентину Мюллеру 155 тыс. и 100 тыс. соответственно. Всего 19 лицам перечислялось 878 169 руб., 89 тыс. фр., 10 540 фраческоней и 5 тыс. римских пиастров. Помимо этого 59 лицам (в т. ч. 20-ти иностранцам) Николай Никитич установил пенсии на общую сумму 39,6 тыс. руб., 13 тыс. фр. и 448 франческоней. Наиболее крупные пенсии получили овдовевшая сестра Е. Н. Львова (10,2 тыс. руб.), свояченица Е. А. Нарышкина (4 тыс.), троюродный брат А. Е. Демидов (1,6 тыс.) и троюродная племянница А. А. Демидова, которой на воспитание сына до 1831 г. выделялось по 500 руб. [9].
Когда Анатолию Николаевичу исполнился 21 год, и опека была отменена, оба Демидова подали на имя императора прошение о разделе между ними "движимого и недвижимого имущества, в разных губерниях состоящего". 11 октября 1834 г. раздельный акт был совершен "по содержанию" духовного завещания отца. Главное достояние Демидовых – Нижнетагильские заводы – оставались в нераздельном владении братьев, каждый из которых получал право на половину имения. Общее владение сохранялось также на дома в Нижнем Новгороде, Казани, Одессе, Лаишеве ("как необходимо нужные к занятию конторами для управления делами по заводам"), а также в Москве, Перми, Киеве и Павловске ("для извлечения доходов посредством отдачи в наем"). Из вотчин неразделенными остались только экономии Демидовка и Заводовка, а "равно на южном берегу Крыма неподалеку от города Симферополя небольшой участок земли, именуемый Кастропуло" (не вошедший в опись) и пять "мореходных судов" ("один двухмачтовый бриг, изготовленный в Ливорно, и четыре, выстроенных при Таганрогском порту").
Как и по завещанию 1784 г., из недвижимости в раздел пошли лишь вотчины в Европейской России и петербургские дома. Шептаковская, Долговская и Федоровская вотчины (в которых после переводов на заводы оставалось 5423 рев. д.) переходили "в вечное и потомственное владение" егермейстера Павла; Ерахтурская, Петровская, Сергиевская, Сметанинская, Усищевская и Калязинская (4852 рев. д.) – камер-юнкера Анатолия. Старшему брату достался дом на Васильевском острове (оказавшийся позже в общем владении), младшему – дом на Невском проспекте. Анатолию Николаевичу переходило также "особо подаренное" отцом его заграничное имение – дача Сан-Донато близ Флоренции и 300 тыс. фр. на ее оборудование. Ему же было отдано имение Лимони близ Ливорно и дом во Флоренции, доставшиеся по наследству от умершего в 1830 г. единокровного брата отставного штаб-ротмистра Ивана Николаевича Романовича. Движимое имущество (иконы, различные золотые, серебряные, бронзовые и малахитовые вещи, самородки, этрусские вазы, посуда, картины, мраморы) было поделены поровну, за исключением семейной реликвии – Святой иконы Спасителя в золотой ризе с алмазами, которая еще по воле Н. Ак. Демидова переходила старшему в роду. Документ был подписан в Петербурге при свидетелях обер-гофмейстере Д. Н. Дурново, свитском генерал-майоре графе С. Г. Строганове (двоюродном брате Демидовых) и генерале от кавалерии и генерал-адъютанте графе А. Ф. Орлове [10].
Следующие перемены во владении произошли всего через 6 лет, после скоропостижной смерти П. Н. Демидова, случившейся 25 марта 1840 г. Поскольку умерший владелец не оставил завещания, начался длительный процесс установления и ввода законных наследников во владение с соблюдением всех установленных формальностей.
10 июня 1842 г., по истечению срока "на явку" наследников, Петербургская палата гражданского суда утвердила таковыми вдову П. Н. Демидова Аврору Карловну (урожденную баронессу Шернваль фон Валлен), которая по закону могла претендовать на седьмую часть из недвижимого имения и четвертую – из движимого, и сына Павла, родившегося незадолго до смерти отца 9 октября 1839 г. Поскольку один из наследников был малолетним, над "лицом и имуществом" его устанавливалась опека. Петербургская дворянская опека 29 мая 1843 г. возложила эти обязанности на мать наследника Аврору Карловну, тайного советника, члена Государственного совета и сенатора Дмитрия Петровича Бутурлина и статского советника и камергера князя Григория Петровича Волконского. Бутурлины были соседями Н. Н. Демидова по Москве и Флоренции; объединяло их также увлечение театром. Еще в 1757 г. представитель другой ветви этого рода генерал-фельдмаршал, сенатор граф А. Б. Бутурлин по повелению Елизаветы Петровны проводил раздел владений Ак. Н. Демидова между его сыновьями. Сам Д. П. Бутурлин был не только крупным военным и государственным деятелем (по его имени, в частности, был назван печально известный цензурный комитет 1848 г.), но и крупным военным историком официального направления. Г. П. Волконский приходился дальним родственником Демидовым (его сестра была замужем за П. Д. Дурново, двоюродным братом Павла и Анатолия Демидовых) и близким другом Анатолия Николаевича [11]. В мае 1845 г., после отказа Бутурлина от своих обязанностей, по просьбе Авроры Карловны сам император назначил новых опекунов. Ими стали генерал от инфантерии, сенатор граф Арсений Андреевич Закревский (в прошлом – министр внутренних дел, в будущем – московский генерал-губернатор) и российский дипломат польского происхождения, действительный тайный советник князь Ксаверий Францевич Друцкой-Любецкой [12].
Об открытии наследства было объявлено "в публичных Ведомостях" и в течение года по нему принимались претензии. Было подано три иска: один от Комитета 18 августа 1814 г. о сделанном П. Н. Демидовым в пользу вдов и сирот Забалканских воинов пожертвовании 625 тыс. руб. асс., "из числа коих 300 тыс. руб. остались еще неуплаченными"; другие от "французского капиталиста" Кувера и французской же подданной Боден по поводу обязательства Павла Демидова выделять на содержание его внебрачного сына Николая Боден по 25 тыс. франков ежегодно и завещания ему 1 млн руб. и партии железа весом 297 625 пуд. на сумму 1 488 126 руб. Первый иск наследники признали и обязались выплатить вдовам и сиротам оставшуюся сумму, а по остальным платить отказались, посчитав не имеющими юридической силы представленные "завещания", и передали их в суд.
Под наблюдением опекунов был проведен раздел наследства Павла Николаевича, состоящего из двух частей. В первую входили лично ему принадлежавшие два дома в Петербурге на Большой Морской (№ 43 и 45), приобретенные в 1830-е гг. и перестроенные О. Монферраном. Они перешли во владение вдовы и сына в "узаконенных" долях (1/7 и 6/7 соответственно). Вотчины в Тульской, Калужской и Черниговской губерниях, доставшиеся П. Н. Демидову по разделу 1834 г., видимо, были уже распроданы, поскольку не упоминаются в описи имущества. Вторую часть наследства представляли совместные его с братом Анатолием имения, в которых Павел Николаевич числился собственником половины. В 1842 г. в состав этой части входили Нижнетагильский горнозаводский округ, южные экономии Демидовка и Кастропуло, а также дом на Васильевском острове в Петербурге и три дома в Нижнем Новгороде, Казани и Лаишеве. Условная половина всей этой недвижимости осталась, как и прежде, во владении Анатолия Николаевича, а вторая половина подвергалась разделу и передавалась Авроре Карловне (1/14 часть общего владения) и Павлу Павловичу (3/7). Доля малолетнего Павла в совместном с матерью и дядей имуществе считалась состоящей в опеке.
В 1849 г. Верхотурский земский суд "отказал за наследниками... их часть" в Нижнетагильских заводах и составил "отказную книгу" с подробным описанием всего наследуемого недвижимого имущества, а на следующий год копия этой книги была передана А. К. Карамзиной (в 1846 г. вдова П. Н. Демидова вышла замуж за полковника А. Н. Карамзина – сына известного историка и литератора) и на этом в деле передачи наследства, длившегося более 10 лет, была поставлена точка [13].
