Создание брони
"Прошу зачислить меня добровольцем..."
Мирная жизнь оборвалась внезапно. В полдень 22 июня остановились сборочные конвейеры. Около заводоуправления, возле цехов - всюду, где были репродукторы, - собрались люди. По радио передавали Заявление Советского правительства:
- Сегодня в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну.
Где-то далеко от Урала уже шли кровопролитные бои, бомбы падали на советские города. А здесь ничто не нарушало тишины, чистым было небо, по-прежнему ярко светило солнце. Но все переменилось в жизни людей. Тревожными и суровыми стали их лица. Не скоро появятся на них улыбки.
"Я участвовал в войне против белофиннов. Прошу зачислить меня добровольцем на Западный фронт. Нормировщик А. П. Матвеев".
"Прошу немедленно отправить меня на фронт. Рабочий фасонно-литейного отделения В.М. Глазунов".
"Хотим быть на фронте, просим послать нас добровольцами в РККА. Рабочие цеха крупного литья Г.И. Полякова и М.А. Обухова".
"Я имею военную специальность. Считаю, что это дает мне право быть зачисленным в ряды Красной Армии в первую очередь. Мастер М.В. Макаров".
За несколько дней сотни таких заявлений принесли в партком вагоностроители. Многие рабочие и служащие писали: "В бой хочу пойти коммунистом. Прошу принять меня в Коммунистическую партию большевиков".
С утра до вечера перед зданием районного военкомата толпился народ. Мужчины призывного возраста, не дожидаясь, пока повестки принесут им домой, приходили сюда с вещмешками. Тут же - женщины и совсем молодые ребята, почти подростки. Все они добивались отправки на фронт.
В заводских цехах рабочих оставалось все меньше. 24 июня директор Уралвагонзавода Г.Г. Александров пришел к военному комиссару:
- Мы не имеем права сдерживать выпуск вагонов. Они тоже нужны фронту. Вызывайте людей столько, сколько сможете отправить. Остальные пусть выходят на работу.
Заявления стахановцев ждали своей очереди в военкомате, а они снова ставили свои рекорды. Четыре нормы в смену при хорошем качестве - это показатель прессовщиков Б. Желвакова, М. Осипова и С. Томилова, кузнеца Н. Смагина. На 178 процентов выполнил задание 26 июня кузнец Ворожцев. 27-го он увеличил выработку еще на 100 процентов. Выполняя срочный заказ, около 16 часов работала, не уходя из цеха, бригада инструментальщиков Шамалова. По-ударному трудилась токарь Галина Матерных. Подруги ей очень завидовали - Галя получила повестку из военкомата.
На вокзале плакали женщины, подолгу смотрели вслед поездам, - увозившим на фронт их сыновей, мужей, отцов, братьев и сестер. Горькие, тяжелые дни и ночи. Именно тогда в многотиражной газете "Вагоногигант" появилось обращение работницы механосборочного цеха Евгении Григорьевны Малковой:
"Я - мать семи дочерей и одного сына. Мой сын Сергей, как только услышал о нападении германского фашизма на наши границы, сразу же подал заявление об отправке его добровольцем на фронт. Я - бывшая партизанка, воевала вместе с мужем против колчаковских банд. Я поддержала Сергея и сказала ему: сражайся мужественно и храбро, бей фашистов так, как били врага твои родители в гражданскую войну. Возвращайся домой с победой. Вместе с сыном на фронт идет добровольцем и одна из моих дочерей. Я надеюсь, что мои дети будут беспощадно громить врага, отстоят великие завоевания Октября. Оставаясь на заводе, я буду самоотверженно трудиться. Призываю всех женщин-матерей работать по-стахановски и заменить на производстве мужчин".
Немало домохозяек, прочитав обращение Е.Г. Малковой, пришли в отдел кадров устраиваться на работу. "Хотим заменить ушедших на фронт мужей, не можем оставаться дома в такое трудное для всей страны время", - говорили они.
