Глава 3. Тяжба Демидовых с Татищевым. Наследство
В августе 1722 года во время персидского похода Петр I послал письмо Никите Демидову из Кизляра: "Демидыч! Я заехал зело в горячую сторону, велит ли бог свидеться? Для чего посылаю к тебе мою персону: лей больше пушкарских снарядов и отыскивай по обещанию серебряную руду" (2, с. 163).
Письмо говорит явно об особых отношениях между царем и Никитой Демидовым. "Персоной" - миниатюрным портретом государя, оправленным в золото и украшенным бриллиантами, - Петр лично жаловал только за самые выдающиеся заслуги перед государством. Награда предназначалась для ношения лицам, отличившимся как в военных, так и гражданских делах. Лишь немногие генералы первой четверти XVIII века были жалованы столь редким отличием.
Демидовы пользовались высоким покровительством в верхах. Им протежировали любимцы Петра - Меншиков и Апраксин, самые крупные казнокрады в царском окружении. Но даже в этих условиях нашелся в правительственной администрации человек, который потребовал и от Демидовых неукоснительного исполнения законов. Им оказался глава Горнозаводского управления на Урале Василий Никитич Татищев.
Для понимания условий деятельности Демидовых следует знать официальные учреждения и лиц, с которыми им приходилось иметь дело. До появления в 1719 году Берг-коллегии заводами и мастеровыми ведали губернские власти, несмотря на существование Рудного приказа, так и не вступившего в ведение заводами. В марте 1720 года Берг-коллегия назначила В.Н. Татищева управляющим всеми уральскими заводами. В 1721 году на Уктусском заводе была создана горная канцелярия, осенью 1721 года ее переименовали в "Сибирское высшее горное начальство". Оно ведало всеми имевшимися тогда на Урале металлургическими заводами, кроме Каменского. В 1722 году В.Н. Татищев был отозван в Петербург, и заводами в течение нескольких месяцев управлял горный советник Михаэлис, а годом позже - Вильям де Геннин, Татищев был его помощником. В том же году Высшее горное начальство было переименовано в Обер-бергамт и переведено из Уктуса в Екатеринбург. С 1734 года по 1737 год управителем вновь был Татищев. При нем Обер-бергамт стал называться канцелярией Главного управления заводов.
Еще в первое пребывание Татищева на Урале завязалась у него с Демидовыми затяжная и изнурительная тяжба, где заводчики использовали все свои возможности для сопротивления требованиям горного чиновника, утеснявшего их интересы. Стычки начались сразу же после первых распоряжений Татищева по упорядочению положения на уральских казенных заводах. С ними остро конкурировали Демидовы, чиня постоянные препятствия их работе. Приказчики Демидовых увозили с казенных рудников руду, избивали рабочих, мешали проезду через демидовские слободы. Татищев донес в Берг-коллегию о самоуправстве заводчиков и их приказчиков. Два важных донесения Татищева до коллегии люди Демидовых сумели перехватить. Однако в столице все-таки получили донесение Татищева. Естественно, что Берг-коллегия не могла отказаться от своих прав, нарушаемых заводчиков, и не хотела показать свое бессилие. В мае 1721 года из коллегии направляется Татищеву указ, уполномочивающий его на получение десятины с заводов Демидова. Заводчики не вносили в казну даже и эту обычную подать. Однако Акинфий Демидов отказался подчиниться Татищеву, ссылаясь на то, что он такого указа не имеет от Берг-коллегии.
Завязалась долгая переписка-пререкание, особенно затянувшаяся из-за отсутствия регулярной почтовой службы. А между тем заводчики по-прежнему чинили препятствия казенным служащим: их выгоняли, грабили. Демидовские приказчики не пускали никаких чиновников для сыска беглых крестьян или солдат, запутывали сведения о производстве продукции, чтобы уклониться от выплаты государственной десятины. Акинфий позволял себе такие выходки по отношению к Татищеву даже после определения Берг-коллегии того в должности Горного начальника в Сибирской губернии, которому следовало подчиняться "и Демидову, и прочим промышленникам".
8. Берег реки Чусовой. Крест на месте рождения Никиты Акинфиевича Демидова.
Создавшееся положение стало беспокоить Никиту Демидова, который в это время и после организации производства на Урале оставался в своих тульских владениях, когда в 1713 году Демидову был возвращен его тульский завод. На Урале все дела вел Акинфий. Никита, конечно, надеялся на своих покровителей, но достаточно знал и неуемную способность сына идти напролом там, где сам он мог поискать обходных путей. Летом 1721 года Никита приехал на Невьянский завод и попытался установить с Татищевым более спокойные отношения, даже надеялся на подкуп горного начальника. Однако из такой попытки ничего не вышло. Татищев не отказался умерить свои требования.