Однако установление опеки над малолетним племянником вызвало недовольство Анатолия Николаевича. "Влияние ее, – жаловался он министру финансов графу Е. Ф. Канкрину, – по свойству заводского действия, простирается и на мою половину... что нахожу я для себя весьма стеснительным". Еще в 1842 г. он обратился с просьбой к министру о разделе общего имения. Юридическим основание для этого явился указ 1836 г., снявший действовавшее ранее запрещение разделов посессионных заводов и разрешавший "из общей оных массы выделять один и более заводов, но токмо таких, кои по засвидетельствованию Горного правления продолжать могут действие свое независимо от прочих, и без которых остальные из разделяемых заводов совершенно обойтись в состоянии" [14].
Вначале Демидов просил раздела "или натурою, буде сие возможно, или буде раздел таковой на деле окажется невозможен, то предоставить заводы, в целом их составе, одному из двух главных наследников, с удовлетворением другого деньгами по справедливой оценке". По-видимому, в дело вмешался опекун Д. П. Бутурлин, усмотревший в последнем предложении ущемление прав своего малолетнего подопечного. Уже в общем прошении к министру Демидов и Бутурлин заявляли, "что по участию во владении заводами малолетнего, раздел натурою казался бы удобнее к исполнению" и просили командировать на заводы от Горного правления "благонадежного чиновника для ближайшего на месте удостоверения о том, могут ли Нижнетагильские заводы быть разделены натурою на две равные или почти равные части, действующие отдельно и независимо одна от другой, или нет?.. Если же эти части будут не совершенно равного достоинства, то на какую сумму должно бы простираться право одной против другой, дабы при разделе можно было уравнять меньшую половину придачею денежной суммы?"
Адресуя эту просьбу для изучения главному начальнику уральских заводов генерал-лейтенанту В. А. Глинке, Канкрин потребовал отнестись к делу с вниманием, поскольку полагал, что "от способа управления сими, важнейшими из частных на Урале заводами, зависит непосредственно возвышение или упадок значительного от них дохода в пользу государственного казначейства". Вскоре в Нижний Тагил прибыл помощник горного начальника Екатеринбургских казенных заводов инженер-майор А. И. Арсеньев. Он и решил участь демидовского округа. Вначале у Арсеньева возникло предположение о возможности отделения от Нижнетагильских заводов двух Салдинских, которые, имея законченный производственный цикл, на первый взгляд могли действовать самостоятельно. Но, вникнув в сложнейшие производственные связи всех заводов и рудников округа, он сделал вывод о невозможности и нецелесообразности раздела. "Итак, – писал он, – для благосостояния округа Нижнетагильских заводов, для пользы казны и для пользы самих владельцев, надобно желать, чтобы заводы остались навсегда в полном и нераздельном их составе" [15].
Преодолев один "кризис", владельцы вскоре столкнулись с другим, виновником которого вновь оказался А. Н. Демидов. Еще в 1840 г. он женился на принцессе Матильде де Монфор, племяннице Наполеона I, получив в качестве свадебного подарка княжеский титул Сан-Донато от тосканского герцога. Брак Анатолия Николаевича с Матильдой Иеронимовной (как принцессу называли в России) оказался недолгим. В сентябре 1846 г. она покинула мужа, обратившись к своему "кузену" Николаю I с просьбой защитить ее имущественные интересы. Царь повелел Демидову гарантировать формальным актом материальное обеспечение княгини Сан-Донато в установленном им же самим размере.
19 сентября 1846 г. в Петербурге при свидетельстве двоюродных братьев Демидова А. Г. Строганове и П. Д. Дурново была составлена "запись", предоставлявшая Матильде на выбор два варианта решения имущественных дел. По первому условию Анатолий Николаевич давал жене взамен той части, которая после его смерти будет следовать ей по закону "из заводского и всего недвижимого родового имущества в России" 1250 тыс. руб. сер. Тогда у Демидова еще, видимо, сохранялась надежда на возвращение жены и даже на то, что у них будут дети. "Если же бог благословит нас потомством", писал он, то в этом случае после его смерти супруга могла рассчитывать на выдел "законной части" из общего имения и пожизненное владение недвижимостью за границей и благоприобретенным имением в России. "При жизни же моей" Анатолий Николаевич гарантировал Матильде пользование всем его имуществом и получение, согласно брачному договору, 25 тыс. франков ежегодно "на личные ее надобности". По второму варианту жена могла получить "право отдельного пользования". Муж давал ей пожизненную ежегодную "пенсию" в 200 тыс. франков или 50 тыс. руб. Для обеспечения выдела на имение А. Н. Демидова налагалось запрещение, "соразмерное седьмой части в нынешнем его состоянии" [16].
Через полгода М. И. Демидова, видимо, решившись на окончательный разрыв с мужем, сделала свой выбор. В марте 1847 г. в Париже она доверила графу А. Г. Строганову "отказаться в лице ее от тех выгод, какие предназначались для нее по первому условию… и принять в ее пользу назначения, поставленные во втором условии". Довольствуясь пожизненной рентой, Матильда обещала "не иметь никаких других притязаний" ни к самому Демидову, ни к его наследникам. Акт был подписан Строгановым в Петербурге 24 июля 1847 г. [17].
В середине 1850-х гг. разъехавшиеся супруги в очередной раз оказались в центре событий, на этот раз международных, которые чуть не привели их к официальному разводу. Эти события были спровоцированы министром Наполеона III графом Валевским, который с помощью династических браков пытался укрепить влияние Франции в Пьемонте, чей король Виктор-Эммануил претендовал на трон объединенной Италии. Одним из вариантов такой сделки мог стать брак короля с кузиной императора принцессой Матильдой, для чего требовался ее развод с Демидовым. О таких планах французского правительства открыто сообщали в 1856 г. газета "Independence" и журнал "Le Nord". Видимо, и сам Анатолий Николаевич желал развода. Так, еще в мае 1854 г. он поручил уполномоченному Е. К. Поару начать дело об этом "по обстоятельствам, делающим неизбежным расторжение брака моего с Матильдой Иеронимовной". Мотивы этого его желания не совсем ясны, но известно, что по политическим причинам брак не был расторгнут. Вместо Матильды ее брат принц Наполеон в 1859 г. женился на Марии Савойской, дочери Сардинского короля [18].
Итак, заблаговременный "выдел" принцессы Матильды упростил, но не изменил "многовладельческого" характера принадлежащей Демидовым собственности. Так и не устраненные ими "неудобства совместного владения, происходящие главнейше от расстояния, разделявшего владельцев по местам их жительства" послужили причиной следующей перемены во владении общим имением. В мае 1861 г. поверенные от владельцев, проживавших в это время за границей, подали министру финансов прошение о разделе имения. Владельцы, говорилось в этом документе, "желали бы произвести полюбовный между собою раздел самих имений в натуре, но как он в отношении к... заводам неосуществим, то Аврора Карловна и Анатолий Николаевич, имея в виду, что Павел Павлович есть единственный их наследник, предположили уступить ему ныне же ... все принадлежащие им части в Нижнетагильских заводах и других нераздельных недвижимых имениях со всем движимым и недвижимым имуществом без всякого изъятия" [19]. В этой истории сыграла свою роль, по-видимому, и только что объявленная крестьянская реформа (в одном из писем говорилось о передаче П. П. Демидову "права составлять уставные грамоты"), вникать в сложные дела которой старшее поколение владельцев не захотело.
Горный департамент Министерства финансов и Уральское Горное правление не обнаружили препятствий для совершения раздела и 6 февраля 1862 г. "раздельная и дарственная записи" были утверждены в Петербургской палате гражданского суда. С этого времени Павел Павлович Демидов становился "полным и исключительным владельцем, принадлежащего всем троим до ныне частей нераздельного их достояния". Ему недавно исполнился 21 год, и по закону он получал право "на полное распоряжение имуществом" и полное освобождение от опеки матери и состоявшего тогда в должности попечителя тайного советника и сенатора Бориса Карловича Данзаса (брата секунданта А. С. Пушкина).
