Невьянское золото

    Все, что связано с драгоценными камнями и металлами, всегда тайна, чаще всего кровавая, недосказанность, темный омут. Златом не делятся. Так было еще с библейских времен. Золото одним приносит богатство, другим мировую известность и никому - счастье...

    История открытия невьянского золота традиционно темна и драматична. Начнем с того, что существует несколько версий по этому поводу, каждая из которых тянет на увесистый приключенческий роман в духе Александра Дюма. Возьмем, к примеру, вот эту. Ученый Петр Симон Паллас, с удовольствием для себя и с пользой для науки путешествовавший в 1770 году по Уралу, отметил в путевом дневнике, что в 1764 году один раскольщик сыскал под Невьянском на поле в сгоревшем пне кусок золота весом в один фунт и 12 золотников, которые отдал в Екатеринбургскую Оберберг-канцелярию. Поучительная история о том, как законопослушный крестьянин открыл под Невьянским заводом первое золото, имела трагическое продолжение. В то время, как коляска ученого пылила по уральским дорогам, сам первооткрыватель сидел в заводской темнице.

    Бедняга! Он, наверное, рассчитывал на благодарность и всяческие послабления за найденный полукилограммовый самородок со стороны властей, но вместо этого был изувечен до неузнаваемости и посажен на цепь. Поздние исследователи истории Урала узнают имя этого старообрядца - Алексей Федоров. Он сидел в тюрьме и никак не мог понять, чем же прогневил Бога. Простой крестьянин, он просто не мог знать о существовании так называемого посессионного права на владение предприятием, на основании которого государственная казна могла забрать его в свое владение в случае обнаружения в окрестностях золота. Проще говоря, Алексей Федоров чуть не оказал заводчику медвежью услугу.

    Можно с уверенностью сказать, что старообрядец - далеко не первый, кто обнаружил под Невьянским заводом золото. Да и сами Демидовы не только знали об этом, но и есть основания считать, что давно им пользовались. Среди несчетного количества редких и драгоценных предметов, доставшихся потомкам от Акинфия Демидова, есть замечательная резная чаша. На одной стороне - дворянская корона в двух лавровых ветвях, а ниже вырезано слово "Сибирь" по-латыни. На другой стороне -"1724" и ниже: "Весом. 1 фунт 31 золотник". Чаша - из чистого золота, только из какого? Нерчинского, алтайского или местного? Нерчинское месторождение серебряной руды с примесью золота принадлежало государственной казне, завод на Алтае Акинфий Демидов построил только в 1729 году. Остается что? Но это тайна, которая до сих пор - увы! -не раскрыта...

    Заводчикам Демидовым, а затем и Яковлевым, последующим владельцам Невьянского завода, приходилось постоянно быть начеку. Уральская земля словно выталкивала золото из своих недр. Мало того, что его находили опытные рудознатцы, некая "верхнейвинская бабка Олена" случайно наткнулась на почти полуторакилограммовый кусок золота.

    В 60-х годах XVIII столетия по уральским заводам прошли волнения приписных крестьян. Чтобы усмирить непокорных, в декабре 1762 года из Питера выехал генерал князь Вяземский А.А. с двумя эскадронами гренадер и драгунов. На Невьянский завод генерал прибыл 25 июня 1763 года, и почти в тот же день к князю явился крестьянин Савва Третьяков с товарищами. Они принесли с собой "ручные каменья, похожие на золотую рудку", и назвали места, где их обнаружили.

    Это был очень продуманный и тактичный ход. Возможно, не обошлось без грамотного доброжелателя из заводской конторы. Во-первых, свой гнев князь тут же сменил на милость и государственное любопытство, а волнения приписных отошли на задний план. Во-вторых, генерал -царский чиновник и лицо, заинтересованное в пополнении российской казны золотом, в отличие от частника Прокопия Демидова, поэтому он мог отблагодарить их рвение. А в-третьих, был удобный случай безнаказанно досадить обидчикам.

    Наскоро разобравшись со всеми беспорядками на уральских заводах, нагнав страху как на приписных крестьян, так и на самих заводчиков за то, что "чинили работным людям немалые обиды, которых уже и понести стало быть невозможно", генерал Вяземский развернул лошадей в обратный путь. Он спешил в Петербург обрадовать молодую царицу Екатерину II драгоценным подарком - десятью фунтами рудных каменьев, найденных возле Невьянского завода.