Демидов поднял на ноги своих покровителей. Жалобы от Никиты Демидова и его заступников дошли до царя. Тот взял дело в свои руки и отправил на Урал Вильяма де Геннина для разбирательства.
Любопытна тактика Демидовых в
борьбе с Татищевым. Поначалу от них шли устные
оговоры. Они упорно уклонялись от подачи
письменного обвинения в адрес Татищева, не без
оснований опасаясь тщательной проверки
написанного. Никита надеялся, видимо, что
Татищева просто уберут с Урала. Но этого не мог
сделать даже Петр I, поскольку таким образом
принижалась бы деятельность Берг-коллегии,
наносился бы прямой ущерб казне. Татищев же
продолжал пользоваться доверием начальника
Берг-коллегии В.Я. Брюса, который имел разговор
довольно жесткий с Никитой Демидовым,
предупредив его об ответственности в случае
необоснованности обвинений. И все-таки 7 июня 1722
года в Берг-коллегию поступило донесение Никиты
Демидова на Татищева. Но оно мало
соответствовало тем обвинениям, на рассмотрение
которых был направлен Геннин. В донесении
Демидов жаловался, что Татищев поставил на
многих местах заставы вокруг демидовских
заводов и через них не пропускают хлебные
припасы на Невьянский завод, от чего учинилась
остановка производства. Расчет строился далекий:
у Демидова действительно были голодовки
работных людей из-за неустойчивого снабжения
заводских работников продовольствием, но не по
вине Татищева. Демидов надеялся произвести
особое впечатление угрозой сорвать поставки
стратегически важных материалов (шел персидский
поход) и возложить вину за это на Татищева.
В устных наветах на Татищева Демидовы обвиняли его в нежелании делать то, что он как раз и предлагает делать по наведению порядка на уральских заводах. Можно признать, что некоторые действия Татищева были продиктованы личной неприязнью к Демидову. Так, он был против того, чтобы Демидов имел отдельную пристань на Чусовой, запретил ему строить пильную мельницу на казенных землях. Вообще для Татищева заметно было стремление усилить контроль горной администрации над деятельностью заводчиков. Естественно, что эти попытки встречались Демидовым в штыки. Тем не менее в главном и основном требования Татищева были законными.
По возвращении Петра I из Персидского похода осенью 1722 года Геннин донес ему о результатах своего розыска. Он откровенно изложил суть дела, прямо заявив, что Демидову "не очень мило, что Вашего величества заводы станут здесь цвесть, для того, что он мог больше своего железа запродавать, а цену положить как хотел, и работники все к нему на заводы шли, а не на Ваши" (7, с. 88). Поскольку Татищев проявлял заботу о казенных заводах, их улучшении и новом строительстве, то тут и возникали распри между ними. Несмотря на свои особые симпатии к Демидову и на свое раздражение против Татищева, Петр I назначил слушание дела в Сенате в собственном присутствии.
Слушание дела состоялось летом 1723 года и шло в отсутствие Татищева. На суд сенаторов вынесли обвинения Демидова, ответы Татищева и заключение Геннина. Ситуация сложилась несколько необычная: Демидов обвинял, а Татищев оправдывался. Поэтому нарушения законов в злоупотреблении заводчиков, вскрывшихся по ходу разбирательства, рассмотрению не подлежали. Сенаторы, вероятно, учитывали настроение Петра и потому полностью приняли заключение Геннина и вынесли решение: за пренебрежение обычными судебными инстанциями и за то, что заводчик "дерзнул его величество в неправом своем деле словесным прошением утруждать, вместо наказания взять штраф 30000 рублев" (7, с. 93-94).
Позже Петр I скоро "отошел" и распорядился отложить окончательное решение вопроса. В конечном итоге дело ограничилось взысканием с Демидовых шести тысяч рублей за "оболгание" в пользу Татищева. Горный начальник даже за все годы своей службы не получал такой суммы в качестве жалованья. Но Демидовы и от этого наказания долго уклонялись, рассчитывая, возможно, на новый поворот в настроении царя. Уже после смерти Петра I Акинфий, наследовавший уральские заводы отца, все еще должен был в уплате Татищеву недоданные ранее двести рублей. Необходимо сказать слово защиты и в пользу Демидовых в том давнем споре. Они показали образцы энергичности и настойчивости первых русских предпринимателей. Татищев считал себя правым с позиций защитника интересов казны, государства в общем. Однако государственные интересы не всегда совпадают с пользой для общества, особенно в сфере производства. Теперь мы видим, что в историческом противоборстве государственной и частной промышленности первая показала свою неэффективность. Даже в те далекие годы конфликта между замечательными современниками частные уральские заводы действовали много эффективнее казенных.