По составленному еще 22 мая 1861 г. "Акту о разделе" из общего владения П. П. Демидову переходили 12 заводов Нижнетагильского округа (включая основанные в 1850-е гг. т. н. "подливные" Авроринский, Павловский и Антоновский) с двумя селами и 16 деревнями (25 580 рев. д. по 10-й ревизии и 656 465 дес. земли), три "василеостровские" дома в Петербурге, дом в Казани, экономия Демидовка с деревней Анатольевской в Херсонской губернии (423 рев. д. и 5038 дес. земли), местечко Кастропуло (25 дес. земли) в Крыму и Павловский золотой прииск в Олекминском округе Якутской области, заявленный в 1853 г. и в 1855 г. отданный в аренду Ленскому золотопромышленному товариществу почетных граждан Баскина и Катышевцева. Кроме того Аврора Карловна передавала сыну лично ей принадлежавшую долю в двух домах в Петербурге по Большой Морской, а Анатолий Николаевич предоставил племяннику два своих родовых имения: дом в Петербурге на Невском проспекте и единственную оставшуюся у него Ерахтурскую вотчину в Касимовском уезде Рязанской губернии (2442 рев. д., 24 680 дес. земли). Дядя оставил себе лишь заграничные имения. Сами владельцы оценили все переданное Павлу Павловичу имущество в 8346 тыс. руб. сер. (в т. ч. заводы – 8 млн).
За предоставленные ему права Павел обязывался уплатить матери "по мере ее требования" 100 тыс. руб. и выдавать в виде дохода с имений ежегодно с 1 мая 1861 г. по день кончины по 60 тыс. руб. Ежегодный доход дяди определялся в 350 тыс. руб. Но из этой суммы 200 тыс. франков или 50 тыс. руб. выплачивались жене Анатолия Николаевича Ее Императорскому Высочеству принцессе Матильде Бонапарт. Кроме того из той же суммы Павел должен был исполнять "попечительские обязанности" Анатолия Николаевича в России на общую сумму 29 768 руб. в год. В них входили платеж Военному министерству (по 4 % в год от 400 тыс. руб.) в пользу Крестовоздвиженской общины сестер милосердия, на учреждение и содержание Дома призрения трудящихся (по 4 % от 85 714 руб. и "добавочно" 1428 руб.), на содержание церковного причта 371 руб., на содержание 110 пансионерок 7,7 тыс. руб. и 840 руб. для 12-ти пансионерок от имени покойного князя Орлова. Помимо этого ежегодно около 98 тыс. руб. должны были передаваться на разные благотворительные, учебные и другие общественные учреждения в России и за границей, на пенсии различным лицам, на воспитание детей и жалование церковному причту села Петровского. На Павла переводился долг дяди г-ну Адами по займу, сделанному в 1855 г. на 1 млн сардинских лир под залог имения Сан-Донато. Оставшуюся после всех этих выплат от 350 тыс. сумму в 166 тыс. руб. полагалось пересылать А. Н. Демидову по месту жительства "помесячно". Дядя и племянник также договорились о прощении ("остается на нем до кончины его и при его жизни не требуется") долга в 1,4 млн руб., взятого А. Н. Демидовым из общих капиталов 8 октября 1856 г.
Из-за отсутствия владельцев акт о разделе подписали обер-церемониймейстер, директор Товарищества Суксунских заводов граф А. М. Борх (от лица А. Н. Демидова), камергер, тайный советник барон Э. К. Шернваль фон Валлен (от лица сестры А. К. Карамзиной) и камер-юнкер, коллежский советник граф П. С. Строгановым (от лица троюродного брата П. П. Демидова) [20].
По всей видимости, с содержанием документа была ознакомлена и Матильда Иеронимовна Демидова. Поскольку раздельный акт включал условия договора 1847 г., принцесса не выступила против него. Но, когда, только получив наследство, Павел Павлович захотел заложить заводы, т. е. нарушить сохраняющееся запрещение, она обратилась к министру финансов с просьбой "не допустить снятия запрещения с имения, принадлежавшего мужу ее Анатолию Демидову и переданному ныне к племяннику его, т. к. запрещением этим обеспечивается право на получение доходов с означенного имения". Рассмотрев прошения Матильды Иеронимовны и Павла Павловича, Комитет министров принял решение разрешить залог Нижнетагильских заводов "частным учреждениям и лицам" с условием, что "супруга дяди просителя принцесса Матильда во всяком случае сохранит права преимущественного перед всеми другими кредиторами удовлетворения" [21]. Этим постановлением, утвержденным императором 8 февраля 1863 г. инцидент был исчерпан.
Завершающее событие концентрации демидовских владений в руках Павла Павловича произошло через 8 лет, после смерти дяди, проживавшего в Италии и Франции. Из выписки Сенской префектуры Парижа явствует, что 29 апреля 1870 г. в 1 час 20 минут утра в своей парижской квартире на улице Пепиньер, 25 в возрасте 57 лет скончался камергер Анатолий Николаевич Демидов. За свою жизнь князь Сан-Донато составил несколько завещаний и добавлений к ним ("кодицыллов") насчет принадлежавших ему имений. Первое было засвидетельствовано в Петербурге 2/14 мая 1841 г., второе – в Париже 5 марта 1842 г. (и дополнения к нему, подписанные во Флоренции 29 июня 1844 г. и в Сан-Донато 17 или 19 января 1846 г.), третье – в Петербурге в июле 1846 г. и четвертое – видимо, тоже в Петербурге 4 августа 1852 г. Первое завещание касалось самарского имения (с. Федоровки или Падовки), приобретенного Демидовым у вюртембергского посланника принца Гогенлое-Кирхберга. Второе завещание с "кодицыллами" утверждало наследницей заграничных имений Анатолия Николаевича (флорентийских вилл Сан-Донато, купленной еще Н. Н. Демидовым и переданной сыну по наследству, и Кварто, выкупленной А. Н. Демидовым у Жерома Бонапарта и, видимо, вскоре проданной) его жену принцессу Матильду де Монфор. Третье включало распоряжения, касавшиеся обеспечения Матильды Иеронимовны в сложное для супругов время, когда Демидов еще пытался удержать племянницу Наполеона I от окончательного с ним разрыва. Отдавая "справедливую дань ее душевным качествам, осчастливившим всю мою жизнь", Анатолий Николаевич передал тогда жене право после его смерти на 1/7 часть принадлежавших ему российских имений "общего и единственного владения" (включая Нижнетагильские заводы, южные имения, сибирский прииск, ерахтурскую вотчину и "невский" дом). Остальные части поступали "ближайшему" наследнику П. П. Демидову в том случае, если бы завещатель "не оставил по себе нисходящего потомства". Душеприказчиками были определены друзья и родственники Демидова князь Г. П. Волконский и граф А. Г. Строганов [22].
Но после того как вскоре, в 1847 г., были окончательно урегулированы отношения между разъехавшимися супругами, и Матильда Иеронимовна согласилась вместо доли в наследстве получать пожизненную ренту, Анатолий Николаевич "отменил и уничтожил" все свои прежние завещательные акты. "Во изъявление истинной любви" к племяннику Павлу Павловичу дядя предоставил ему не только "достающееся по закону родовое имение в России", но и свое заграничное поместье Сан-Донато. В случае если бы племянник скончался "беспотомно", Демидов предполагал передать имение сыну двоюродного брата Петру Павловичу Дурново "под условием, что он к фамилии своей присоединит прозвище Демидов" [23].
Именно это завещание 1852 г. и стало основанием для получения Павлом Павловичем Демидовым после смерти дяди его тосканского имения. 10 и 11 июня 1870 г. он "вошел с принцессой Матильдой в соглашение", которым обязался соблюдать "положения" 1846 г. и платить ей назначенную ренту. Она в свою очередь подтвердила прежний отказ "от всякого дальнейшего участия" в наследстве Анатолия Николаевича. "В обеспечение этой обязанности" на демидовские имения было наложено запрещение, в которое не вошли только петербургские дома (по Большой Морской улице, № 43 и 45; на Васильевском острове по 4-й линии и по набережной Малой Невы, № 24 и 26; по Невскому проспекту, № 54), ерахтурская вотчина, южные имения Демидовка и Кастропуло, видимо, по причине того, что уже находились в залоге Петербургской сохранной казны [24]. В 1872 г. П. П. Демидов унаследовал от дяди и титул князя Сан-Донато, которым было разрешено пользоваться в России старшему наследнику по мужской линии.