    А на Урале тоже не теряли времени даром. Грозная Горная канцелярия пожелала видеть удачливых рудознатцев и учинила им подробный допрос. Ученых мужей впечатлил простой рассказ крестьян об изысканиях золота, и на Невьянский завод был срочно откомандирован опытный бергауэр Павел Зырянов из Березовских золотых приисков. Он должен был проверить, правду ли говорит Савва Третьяков со своими товарищами. Поисковая команда в составе Павла Зырянова, солдата Трусова и нескольких рудознатцев 22 июля 1764 года вошла в Невьянский завод и тут же осталась. Их на площади возле церкви поджидал сын Акинфия Демидова Акакий со свитой, состоящей из дюжих вооруженных мужиков. Они в одно мгновение скрутили солдата и бросили его в темницу, а золотоискателей изувечили.

    Бедный бергауэр, конечно же, не знал, что за ними следила не одна пара глаз, их "вели" от самого Екатеринбурга, а копия допроса рудознатцев давно уже была в Петербурге у самого Прокопия Демидова.

    Зырянов подал жалобу в Горную канцелярию о "разбойном нападении", а та в свою очередь истребовала от заводчика объяснения. Но тот прикинулся не понимающим, о чем его спрашивают.

    В течение полугода разведку указанных мест все же удалось произвести. Проба руды была отобрана и обработана на Уктусском золотопромывальном заводе. В 300 пудах руды содержалось 8 и 1/8 золотника шлихового золота. Это очень хорошие показатели, поэтому в екатеринбургской канцелярии появилась такая запись от 18 декабря 1764 года: "Рудоприемщикам крестьянину "Третьякову с товарищами дать от здешней канцелярии указ в Невьянскую дворянина Прокопия Демидова заводскую контору, чтоб показанным рудоискателям в поиске ими руд и разных металлов от Невьянской заводской конторы запрещения и препятствий не чинить, от рекрутских наборов, от постоев на квартирах и подводной гольбы освободить, в работах излишних накладок, отягощениев, обид не делать под опасением неминуемого в силе горных прав штрафа, а для придания впредь к приискованию золотосодержащих приисков всякого звания людям от охоты приискателям Третьякову с товарищами выдать 50 рублей".

    Вот оно, торжество справедливости! Но... (в истории с золотом великое множество извилистых поворотов, начинающихся с "но"!) для Прокопия Демидова указ в заводскую контору мог означать только одно: если после пробной разработки открытых крестьянами месторождений их ценность подтвердится, его земельные владения отойдут в государственную казну. И заводчик подключил к этому делу тайные темные силы...

    Неизвестно, во сколько обошелся ему подкуп должностных лиц, в частности, унтер-штейгера Терентия Лачихина, под руководством которого велись проверочные работы, только в протоколе екатеринбургской канцелярии от 10 июня 1769 года появилась запись о том, что "из оных приисков два железных, а третий ничего не содержащий". Про другие три прииска в канцелярию было сообщено рапортом, что в них "золота ничего не содержится".

    Книга о невьянском золоте была захлопнута на самом интересном месте и спрятана за семью замками на двадцать семь лет, до тех самых пор, пока не умерла Екатерина Великая. На престол, как на подножку кареты, вскочил Павел I. У него было мало времени и много планов. Он более двадцати лет ждал, когда матушка освободит престол, незаконно занимаемый ею с момента его совершеннолетия. Теперь сорокадвухлетний "русской Гамлет" будет стремиться каждым своим указом сделать все вопреки тому, что было при "просвещённой императрице". За четыре года царствования Павел I издаст 2179 актов, то есть в среднем по 42 акта в месяц.

    Одним из сыплющихся на головы государевых чиновников указов Павел восстанавливал Берг-коллегию. В Екатеринбурге вновь появилась канцелярия Главного заводов правления.

    В 1797 году на имя императора Павла I пришло прошение. От кого бы вы думали? От того самого раскольника Алексея Федорова, который нашел в окрестностях Невьянского завода золото. Оказывается, он до сих пор сидел, закованный в кандалы, в заводской темнице. Написать прошение и отправить его из уральской тюрьмы в Питер самому царю - это все равно, что потерпевшему кораблекрушение бросить с необитаемого острова бутылку с запиской. Должно быть, старообрядец крепко помолился Богу, и письмо попало в руки к императору.