Никита Демидович Демидов скончался в Туле 17 ноября 1725 года, через несколько месяцев после смерти Петра I.
К концу царствования Петра I всего в России действовало 221 промышленное предприятие, из них 86 металлургических, металлообрабатывающих, пушечных и т.п. Причем свыше 40 чугуноплавильных, железоделательных и медеплавильных заводов были весьма крупными. Из этих 221 предприятия только 21 было основано до Петра, и эти заводы продолжали при нем действовать (8, с. 154-155).
Стремительное развитие
металлургии в петровской
феодально-абсолютистской России весьма
показательно. Еще в конце XVII века страна
выплавляла ничтожно мало чугуна, а к концу
петровского царствования его выплавка достигла
800 тысяч пудов. С 1712 года Россия перестала
закупать в Европе оружие. В 1716 году отправили
первую партию уральского железа за границу.
Через десять лет только через Петербург и Ригу
продали более 55 тысяч пудов русского железа (8, с.
140).
Особенно важное значение имело успешное строительство уральских металлургических заводов с высоким техническим уровнем. Годовая продукция уральских домен была втрое выше английских и уже к концу первой четверти XVIII века превышала 50 тысяч пудов. В 1718 году на уральских заводах выплавили свыше 6,5 млн. пудов чугуна и несколько тысяч пудов чистой меди. 13 процентов чугуна выплавили казенные заводы, а 87 процентов - частные, что говорит о создании благоприятных условий для промышленного развития страны, применения личной инициативы.
В 1720 году Урал сравнялся с центром и прочими районами по объему выплавки чугуна: 305 тысяч пудов там и тут. На демидовских заводах было выплавлено в этот же год 362 тысячи пудов, но сюда входит и производство не только их уральских предприятий. Заводы Демидовых с 1718 года превысили выплавку казенных заводов России и по железу. Казна предпочитала использовать на военные нужды в первую очередь лучшие сорта железа демидовского, а избыток военного металла обращала в продажу. С.Г. Струмилин сообщает, что казенный спрос и в 1720 году не превышал 25 процентов учтенной продукции заводского железа, а к 1725 году снизился до 14 процентов всей продукции, и делает вывод: "стало быть, уже не он, а частный рынок стимулировал весь прирост продукции железа после заключения Ништадского мира (1721)" (1, с. 152).
С окончанием шведской войны многие из Олонецких и Липецких заводов прекратили работу, и доля казенного чугуна в России к 1725 году не достигала уже и 36 процентов. До 52 процентов всей продукции было выплавлено на заводах Демидовых, без всякой субсидии, за счет их собственных заводских капиталонакоплений.
Основной прирост производства продукции падает на заводы Демидовых. В то время как все производство железа с 1710 по 1725 годы возросло на 142 процента, выработка железа у Демидовых поднялась до 438 процентов, достигла уже 60 процентов общего итога по всем заводам России (1, с. 152). Демидов поставлял в казну с 1718 года не более 47,7 тысячи пудов, остальное шло на продажу.
За 25-летний срок хозяйственной деятельности на Урале к полученному от казны Невьянскому заводу первый заводчик пристроил вместе с Акинфием еще пять: четыре железоделательных и один медеплавильный. Все они группировались около Невьянского завода. Один завод при жизни Никиты Демидова не пустили.
Все свое имущество комиссар Никита поделил между тремя сыновьями в соответствии с указом о единонаследии от 23 марта 1714 года, когда разрешалось оставлять недвижимость одному из сыновей. Большую часть наследства основатель династии передал старшему сыну Акинфию, а младшим сыновьям и раньше доверял меньше, и завещал им лишь определенную часть из движимого. Младшим братьям достались заводы в Тульской губернии, которыми они владели при жизни отца и строили сами: Григорию - Старогородищенский под Тулой (основан в 1719 году), Никите - Дугненский (основан в 1707 году) в Алексинском уезде, недалеко от Тулы.
Завещание, составленное Никитой Демидовичем в 1720 году, создавало неравные исходные позиции для братьев. Между ними завелись споры о наследстве. Такие препирательства возникли относительно движимой части имущества между Акинфием и Никитой. В результате между братьями 15 февраля 1726 года была заключена "Зделочная запись", скрепленная подписями шестерых свидетелей, представителей знати и генералитета. Братья обязались за себя, жену, детей и сестру не предъявлять иска друг к другу под страхом неустойки в 5000 рублей.