За время своего почти четверть векового единоличного владения Павел Павлович многое изменил в составе доставшихся ему имений. По пяти купчим он лишился родовой ерахтурской вотчины, частями проданной в 1868, 1872 и 1874 гг. В 1878 г. купцу Ушакову был продан "невский" дом, "давший за вычетом 200 тыс. руб. долга, 800 тыс. руб.". Оказались проданными и дома по Большой Морской [25]. В актах 1880-х гг. уже не упоминаются черноморские имения, дом в Казани и сибирский прииск. Крупнейшей утратой стала продажа с аукциона в 1880 г. виллы Сан-Донато, художественные ценности которой начал распродавать еще Анатолий Николаевич. "Шесть недель под музыку трех оркестров, – сообщалось в журнале "Русский архив", – разорялось Сан-Донато, преимущественно в пользу французских и итальянских аферистов" [26]. Еще одна вилла Сан-Мартино на острове Эльба была приобретена Анатолием Николаевичем в 1851 г. у графа Жоакима Мюрата. Там Демидов построил музей первого французского императора, которого почитал даже после разрыва с женой. Хотя в завещаниях князя об этой вилле не упоминалось, известно, что после его смерти она перешла во владение Павла Павловича. В 1881 г. ему было предложено обменять ее на виллу Pozzarello. По-видимому, сделка не состоялась и Сан-Мартино была продана владельцем так же, как и Сан-Донато (достоверно известно о продаже в 1883 г. многих наполеоновских реликвий, хранившихся в Сан-Мартино) [27].
Однако более значительными оказались новые приобретения П. П. Демидова. В России крупнейшими из них стали Луньевский округ, Иллинецкое и Готобужское имения и имение Завадовщина, за границей – вилла Пратолино. Последняя была приобретена им еще в 1872 г. недалеко от Флоренции. Это старинное имение Медичи стало любимым местом пребывания владельца и его второй жены княжны Елены Петровны Трубецкой (первая – княжна Мария Елимовна Мещерская умерла в 1868 г.). Двумя покупками в 1873 и 1876 гг., когда Павел Павлович был киевским городским головой, было приобретено Иллинецкое имение в Липовецком уезде Киевской губернии. Оно включало около 5,5 тыс. дес. земли с сахарным, винокуренным, пивоваренным и кирпичным заводами, стоимостью 883 613 руб. (включая 365 698 руб. долга Обществу взаимного поземельного кредита). В 1876 г. в Петергофском уезде Демидов купил мызу Готобужи с деревнями Калиши и Лужки и при них стекольный завод и писчебумажную фабрику. Площадь имения составляла 10 420 дес., а стоимость равнялась 200 тыс. руб. Имение в Ново-Московском уезде Екатеринославской губернии, купленное у княгини О. В. Барятинской и состоявшее из села Елизаветовка с деревнями (под общим названием "Завадовщина", площадью 17 058 дес. и стоимостью 600 тыс. руб., включая ссуду Харьковского Заемного банка в 525 тыс. руб.) стало последним приобретением Павла Павловича, совершенным с публичных торгов в апреле 1884 г. [28].
Незадолго до этого была осуществлена наиболее крупная покупка у наследников Н. В. Всеволожского Никитинского (Луньевского) горнозаводского округа в Пермской губернии. Она имела довольно сложную предысторию. С 1872 г. Никитинский округ находился под опекой в связи с финансовой несостоятельностью владельцев. В поисках выхода из критической ситуации в 1873 г. округ был сдан в аренду Уральскому Горнозаводскому товариществу сроком на 80 лет. П. П. Демидов вступил в состав его учредителей, рассчитывая использовать богатые природные ресурсы и выгодное расположение заводов Всеволожских для предполагавшегося строительства Уральской Горнозаводской железной дороги. Неудача с получением концессии предопределила крах товарищества и поставила Демидова в довольно сложное положение. Глава Петербургского правления имениями Демидова В. Д. Белов писал по этому поводу главноуполномоченному владельца А. О. Жонес-Спонвилю в июле 1883 г.: "Ни Павел Павлович, ни его администрация не принимали участия в составлении первоначального договора 27 января 1873 г. Уральского Горнозаводского товарищества с опекунским управлением Всеволожских. В силу обстоятельств, вызванных частью личным отношением к товарищам, частью тем, что все они, за исключением нашего доверителя [Демидова] и П. П. Дурново, не были достаточно состоятельны для ведения дел... вся тяжесть этого предприятия легла на одного Павла Павловича, которому пришлось унаследовать дело, основанное на готовом и не подлежащем изменению договоре...". В такой ситуации необходимо было решиться либо единолично продолжить аренду, либо выкупить округ в полную собственность. Несмотря на то, что уже с 1878 г. шли переговоры демидовской администрации с опекой о покупке имения, сомнения в ее необходимости сохранялись, и Павел Павлович все не мог принять окончательного решения.
Белов подталкивал его и Жонеса, фактически вершившего дела демидовских заводов, к покупке округа, считая, что отказ от сделки принесет больше издержек, чем пользы. Отказ, предрекал эксперт, послужит Всеволожским основанием утверждать, что "Демидов никогда не имел намерения купить их имение... но хотел только сделать выгодную спекуляцию". Благодаря своим "хорошим отношениям" с министром Двора графом И. И. Воронцовым-Дашковым, который уже выступил посредником в переговорах, они "не упустят выставить себя жертвой ловкой махинации". Тогда "придется или кормить Всеволожских до их смерти, или выдавать им ссуды на разные предприятия с целью устроить их положение... Как ни велики средства Павла Павловича, тем не менее, напитать досыта... такие обширные четыре желудка, какими наделены Всеволожские, возможности не будет", – образно выражался Белов (на полях рукописи Жонес приписал: "Ни за что"). "Если же покупка состоится, то неопределенность разом отпадает..."
В то же время Белов предостерегал, что эта сделка "со стороны голого цифренного расчета ныне не представляется выгодной", поскольку за последние годы существенно снизились финансовые возможности Демидова и в первую очередь по его собственной вине. По подсчетам управляющего, с октября 1878 г. по июнь 1883 г. Павел Павлович израсходовал "только по счету личных его расходов" 2 797 532 руб., хотя, "согласно назначениям по бюджету", ему полагалось "всего" 1680 тыс. руб. При этом "передержка сверх бюджета" постепенно росла: в 1878–1879 гг. "общий итог личных расходов" князя составлял 538 991 руб., в 1880–1881 – 727 214 руб., а за 8 месяцев 1883 г. Демидов истратил уже 601 618 руб. "Ввиду покупки... это прогрессирование князя по статье личных расходов получает особенное значение", – полагал дальновидный эксперт. Он подсчитал, что помимо этих расходов, "затраты в дело товарищества" с 1 августа 1878 г. по 1 июня 1883 г. увеличились с 2940 тыс. до 3968,7 тыс. руб. Поэтому для покупки Никитинского округа потребовался бы кредит в 2,5 млн руб., которые как раз и составляли сумму всех "передержек". Кроме того, Белов предлагал продать Готобужское имение, получить выкупные платежи с бывших крепостных крестьян Всеволожских, увеличить добычу платины и золота, сократить расходы по Нижнетагильским заводам и по содержанию каменноугольных копей, а также "взять заказ рельсов на Тюменскую дорогу". Жонес добавил к этому перечню и необходимость сокращения личного бюджета Демидова, на что намекал, но что не решился открыто предложить управляющий [29].
В результате 22 марта 1884 г. уполномоченным П. П. Демидова А. О. Жонес-Спонвилем и представителями опеки Н. А. Казиным, Н. Н. Всеволожским и Ф. С. Поповым была подписана купчая. В соответствии с этим документом наследники Н. В. Всеволожского: действительный статский советник в должности егермейстера Всеволод Никитич, действительный статский советник в должности камергера Андрей Никитич, отставной гвардии штаб-ротмистр Никита Никитич Всеволожские и их сестра полковница Елизавета Никитична Сатина – продавали Демидову принадлежавшие им имения в Пермской губернии. Они включали Александровскую "горнозаводскую дачу" (с одноименным чугуноплавильным заводом, Луньевскими каменноугольными копями, пристанью на реке Вильве) и Майкорскую дачу (с Никитинским железоделательным заводом и селом Майкорским с деревнями), а также лесную дачу на реке Усьве и по три делянки в Кизеловском и Губахинском железных рудниках, принадлежавших Всеволожским вместе с соседями по имению Лазаревыми. Территория округа составляла 205 395 дес. (в т. ч. 198 дес. церковной и 8678 дес. надельной земли). Сумма продажи равнялась 3 276 446 руб. с обязательством уплаты долгов Петербургской сохранной казне (1 809 219 руб.) и Государственному казначейству (188 268 руб.), которые обеспечивались купленным имением и имениями, оставшимися у Всеволожских "с сохранением уже полученных льгот и рассрочек" [30]. В составе имений Демидовых Луньевский округ сначала действовал как самостоятельный, а в 1913 г. по плану реорганизации был объединен с Нижнетагильским в единый производственный комплекс.
