"Чесовое колоколо" Невьянской башни
История одного из самых замечательных памятников русского зодчества на Урале - Невьянской наклонной башни, ее тайны и легенды привлекают пристальное внимание многих историков, писателей, исследователей.
В течение года на ней бывает около 30 тысяч туристов, среди них сотни приезжают из-за рубежа. Неизменно им сообщают, что башня построена в течение десятилетия - между 1722 и 1732 годами.
Документов по истории башни сохранилось очень мало: основные архивы были уничтожены знаменитым Невьянским пожаром 1890 года. Из того, что осталось, можно узнать, что в начале 1722 года башня на территории Невьянского завода еще не значится. Никита Демидов скрупулезно описал движимое и недвижимое имущество свое в "Книгах переписных Невьянским железным заводом и протчим приписным к заводам слободам", поданных в июне 1722 года в Берг-коллегию.
Документ сохранился в Российском Государственном архиве древних актов. Башню в книгах промышленник не указал. Видимо, и говорить тогда о каменной постройке было нельзя, ведь только в 1722 году отменили запрет на строительство каменных зданий в провинции, введенный указом царя Петра в 1714 году, дабы все силы были брошены на возведение северной столицы - Санкт-Петербурга. Возможно, именно отмена запрета и послужила точкой отсчета начала сооружения башни.
А вот дату его окончания многие исследователи
соотнесли с надписью на самом большом набатном
колоколе курантов, которые были сооружены вместе
с часами в первом и втором восьмериках башни:
"Лета 1732 июня 1 лит сей колокол в Невьянских
дворянина Акинфия Демидова заводах. Весу 65 пуд 27
фунтов" (1050,8 кг, диаметр и высота - 121 м. - Прим,
авт.) А это значит, что 14 июня (по новому стилю)
главному колоколу башни исполнилось уже 275 лет!
Возможно, что с ударом этого колокола началась и деловая жизнь всего башенного комплекса. В нижних его этажах находились тюремные помещения, на втором - казначейская палата, на третьем - пробирочная лаборатория, с которой связана тайна серебра Демидовых и легенда о затоплении башни. На четвертом можно заглянуть в часовую шахту, из пятого - попасть в "слуховую" комнату, где по углам чудесно улавливаются слова, произнесенные шепотом. До сих пор неизвестно, какие еще секреты хранит она.
Далее же, в первом восьмерике башни, находятся уникальные башенные часы, заказанные, очевидно, еще в начале грандиозного строительства, скорее всего, в Англии. Выше - во втором восьмерике - расположились колокола для курантного боя: 10 малых и главный, набатный, или часовой.
На нескольких малых колоколах есть надпись латинскими буквами "RICHARD PHELPS LONDINI FECIT 1730" или по-русски - "РИЧАРД ФЕЛПС СДЕЛАНО В ЛОНДОНЕ 1730". Скорее всего, именно поэтому в редких документах XVIII-XIX веков часы Невьянской башни названы "английскими".
Действительно, колокольный завод Р. Фелпса до сих пор существует в восточной части Лондона, называемом Уайтчэпел. Но по роковому стечению обстоятельств архив завода в 1837 году погиб при пожаре, как и архивы в Невьянске. Поэтому до сих пор неизвестно, какой из английских заводов изготовил часы. К тому же специалисты Британского национального музея, изучая клейма на барабане курантов, пришли к выводу, что они шведского происхождения. Поэтому тайна часов не раскрыта до сих пор и интересна для исследователей не менее самой башни.
Английские колокола после их изготовления могли прибыть на Невьянский завод лишь через несколько месяцев, вероятно, в 1731 году. Примерно этим же годом датируется одна из деталей железной арматуры стропил Шатровского крыльца башни. При реставрации в 1989 году на ней было обнаружено клеймо с надписью "Сибирь H:S ДАД", ниже - соболек с опущенным хвостом, бегущий вправо. Надпись означает, что сделали металл на Невьянском заводе. По клейму определили, что изготовлен он, скорее всего, сразу после 1731 года, что подтверждает окончание строительства башни в 1732 году.
Эту же дату дает и обнаруженный в Невьянске в 1975 году археографами Уральского университета "Невьянский летописец", озаглавленный в оригинале как "Достопамятности". Одна из записей сообщает: "Башня складена 1732-го года. В том году колоколо отлить чесовое".
Известный ученый, академик И.Г. Гмелин, посетивший Невьянский завод летом 1742 года, писал, что "здесь отливаются колокола весом до двухсот пудов". Он отмечал, что там же производится их отделка и шлифовка очень высокого качества.