    Федоров писал, что "оные прииски заводчиком Яковлевым насильно от всех отобраны". Узник был готов "оных золотосодержащих руд в тех же самых дачах у Яковлевых показать изобильное количество". Раскольник просил императора лишь о немногом: "Указать и тому допустить и удостоить оных руд куда подлежит, а каковы либо обид и притеснения чтоб не претерпевать в том беспричинном изнурении, снабдить нас для сего отыскания надлежащими видами".

    Алексей Федоров жаждал свободы и мщения. Вот уж истинно раскольничье дикое упорство, и это после тридцати трех лет сидения на цепи в темнице! Невьянский граф Монте-Кристо был выпущен на свободу, но царский указ и рудознатская страсть увязнут в продажном чиновничьем болоте.

    От императора прошение перешло в руки генерал-прокурора А.Б. Куракина с грозным, указанием разобраться и доложить срочно. Прокурор поручил это директору Берг-коллегии М.Ф. Соймонову. Тот послал в Екатеринбург запрос, чтобы срочно переслали все материалы о разработке в 1764 году золотосодержащих приисков возле Невьянского завода. Местный архивариус Никита Веткин добросовестно перерыл все бумажные отвалы, но таковых документов не нашел. Они почему-то давным-давно были переправлены в Пермскую казенную палату. Директор екатеринбургской канцелярии А.С. Ярцев застучал кулаком по зеленому сукну стола, и в Пермь полетело письмо с указанием немедленного возвращения материалов о невьянском золоте. Тамошние чиновники, удивленно переглянувшись, развели чернильными руками: "Не имеем чести знать ни о каких бумагах. Может, чего другого изволите?"

    Делать нечего, пришлось из Екатеринбурга срочно направить новую поисковую команду для вторичной разведки невьянских месторождений. Взяли пробу аж из восьми приисков, но они почему-то вовсе не содержали золота, не нашли даже пылинки. Кто-то более могущественный, чем император, хотел, чтобы о золоте забыли...

    Неизвестно, сколько бы еще лет тянулась эта тяжба вокруг золота между частным интересом и государственным, если бы Сенат наконец-то не принял в 1812 году указ, который давно ждали деловые, предприимчивые люди: "О предоставлении права всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати". Ну чем не НЭП?! Теперь заводчики и просто азартные люди - игроки по жизни - могли перелопачивать землю без опаски, что все найденное золото будет изъято в казну, а сами они наказаны.

    Так, в 1819 году в окрестностях Невьянского завода возник первый частный прииск господ Яковлевых, а в 1824 году их уже было 14, где не разгибали спины около 2,5 тысячи человек. В золотых россыпях оказались берега почти всех местных рек и даже ручейков: Нейвы, Ольховки, Горелки, Шуралки... Золотодобыча тоже росла, как на дрожжах: если в 1820 году Яковлевы намыли лишь 21 золотник, то 1823 год принес им золота уже 24 пуда 20 фунтов и 67 золотников! Это около 400 килограммов в переводе на понятные нам измерения.

    ...Урал будет трясти и "золотолихорадить" ещё почти сто лет, до революции 1917 года. Добыча золота - дело выгодное для всех, от рабочего с лопатой до самого государства. Правда, последнее подозревало, что добытчики неискренни с ним и слегка приворовывают: по самым скромным расчетам, до 25% вожделенного металла уплывало незнамо куда.

    Государству такое не нравилось.

    В 1823 году в Екатеринбурге была создана Временная горная комиссия, которая должна была прояснить положение дел в уральской золотодобыче, с 1825 года начали создаваться горные инженерные общества, а в 1836 году высочайшим повелением были установлены две премии по 500 рублей за научные сочинения на тему: "Розыск и разработка золотоносных россыпей в России.

    Государство стремилось к тому, чтобы золотодобыча стала цивилизованной отраслью промышленности, а не опасным диким промыслом для азартных людей. Оно жаждало пополнить свои запасы и по мере возможностей не забывало про тех, кто помогал ему осуществить это алчное желание.

Борис ТЕЛКОВ.

Литература: Газета "Горный край" от 04.10.2001.

Главная страница