Кроме названных крупных приобретений недвижимости Павел Павлович совершил несколько более мелких покупок, имевших отношение к растущим потребностям усложнившегося демидовского хозяйства, в которое теперь входили не только уральские заводы, но и приобретенные им сельскохозяйственные и промышленные вотчины в трех губерниях России. Это были купленный в 1862 г. каменный одноэтажный дом "с мезонином и антресолем", деревянным флигелем, каменными сараем и складом для железа по Садовнической улице в Москве (44 тыс. руб.), купленные там же в 1879 г. каменные лавки на Балчуге (25 тыс. руб.), 2-этажный полукаменный дом по Крюковской улице в Нижнем Новгороде, купленный в 1881 г. (50 тыс. руб.), а также каменный дом с деревянным хлебным амбаром по Донской улице (10 тыс. руб.) и каменные магазины по улице Нижнедонской и Соборному переулку (20 тыс. руб.) в Ростове-на-Дону, приобретенные в 1866 и 1877 гг. На Урале за 15,3 тыс. руб. в 1876 г. была куплена Левшинская пристань на реке Чусовой "близ линии Уральской железной дороги". Стоимость всего недвижимого имущества, принадлежавшего князю Сан-Донато к 1885 г., составила 16 574 тыс. руб., что было почти вдвое выше стоимости полученного им в 1862 г. наследства. Но следствием покупки П. П. Демидовым уже заложенных имений явилась необходимость погашения долговых сумм, составлявших ко времени его смерти 1401 тыс. руб. По подсчетам В. Д. Белова, ежегодный доход всего имения составлял тогда около 1 млн руб. (до 700 тыс. руб. давали Нижнетагильские заводы и 240 тыс. – Иллинецкий завод, производивший до 140 тыс. пуд. сахарного песка) [31].
Помимо недвижимых имений в 1885 г. Павлу Павловичу принадлежало еще движимое имущество в наличных деньгах и "процентных бумагах" (на 919 970 руб.), товарах (на 5 159 227 руб.), "домашней бездоходной движимости" (на 66 250 руб.) и в "долгах за разными лицами" (827 024 руб.) на общую сумму 6973 тыс. руб. Вместе с тем на Демидове висели срочные вексельные долги разным лицам и учреждениям (на 2 483 984 руб.), Сибирскому Торговому банку "по специальному счету" (116 763 руб.), по Петербургской (408 732 руб.) и Нижнетагильской (143 440 руб.) конторам на общую сумму 3 152 921 руб. Кроме того, по раздельному акту 1862 г. он должен был выплачивать пожизненную ренту матери А. К. Карамзиной (60 тыс. руб. в год) и тетке принцессе Матильде (200 тыс. франков), а также пенсии и пособия, самим им назначенные разным лицам на 140 687 руб. (в том числе стипендию в 3 тыс. руб., учрежденную в 1860 г. для Петербургского университета "на предмет приготовления молодых людей к приобретению высших ученых степеней магистра и доктора") [32].
После кончины Павла Павловича Демидова 14 января 1885 г. в Пратолино от "болезни печени" его наследниками были признаны вдова Елена Петровна, старший 16-летний сын от первого брака Елим и дети от второго брака: Аврора (11 лет), Анатолий (10), Мария (8), Павел (6) и Елена (около года). По закону "над лицом и имуществом" несовершеннолетних наследников учреждалось опекунское управление. На эту роль покусилась Екатеринбургская дворянская опека, к ведомству которой относились Нижнетагильские заводы. Ее председатель коллежский советник граф И. Толстой 10 апреля 1885 г. распорядился взять заводы в опекунское управление "в части малолетних наследников". Вмешательство "посторонних лиц" было крайне нежелательно для демидовского управления, поскольку ограничивало его полномочия и к тому же противоречило назначению опекунов, сделанному в завещании самим Павла Павловича. Из Тагила в Петербург было отправлено сообщение о прибытии на заводы члена Екатеринбургской опеки и "крайней необходимости устранить немедленно это вмешательство", сосредоточив все дела в Петербургской опеке, "как было при Авроре Карловне в малолетство Павла Павловича" [33].
Всесильные покровители Демидовых добились этого без особого труда. Уже 27 мая Сенат указал учредить "особую" опеку и сосредоточить опекунское управление в столице в составе тех самых лиц, которые упоминались в завещании. Помимо Елены Петровны ими оказались доверенные и родственники Демидова: князь Александр Сергеевич Долгоруков (в будущем обер-гофмаршал и член Государственного Совета), генерал-лейтенант Петр Павлович Дурново (управляющий Департаментом уделов, в будущем московский генерал-губернатор) и егермейстер, статский советник Павел Павлович Голенищев-Кутузов-Толстой (товарищ управляющего Дворянским банком). В духовной Павел Павлович просил их "не отказывать вдове и детям моим… в своих добрых советах и в просвещенном руководстве" [34].
Довольно сложные условия перехода наследства были зафиксированы в завещании, составленном еще в 1884 г. ("явлено" 31 мая 1885 г.) при свидетелях обер-егермейстере князе Б. Ф. Голицыне, А. О. Жонес-Спонвиле и В. Д. Белове в доме № 22 по Дворцовой набережной, где тогда жил П. П. Демидов. В соответствии с этим документом, Нижнетагильские заводы с принадлежавшей к ним лесной дачей (543 391 дес. на праве посессионном и 17 567 дес. на праве полной собственности) и "василеостровские" дома в Петербурге переходили всем наследникам "в узаконенных частях" (вдове – 1/7, сыновьям – по 3/14 и дочерям – по 1/14). В "единственное" владение Елены Петровны отдавалось "благоприобретенное" заграничное имение Пратолино и 1/4 часть Завадовщины (по 1/8 части этого имения получали все дети). Прочие, купленные Павлом Павловичем владения (включая Луньевские заводы) передавались вдове в пожизненное владение. Доходы с них делились поровну между вдовой и сыновьями, но до их совершеннолетия находились в полном распоряжении княгини, которая из этих денег могла выдать приданое дочерям. После ее кончины имения переходили сыновьям по 1/3 части.
О главном своем достоянии – родовых Нижнетагильских заводах – Павел Павлович распорядился, чтобы они "всегда составляли одно нераздельное имение", поскольку "только при этом условии могли достигнуть нынешнего своего благоустройства". "Чтобы сохранить их в этом состоянии, развивать и совершенствовать их деятельность, – писал владелец, – необходимо, чтобы они и впредь оставались неразделенными, то есть, чтобы наследники мои не раздробляли на части Нижнетагильского заводского округа, а владели им сообща. Советую моим наследникам и прошу их следовать неукоснительно настоящему моему указанию. Но как исполнение его может сопровождаться полным успехом только при сохранении единства при управлении заводов, то я желаю, чтобы впредь до достижения всеми моими детьми 21 года, Нижнетагильские заводы находились под управлением лиц, которых я назначаю опекунами. Когда же самому младшему из моих детей исполнится 21 год, то желательно, чтобы управление заводами перешло к одному старшему моему сыну" [35].
Однако духовная П. П. Демидова оказалась трудновыполнимой, поскольку, как определили привлеченные юристы, "одни и те же лица в разных имуществах являлись наследниками то по закону, то по завещанию". Не менее сложной оказалась и ситуация с управлением общим имением. Уже в 1885 г. среди его "распорядителей" были вдова, опека и старший сын Елим Павлович. "Можно представить, какие затруднения неизбежно должны возникнуть из такого разновластия", – заключал занявший должность поверенного по делам и имениям наследников В. Д. Белов. Считая, что "соединение управления в одних руках посредством выдачи доверенностей от всех одному" непрочно, он предлагал "устроить отношения посредством такой комбинации, основанной на формальном акте, при которой все имения, кроме Иллинецкого, были бы соединены в одних руках, а княгиня получала бы доход, который не был бы менее того, на какой она может рассчитывать в том случае, если оставить вещи при настоящем положении" [36].