Наличие колокольной фабрики на Невьянском заводе говорит о высокой технологической оснащенности производства, или, как бы сейчас сказали, - о достаточном инновационном уровне. Демидовы привлекали в свое хозяйство уже состоявшихся мастеров и даровитых подмастерьев.
В начале 70-х годов прошлого века исследования металла большого Невьянского колокола проводил кандидат геолого-минералогических наук и краевед С.А. Лясик.
Он взял пробы колокольной бронзы и отдал их на химический и спектральный анализы. В лабораториях Березовского рудника и Уральского геологического управления установили, что в состав металла колокола входит 76 % меди, 23 - олова и всего 1 - примесей, т.е. - это чистейшая колокольная бронза.
В примесях же, в числе прочего, были обнаружены серебро и золото. Но самое главное, оказалось, что в пробах полностью отсутствуют ванадий, стронций, марганец, характерные для известных в то время уральских медных руд!
В составе примесей бронзы Невьянского колокола явно просматривался "след" алтайских руд. Известно, что Демидовы владели рудниками на Колывани, где в 1712 г. был построен Колывано-Воскресенский завод, но очищать медь хозяева предпочитали на Урале. Профессор В.И. Байдин убедительно доказал, что до середины 1740-х гг. извлечение драгоценных металлов из полиметаллических руд Алтая производилось на Черноисточинском заводе Демидовых, на одном из островов обширного пруда. Чистая же медь поступала на Невьянский завод. И лишь после того, как в 1744 году тайна плавки серебра раскрылась, Акинфий Демидов создал видимость, что наличие серебра в колыванской меди недавно открыли специалисты из Саксонии. Только тогда весь процесс очищения меди перешел на Невьянский завод, а алтайское серебро потекло в казну Российскую.
В 1747 году, уже после смерти Акинфия Демидова, когда началась тяжба его детей Прокофия, Григория и Никиты за наследство, императрица Елизавета Петровна своим указом признала весь Алтайский горный округ собственностью российских императоров и не ошиблась. В конце XVIII - начале XIX веков здесь добывалось до 1000 пудов серебра, а кроме того - золото, свинец, олово и медь. Чистая прибыль достигала 3,3 млн. тогдашних рублей! Расцвет добычи железа, золота, угля, соли и поделочных камней пришелся на XIX столетие, и только во второй его половине добыча драгоценных металлов была позволена частным золотопромышленникам, так что Акинфий Демидов опередил всех более чем на сотню лет...
Но куда же ушло алтайское серебро, полученное им тайно с 1726 по 1744 годы? Возможно, талантливые уральские мастера изготавливали из него вовсе не монеты, а изделия декоративно-прикладного искусства, которые можно было выгодно продать, в том числе и за пределы России. Как бы то ни было, но "след" демидовского серебра не найден до сих пор ни в монетах, ни в вещах, есть он только в саже дымоходов башни да в набатном колоколе, который до сих пор мирно отбивает часы все там же, на Невьянской башне. На Руси колокол издавна использовался, главным образом, для передачи тревожной информации. Вот и в Невьянске он извещал о пожарах, других несчастьях, т.е. был набатным, но в то же время отмерял время. Отсюда и название - "чесовое колоколо". Куранты же с музыкальным боем в Европе, скорее всего, в Англии появились еще в XIII веке, а в России были редки даже в XVIII.
Но вот что интересно: после появления часов из Европы в Невьянске заводские мастера освоили часовую науку и даже открыли мастерскую, а возглавил ее Яков Сидорович Гаряев (Сидоров). По мнению В.И. Байдина, именно он отливал знаменитый Невьянский набатный колокол, т.к. в документах той поры он значится "надзирателем" литья колоколов, он же организовал и производство часов. В 1741 году Акинфий Демидов посылал Якова Гаряева на Нижнетагильский завод для сборки и установки часов на деревянной башне, специально для этого построенной.
Часы Невьянской работы были установлены не только в Нижнем Тагиле, но и на Быньговской церкви, и на конторе Верх-Нейвинского завода.
А колокололитейное мастерство Якова Гаряева прозвучало еще раз. В 1747 году после трехлетних неудач екатеринбургских специалистов отлить главный колокол Екатеринбургской церкви он был приглашен для выполнения этой многотрудной задачи и справился с ней успешно - отлил 130-пудовый благовест.
Невьянский же колокол Якова Гаряева возвестил 275 лет назад о рождении Горнозаводской культуры и искусства Урала - художественного литья, удивительных лаковых росписей, высокого мастерства механиков, нарядной и красочной невьянской иконописи и многого другого.
Александр СМИРНОВ.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 20.06.2007; 25.07.2007.