Акинфий Демидов после смерти отца обратился с прошением утвердить за ним деревни, купленные родителем, но оставшиеся не записанными в Вотчинной коллегии. При этом он заявил, что его мать, вдова Авдотья, о четвертой части того имущества "нечелобитчица". Речь шла о доле, согласно Уложению, наследовавшейся вдовой. Тульский воевода лично допрашивал Евдокию Демидову, действительно ли она отказывается от своей доли наследства. Она подтвердила ему, что уступает ее сыну Акинфию. Позже, в 1737 году, Кабинет министров рассматривал прошение вдовы о подтверждении ее завещания, согласно которому ее имущество, Движимое и недвижимое, переходило к Акинфию Демидову.
Демидовы единым семейным кланом действовали, пока лишь был жив основатель заводского дела Никита Демидович. Далее хозяйство дробится по сыновьям и внукам, их наследникам. Заводское дело успешно развивали и дальше два брата - Акинфий и Никита. Средний брат Григорий жил отдельно от отца около 20 лет, был дважды женат: от первого брака имел дочь Акулину, от второго - сына Ивана и дочь Анну. В ночь на 14 мая 1728 года Григорий Никитич по дороге с Верхнетулецкого завода в Гончарной слободе Тулы был убит сыном. Иван совершил преступление, как доносила Акулина, "с умыслом за то, что отец, как был жив, за непотребства и противности хотел его, брата моего, лишить наследства, а хотел учинить наследницей меня, нижайшую" (9, с. 97).
Между оставшимися братьями Акинфием и Никитой возникла ссора по поводу дележа наследства убитого брата Григория. Акинфий решил воспользоваться сложившимися обстоятельствами. Старшая дочь Акулина была замужем, а Иван как отцеубийца был колесован на эшафоте Бироном, и с его смертью род Григория прекратился. Наследниками оставались вдова убитого и ее дочь Анна. Хотя их права и казались бесспорными, но Акинфий решил, что Верхотулецкий завод окажется нелишним в его хозяйстве, и сделал попытку завладеть им. Анна Григорьевна выступила против, усмотрев во всех действиях своего дяди стремление удовлетворить свое "несытое лакомство к сребролюбию". Не ожидая окончания спорного дела, Акинфий явочным порядком захватил завод. За права вдовы и племянницы вступился Никита, видя их "безгласных и осиротевших, беззаступных". "В этом конфликте Никита проявил столько же цепкости и несокрушимости воли, как и Акинфий, и в конечном счете вынудил последнего пойти на компромисс", - пишет историк Н.И. Павленко (9, с. 97, 96).
Права конфликтующих сторон, видимо, не были бесспорными. Иначе трудно объяснить условия мировой, положившей конец тяжбе. Вдова и ее дочь удовлетворились скромной компенсацией за отказ от наследства в размере 5000 р. Сохраняя юридические права на завод, Акинфий не вступил в фактическое владение им. Он оставил его за своей племянницей Акулиной, бывшей замужем за Ильей Даниловым. Однако никаких документов на это не было составлено. Таким образом благотворительность дяди зижделась на шатком основании, и права на завод оставались в полной зависимости от капризов могущественного родственника. Накануне смерти Акинфия племянница и ее муж лишились благосклонности дяди, а вместе с нею остались без завода. Таковы были нравы славного семейства.
После смерти своей первой жены Акинфий Никитич, выждав положенный срок, женился в Туле на Ефимии Ивановне Пальцевой. Когда летом 1724 года вез ее в Невьянск, она была на сносях и родила ему прямо на берегу реки Чусовой сына Никиту. Это произошло у камня Писаного, названного так в честь рождения сына Акинфия Демидова. В камне и сейчас есть небольшая пещера, несколько правее и выше пещеры на плоскости стены высечен крест с надписью: "Против сего креста на другой стороне реки, на лугу, где поставлен каменный крест с надписью: 1724 года сентября 8 дня на сем месте родился у статского действительного советника Акинфия Никитича Демидова, что тогда был дворянином, сын Никита, статский советник и кавалер святого Станислава, - поставлен сей крест по желанию его 1779 года мая 31 числа" (10, с. 62). Этим памятником любуются туристы и по сей день, совершая увлекательное плавание по Чусовой.
От первой жены у Акинфия остались сыновья Прокопий и Григорий, которого люто невзлюбила мачеха. Между ними вечно шли споры и попреки, поэтому Акинфий поспешил женить среднего сына поскорее. На день свадьбы, 25 мая 1731 года, ему не исполнилось и 16 лет. Солепромышленник Павел Суровцев отдал в приданое за дочерью Натальей село Красное у Соликамска. Там молодые и стали вить гнездо, не вникая в отцовские заботы по заводам.