После консультаций, 21 февраля 1887 г. наследники совершили раздельный акт (утвержденный 22 мая), в соответствии с которым Елена Петровна отказывалась от участия во всех имениях мужа и уступала детям все завещанное ей движимое и недвижимое имущество. Взамен она получала "в полную и единственную собственность" Пратолино, Иллинецкое имение на Украине и сверх того пожизненную ренту от всех сонаследников по 120 тыс. руб. в год, выплата которых должна была начаться с 15 января 1885 г. Кроме 18-летнего Е. П. Демидова этот документ подписали опекуны П. П. Дурново, П. П. Голенищев-Кутузов-Толстой и сменивший Долгорукого егермейстер К. П. Линдер [37]. 17 ноября 1887 г. (указ подписан 19 декабря) после отказа Дурново от попечительства над Е. П. Демидовым вместо него был утвержден действительный статский советник Юрий Степанович Нечаев-Мальцов, владелец знаменитых Гусевского и Дятьковского хрустальных заводов, которому подопечный приходился дальним родственником (внуком двоюродной сестры) [38].
Отказавшись от владения заводами, Елена Петровна, тем не менее, отчасти сохранила контроль над их деятельностью и бюджетом, откуда изымалась назначенная ей рента. По документам 1894–1895 гг., проживавшая тогда в Одессе (на углу Дворянской Садовой, 10) княгиня каждый месяц получала отчет по всем конторам, сравнительные ведомости о продаже металлов Нижнетагильских и Луньевских заводов, свой личный счет и счет всех детей, обязанных по раздельному акту переводить ей по 10 тыс. руб. ежемесячно. Из причитавшихся ей денег она выплачивала небольшие пенсии (по 200 или 500 руб. в месяц) своей сестре графине М. П. Бельской и брату князю А. П. Трубецкому [39]. Виллу Пратолино в 1897 г. она передала в качестве приданого дочери Марии, вышедшей тогда замуж за князя С. С. Абамелек-Лазарева, владельца соседних с демидовскими Чермозских заводов. Известно также, что в 1893 г. она купила виллу Сант-Андреа в Сан-Касьяно, но в 1903 г. продала ее [40].
Новая ситуация с владением, сложившаяся после заключения акта 1887 г., лишь отчасти упрощала управление совместным имением, из которого была исключена только "вдовья" часть. Тем не менее, оно сохранялось в руках шести совладельцев, число которых уменьшить более не удалось. Беспокойство по поводу эффективности такого "многочленного" управления, в котором, по мнению компетентного Белова, "по естественному порядку вещей разногласия будут неизбежны", вскоре заставило обратиться к опыту организации общего управления по образцу уже утвержденных властями "положений" для Алапаевских и Уинских заводов 1858 г., Невьянских заводов 1868 г. и Пожевских заводов 1882 г. Привлекательность подобных "положений" заключалась не только в том, что в них четко определялась компетенция каждого совладельца, зависевшая от доли его участия в общем владении, но и то, что установленный порядок санкционировался самим императором и приобретал законодательную форму (такая форма владения обычно называлась "семейно-паевым товариществом").
"Положение об управлении имениями наследников П. П. Демидова князя Сан-Донато" было утверждено 2 октября 1896 г. К тому времени в состав общего владения входили Нижнетагильские и Луньевские заводы, Усьвенские дачи и Левшинская пристань в Пермской губернии, "василеостровские" дома, лавки на Балчуге и "садовнический" дом в Москве, а также дома в Нижнем Новгороде и Ростове-на-Дону. Готобужское имение, Завадовщина и дом в Ростове по Донской улице в составе демидовского имения уже не значились. "Для более удобного определения степени участия каждого из владельцев" оно было поделено на 1050 паев.
В соответствие с законом, по 3/14 доли всего имения (или по 275 паев) принадлежали Елиму, Анатолию и Павлу Демидовым; по 1/14 (или по 75 паев) – Авроре (в 1892–1896 гг. была замужем за светлейшим князем А. Карагеоргиевичем, братом сербского короля Петра I; с 1897 г. – за пфальцграфом Н. ди Ногера), Марии (с 1897 г. замужем за князем С. С. Абамелек-Лазаревым) и Елене (с 1903 г. замужем за графом А. П. Шуваловым, с 1909 г. – за известным политиком депутатом Государственной Думы Н. А. Павловым). Все владельцы составляли Общее собрание, имея в нем право голоса, равное доле каждого во владении. Собрание выбирало Главное правление, состоящее из трех членов и трех кандидатов, которое и осуществляло общее руководство имением [41].
Однако, в конечном итоге распределение "долей" между владельцами оказалось несколько иным и более сложным, чем показано в Положении 1896 г. Согласно итоговому в истории демидовских владений акту 1917 г., тогда все уральские имения по вариантам раздела делились на четыре части. В первую входили Нижнетагильские заводы (включая 455 049 дес. земли, оставшейся в посессионном владении Демидовых после наделения горнозаводского населения). Сюда же причислялись частновладельческая Галашкинская лесная дача (17 567 дес.) и два дома в Нижнем Тагиле, приобретенные у местных жителей в 1882 и 1884 гг. (эти и другие усадьбы, как правило, выкупались для прокладки железных дорог, расширения или строительства промышленных объектов). Во вторую часть входили Луньевские заводы (145 417 дес.) с Усьвенской дачей (50 650 дес.). Третья часть включала другую Усьвенскую лесную и рудничную дачу (27 207 дес.) на левом берегу реки Усьвы, приобретенную у М. В. Всеволожского и его сестры С. В. Татариновой в 1893 г., а также дома и несколько усадебных участков, купленных у жителей Нижнего Тагила в 1892, 1902, 1906 и 1907 гг. В четвертую часть входили дома и участки усадебной, пахотной и сенокосной земли в Нижнетагильском (приобретенные в 1910, 1913–1916 гг.) и Нижнесалдинском (в 1914–1916 гг.) заводах, два деревянных дома в Верхотурье (в 1916 г.) и три участка каменноугольных копей (347 дес.) близ станции Кизел, купленные в 1915 г. за 12 тыс. руб. Известно также, что в 1915–1916 гг. владельцами была осуществлена покупка крупной Туринской лесной дачи (82 тыс. дес.) и Егоршинского месторождения каменного угля и антрацита [42]. Но в состав описанных частей эти приобретения по какой-то причине не вошли.
Судя по документу, не все, а каждая из четырех частей составляла 1050 паев, при разделе которых между владельцами учитывались не только условия акта 1887 г., но и некоторые установки завещания 1884 г. Нижнетагильский округ (в 1917 г. оцененный в 10 млн руб.) с Галашкинской дачей (500 тыс. руб.) и домами (10 тыс. руб.) делились на 12 долей. Из них братья Елим, Анатолий и Павел получали по три (или по 262,5 пая), сестры Аврора, Мария и Елена по одной доле (по 87,5 паев). Луньевский округ (4,3 млн руб.) с Усьвенской дачей (обе дачи оценивались в 2 млн руб.) разделялись поровну только между братьями по 350 паев каждому. Имения третьей (дома и усадьбы, входившие в эту часть оценивались примерно в 50 тыс. руб.) и четвертой (около 186 тыс. руб.) частей общего владения делились на 14 долей, из которых братья владели по 3 2/3 (или по 275 паев), а сестры – по одной (по 75 паев) [43].
В соответствии с Положением 1896 г. совладельцы имели право свободно распоряжаться своими паями, продавать или завещать их, но при условии первоочередного права на покупку соучастников в общем имении. Судя по переменам в долях владения к 1917 г., такой возможностью воспользовались Анатолий Павлович, продавший 20 паев брату Елиму или Павлу, и Аврора Павловна, продавшая 15 паев сестре Елене и по 5 паев братьям Елиму и Павлу. Правда, эти продажи были отнесены только к участию во владении недвижимым имуществом, включенным в малоценную четвертую часть имения (в результате чего к 1917 г. она и оказалась особо выделенной) [44].
Последующие перемены в долях владения были связаны со смертью трех совладельцев. 2 июня 1904 г. в Италии скончалась Аврора Павловна Демидова. Ее прямыми наследниками остались муж пфальцграф Никола-Джованни-Мария ди Ногера, малолетние дети Альберт, Джиовани, Амедео и Елена Ногера, а также малолетние сыновья от первого брака князь Павел Карагеогиевич (который уже в 1895 г. получал часть дохода с доли матери) [45], а также близнецы Сергей и Николай (которые не признавались Арсением Карагеоргиевичем своими детьми) [46]. По затянувшимся (видимо, в связи с тем, что наследники не являлись российскими подданными) "определениям" петербургского окружного суда от 20 января, 12 октября 1907 г. (касавшихся Ногера) и 15 октября 1911 г. (касавшегося Ногера и Карагеоргиевичей) все они были утверждены в правах наследства. В результате часть общего имения, принадлежавшая Авроре Павловне, оказалась в руках 8 новых владельцев, каждый из которых получил положенную по закону долю в первой (всего 87,5 паев), третьей (75) и четвертой (50) частях (муж – 1/7, дочь – 1/14, шесть сыновей поровну делили оставшиеся 11/14 долей) [47]. Имущество малолетних наследников находилось под опекой дяди С. С. Абамелек-Лазарева [48].
Весной 1909 г. холостым умер Павел Павлович Демидов. По завещанию, утвержденному 10 июня того года, все его имущество перешло сродному брату Елиму, в результате оказавшемуся владельцем самой значительной доли общего имения: 525 паев в первой, 700 – во второй, 550 – в третьей и 580 – в четвертой частях [49]. В 1913–1914 гг. по завещанию бездетного Ю. С. Нечаева-Мальцова, прежде полагавшего передать ему все свое огромное промышленное хозяйство, Е. П. Демидов получил два дома в Петербурге по ул. Сергиевской, рязанское имение и имение Полибино на Куликовом поле. Вместо Демидова мальцовские заводы унаследовал граф П. Н. Игнатьев [50].
Видимо, в 1912 г. скончался 17-летний Сергей Карагеоргиевич. Согласно определению петербургского суда от 20 октября того года, его доли общего владения перешли поровну братьям Николаю и Павлу. Таким образом, к 1917 г. в составе владельцев уральских имений оставались 11 наследников Павла Павловича Демидова князя Сан-Донато: сыновья – Елим, которому перешел и княжеский титул (2355 из 4200 паев или 56,1 % всех четырех частей общего владения), и Анатолий (1142,5 или 27,2 %); дочери – княгиня Мария Абамелек-Лазарева (237,5 или 5,7 %) и Елена Павлова (252,5 или 6 %); зять граф Никола ди Ногера (30,3571 или 0,7 %); внуки – князь Павел и Николай Карагеоргиевичи (по 41,7407 или по 1 %), графы Альберт, Джиовани и Амедео ди Ногера (по 27,8271 или по 0,6 %) и внучка графиня Елена ди Ногера (15,1787 или 0,4 %). Причем, Луньевский округ делили только Елим и Анатолий (700 и 350 паев соответственно); другие части наследства (включая Нижнетагильский округ) состояли в собственности всех владельцев [51].
После смерти в 1902 г. А. К. Карамзиной и в 1904 г. М. И. Демидовой были прекращены выплаты им пожизненной ренты. По нашим подсчетам, с 1861 г. Аврора Карловна должна была получить около 2,4 млн руб., а принцесса Матильда с 1846 г. – 2,8 млн руб. В 1902–1904 гг. 95 тыс. руб. были израсходованы также "на исполнение завещания" Авроры Карловны. Елена Петровна Демидова, которой по разделу 1887 г. была назначена ежегодная рента в 120 тыс. руб., с 1885 по 1917 г. (умерла 28 июля) получила около 3,9 млн руб. [52].
Эти выплаты, без сомнения, обременяли и без того убыточный бюджет Нижнетагильских и Луньевских заводов. Мало того, после ликвидации прежнего опекунского управления и создания в 1903 г. нового Главного правления во главе с А. Н. Ратьковым-Рожновым произошел раскол между владельцами по поводу условий пользования ими заводскими доходами. По свидетельству исследователей, в 1905 г. группа владельцев, имевшая большее число голосов в Общем собрании (судя по всему, ее возглавлял Е. П. Демидов, который предпринимал попытки сосредоточить все владение в своих руках и, в частности, в 1913 г. вел переговоры с братом Анатолием о покупке у него 120–130 паев), добилась возможности по-прежнему брать авансы из оборотного капитала в счет будущих прибылей и даже "проживать свое достояние до полного его уничтожения". Это решение было принято в то время, когда Нижнетагильские заводы перестали платить даже государственные подати. Проверяя в связи с этим заводскую документацию в 1909 г. чиновники Министерства финансов отмечали, что в годы острейшего финансового кризиса "владельцы удовлетворяли себя, по-видимому, без всякого ограничения". В итоге на высшем уровне было предложено отобрать у Демидовых заводы для передачи их другому владельцу или перевода в казенное управление [53]. Благодаря займам этого удалось избежать, но в критические годы Первой мировой войны совладельцам все-таки пришлось пойти на продажу своих заводов. 24 марта 1917 г. Временным правительством был утвержден устав Акционерного общества Нижнетагильских и Луньевских горных и механических заводов наследников П. П. Демидова, созданного при участии Русского для внешней торговли банка. Правление общества разместилось в Петрограде на Итальянской улице в доме № 3.
17 мая 1917 г. в Екатеринбурге был заключен крепостной акт между уполномоченным владельцев членом Главного правления Демидовых действительным статским советником М. Б. Струве (братом известного политика) и уполномоченным Акционерного общества кандидатом коммерции губернским секретарем А. С. Недошивиным. "Продажно-покупная сумма" составляла 17 037 тыс. руб. Из нее 9296 тыс. руб. "переводились долгом" Нижегородско-Самарскому земельному банку, у которого в залоге находились Нижнетагильский (еще с 1886 г.) и Луньевский округа, Галашкинская и обе Усьвенские дачи. Оставшиеся 7741 тыс. руб. передавались владельцам акциями общества, "соответственно уступленным ими долям участия в общем их имении" [54]. Согласно подсчетам исследователей, это участие бывших владельцев (из числа которых М. П. Абамелек-Лазарева, видимо, продала все свои акции) в основном капитале общества ограничилось в итоге 24 % [55].
Таким образом, еще до послереволюционной национализации единственная оставшаяся к тому времени в составе уральских заводчиков "тагильская" ветвь рода Демидовых рассталась с единоличным владением заводами, перейдя на роль корпоративных участников акционерной компании, находившейся под контролем банковского капитала.
Подводя общий итог рассмотренной истории шести поколений "тагильской" ветви заводчиков Демидовых, отметим, что со времени обособления в 1757 г. и до 1917 г., т. е. за 160 лет заметно и довольно динамично менялся состав ее владений, в котором появлялись и исчезали различные "региональные" и "профильные" части. Но основой всего имения, рассредоточенного на территории Урала, Сибири, Центральной и Южной России, а также Западной Европы, все эти годы оставался Нижнетагильский горнозаводский округ. Причем история всех частей имения во многом отражала динамику хозяйственного развития округа и зависевшую от него же эволюцию самого рода. Это хорошо понимали сами владельцы, не допускавшие раздела округа даже в критических ситуациях.
За рассмотренный период произошло восемь переходов имения по наследству (одно – 1757 г. – по раздельному акту, пять – 1787, 1828, 1870, 1885 и 1909 гг. – по завещаниям, три – 1842, 1904 и 1912 гг. – при отсутствии завещания по закону), было совершено три раздела (1787, 1834, 1887 гг.) и одно объединение (1861–1862 гг.). В результате с 1757 по 1917 г. владельцами или совладельцами имения выступили 23 представителя демидовского рода, в числе которых было 8 женщин (см. приложение).
Большую часть "крепостного" времени (71 год) имение, концентрировавшееся вокруг Нижнетагильского округа, находилось в руках одного владельца (Никиты Акинфиевича, Николая Никитича), 12 лет им совместно владели двое (Павел Николаевич и Анатолий Николаевич), 19 лет – трое совладельцев (Анатолий Николаевич, Аврора Карловна и Павел Павлович). Обнаружившаяся в первой половине XIX в. тенденция к дроблению имения (что, как правило, приводило к его измельчанию и ослаблению) была преодолена в самом конце крепостного периода, когда имение вновь приобрело в лице Павла Павловича единственного владельца. Однако после его смерти она вновь проявилась и достигла своего апогея в конце XIX – начале XX в., когда одновременно владельцами были от 6 до 13 лиц, несмотря на предпринимавшиеся попытки сократить их число. Неизбежные в такой ситуации споры по управлению и распределению доходов в сочетании с финансовыми проблемами, которые переживали в те годы все уральские заводы, включая и Нижнетагильские, привели к продаже округа в 1917 г.
Последний удар по демидовским владениям в России нанесли октябрьские события 1917 г. и последовавшая за ними в начале 1918 г. национализация. С того времени в руках Демидовых сохранились только заграничные имения. Княгине Марии Павловне Абамелек-Лазаревой до ее смерти в 1955 г. принадлежала вилла Пратолино (в 1912 г. ей была также завещана мужем вилла Абамелек в Риме, переданная в 1947 г. под резиденцию российского посла) [56], где она жила вместе с сестрой Еленой Павловной Павловой, умершей в 1959 г. в нервной клинике во Флоренции. По завещанию вилла отошла племяннику Павлу Карагеоргиевичу, принцу-регенту Югославскому. В 1969 г. он продал Пратолино вместе с художественными ценностями на аукционе "Сотбис" [57], расставшись, таким образом, с последним наследственным имением, сохранившимся в руках потомков "тагильской" ветви крупнейшего предпринимательского рода Демидовых.
Примечания
1. Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – первой половине XIX вв. Т. 1. М.; Л., 1949. С.240–241.
2. Демидовы. Родословная роспись / Авт.-сост. Е. И. Краснова. Екатеринбург, 1992; Руднева Л. Ю. Портреты Демидовых из собрания Государственного Исторического музея // Альманах Международного Демидовского фонда. Вып. 2. М., 2003. С. 31–34.
3. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 263. Л. 35–39 об.
4. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 7. Д. 191. Л. 7.
5. Там же. Д. 235. Л. 1; ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 1511а. Л. 23–26. Дата свадьбы Н. Н. Демидова и Е. А. Строгановой установлена Т. Г. Мезениной по письму графа А. С. Строганова сыну, опубликованному в известном труде великого князя Николая Михайловича "Граф Павел Александрович Строганов. Историческое исследование эпохи императора Александра I" (СПб., 1903. Т. 1. Приложения. С. 364).
6. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 7. Д. 121. Л. 6.; Д. 208. Л. 8 об.
7. Там же. Д. 191. Л. 9, 28; Оп. 13. Д. 5. Л. 4; ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 3788.
8. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 7. Д. 2269. Л. 8.
9. Там же. Ф. 1267. Оп. 7. Д. 2269. Л. 3–4 об.; ГАСО. Ф. 102. Оп. 1. Д. 182. Л. 1–30.
10. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 6. Д. 137; ГАСО. Ф. 102. Оп. 1. Д. 182. Л. 38–44 об.
11. ГАСО. Ф. 24. Оп. 23. Д. 6816. Л. 12; Суровцева Н. Г. Из переписки двух друзей // Демидовский временник. Кн. 1. Екатеринбург, 1994. С. 228–245.
12. ГАСО. Ф. 24. Оп. 32. Д. 1519. Л. 3–4; РГАДА. Ф. 1267. Оп. 8. Д. 1153. Л. 11, 12.
13. ГАСО. Ф. 24. Оп. 32. Д. 1519. Л. 1, 23–24, 85, 90.
14. ПСЗ–II. № 9699.
15. ГАСО. Ф. 24. Оп. 23. Д. 6138. Л. 1–2, 53–53 об.
16. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 8. Д. 1251. Л. 3–6.
17. Там же. Л. 11–15 об.
18. Там же. Оп. 13. Д. 13. Л. 127–127 об., 190, 286, 287; Дебидур А. Дипломатическая история Европы. 1814–1876. Т. 2. Ростов-на-Дону, 1995. С. 525.
19. РГИА. Ф. 37. Оп. 3. Д. 1040. Л. 1–2.
20. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 6. Д. 176, 177, 186.
21. РГИА. Ф. 37. Оп. 3. Д. 1040. Л. 10, 17–18.
22. Там же. Оп. 5. Д. 3. Л. 87–89 об.; Оп. 6. Д. 204. Л. 12, 30–31.
23. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 6. Д. 204. Л. 30–31.
24. Там же. Л. 1, 5.
25. Там же. Оп. 9. Д. 543. Л. 102–105; Краснова Е. И. Павел Павлович Демидов // Из глубины времен. СПб., 1997. С. 41; Краснова Е. И. Петербург и Демидовы // Альманах Международного Демидовского фонда. Вып. 3. С. 21.
26. Краснова Е. И. Павел Павлович Демидов. С. 41–42.
27. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 14. Д. 334; Прожогин Н. П. Анатолий Демидов и семья Бонапартов // Альманах Международного Демидовского фонда. Вып. 3. С. 94; Талалай М. Г., Павловский Н. Г. Демидовы князья Сан-Донато: Иностранная библиография. Екатеринбург, 2005. С. 75, 90.
28. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 9. Д. 543. Л. 1–4.
29. Там же. Д. 330. Л. 1–12.
30. Там же. Д. 393. Л. 1–8.
31. ГАСО. Ф. 102. Оп. 1. Д. 454. Л. 1–5, 21–25.
32. Там же. Д. 543. Л. 1–4.
33. Там же. Ф. 643. Оп. 1. Д. 2092. Л. 2–2 об., 4.
34. Там же. Л. 23–23 об., 29–31 об.; Ф. 24. Оп. 32. Д. 1097. Л. 4–4 об.
35. Там же. Ф. 102. Оп. 1. Д. 182. Л. 36–37 об.; РГАДА. Ф. 1267. Оп. 9. Д. 543. Л. 1–4.
36. ГАСО. Ф. 102. Оп. 1. Д. 182. Л. 31 об.–32.
37. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 9. Д. 543. Л. 1–4.
38. Там же. Л. 81; Краснова Е. И. Петербург и Демидовы. С. 21–22; Шкерин В. А. От тайного общества до Святейшего Синода. Декабрист С. Д. Нечаев. Екатеринбург, 2005. С. 366.
39. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 9. Д. 785.
40. Демидова Н. Г. Род Демидовых: прошлое и настоящее // Альманах Международного Демидовского фонда. Вып. 1. М., 2001. С. 34; Талалай М. Г., Павловский Н. Г. Указ. соч. С. 61.
41. Буранов Ю. А., Бугаева С. Я. К истории акционирования горнозаводской промышленности на Урале (на примере Нижнетагильского горного округа) // Вопросы истории Урала. Сб. 13. Свердловск, 1975. С. 98–100; Талалай М. Г., Павловский Н. Г. Указ. соч. С. 113–114.
42. Гуськова Т. К. Индустриализация по-уральски // Три столетия уральской металлургии. Екатеринбург, 2001. С. 94–104.
43. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 1–10 об.
44. Грум-Гржимайло В. И С. Секрет счастливой жизни. Екатеринбург, 2001. С. 31; Буранов Ю. А., Бугаева С. Я. Указ. соч. С. 99; ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 9.
45. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 9. Д. 810. Л. 1–5; Талалай М. Г. Генеалогия Демидовых князей Сан-Донато (по зарубежным источникам) // Альманах Международного Демидовского фонда. Вып. 3. С. 113–119.
46. Сведения о детях А. П. Демидовой сообщены Е. И. Красновой; см. также письмо Н. Г. Демидовой (Рыжова М. Где ты, ослепительный "Санси"? // ИНФОР. № 1. Сентябрь 2004 г. С. 9).
47. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 8 об. – 9.
48. Буранов Ю. А., Бугаева С. Я. Указ. соч. С. 99–100.
49. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 3 об., 9.
50. Гавлин М. Российские Медичи: Портреты предпринимателей. М., 1996. С. 196; Шкерин В. А. Указ. соч. С. 367–368.
51. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 8 об. – 9.
52. РГАДА. Ф. 1267. Оп. 9. Д. 810. Л. 11; ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 9 об.
53. Буранов Ю. А., Бугаева С. Я. Указ. соч. С. 100–104.
54. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 3965. Л. 1, 3.
55. Буранов Ю. А., Бугаева С. Я. Указ. соч. С. 112–113; Буранов Ю. А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861–1917 гг.). М., 1982. С. 227–235; Гуськова Т. К. Указ. соч. С. 101–102.
56. Гассельблат Г. В., Попова Е. Г. Лазаревы на Урале // Сплетались времена, Сплетались страны… Вып. 10. СПб., 2002. С. 33.
57. Бочаров И. Н., Глушакова Ю. П. Карл Брюллов. М., 1984. С. 109–125; Талалай М. Г., Павловский Н. Г. Указ. соч. С. 80.
Неклюдов Евгений Георгиевич
, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН, профессор кафедры управления и права НТГСПА; работает в академии с 1982 г. Автор монографии "Уральские заводчики в первой половине XIX в.: владельцы и владения" (Нижний Тагил, 2004). Область научных интересов: история социальной организации горнозаводской промышленности Урала в XVIII – начале XX в., в частности таких ее структур, как заводчики и рабочие.