23 июня технолог Роза Тимофеевна Вельтман проводила мужа на фронт. Вскоре она стала выполнять его работу - ее назначили начальником техбюро прессового цеха. В чугунолитейном никто не удивился, когда на следующий день после проводов комсорга цеха Владимира Суслова место у формовочной машины заняла его жена Клавдия.
Один за другим уходили на фронт первостроители - знатные стахановцы коммунисты Иван Вернигора, Дмитрий Сазонов, Василий Свердлов, Владимир Суслов. Они уже никогда не вернутся на родной завод, в свой цех колес Гриффина...
Академик Е.О. Патон
В эти дни на Уралвагонзаводе появился пожилой человек с внимательными глазами и пышными седыми усами. Он побывал в цехе платформ, посмотрел, как работает машина для автоматической сварки балок. Потом о чем-то спорил с технологами в цехе, где недавно было организовано производство авиационных бомб. Почти никто .на заводе не знал этого человека. Лишь некоторые сварщики, самые осведомленные, говорили о нем коротко и восторженно: "Академик! Патон!"
Директор Института электросварки Украинской Академии наук академик Евгений Оскарович Патон 21 июня выехал из Москвы на Урал. О том, что началась война, он узнал в поезде "Москва - Нижний Тагил". На одной из станций Евгений Оскарович отправил письмо, адресованное И.В. Сталину.
"В мои годы я вряд ли могу быть полезным на фронте. Но у меня есть знания и опыт, и я прошу Вас использовать меня как специалиста там, где Вы найдете возможным и нужным. Родина в опасности, и я хочу свои последние силы отдать ее защите".
В книге воспоминаний академик Е.О. Патон писал: "На первом же из уральских заводов я провел два дня. Здесь все обстояло благополучно. Это был тот самый уральский завод, для которого мы спроектировали свою первую автосварочную установку. Наш инструктор Олейник пустил ее, наладил, и она без перебоев варила балки для железнодорожных платформ. Это было крупное и богатейшее предприятие со стале- и чугунолитейными цехами, кузнечно-прессовым отделом, газовым заводом, большой центральной лабораторией... В своем заявлении в правительственную комиссию по эвакуации я точно указал, в какой уральский город и на какой завод мы хотим переехать. Мы могли облюбовать большой областной город, где были бы наиболее удобные условия как для научно-исследовательской работы, так и для размещения института, где легче было бы разрешать и все бытовые проблемы. Но я умышленно выбрал не Свердловск, не Челябинск - крупные промышленные центры, где в большом количестве имелись свои научные силы, а новый промышленный район, где нужда в нашей помощи была гораздо острее.
- Эту вашу просьбу охотно удовлетворим, - сказали мне в комиссии".
11 августа из Киева в Нижний Тагил прибыл эшелон с оборудованием. Эвакуированный Институт электросварки разместился на территории Уралвагонзавода. На первом собрании Е.О. Патон обратился к сотрудникам института с такими словами:
- Мы на одном из крупнейших заводов. Вокруг нас кольцо заводов-гигантов. Здесь - кузница обороны страны. Теперь не время работать "в белых перчатках", в тиши кабинетов и лабораторий. Нам и раньше это было несвойственно. Надо засучив рукава много и усердно трудиться на любой "грязной" работе. Если придется, то и мастерами, наладчиками и инструкторами в цехах. Мы должны найти свое место на этом заводе, в больших масштабах внедрить скоростную сварку, завоевать авторитет и признание. Страна, фронт должны как можно скорее получить реальные плоды нашей работы.
Известный украинский ученый - мостостроитель и сварщик - академик Е.О. Патон станет на Урале знаменитым танкостроителем. И Уральскому вагоностроительному, и обосновавшемуся на заводе институту предстояло сыграть особую роль в истории Великой Отечественной войны. 12 сентября 1941 года было принято постановление об эвакуации на Уралвагонзавод танкового завода имени Коминтерна из Харькова...
На заводе имени Коминтерна
Немецкая авиация изо дня в день бомбила Харьков. Но щелями, вырытыми на территории завода на случай бомбежки, никто так и не воспользовался. Рабочие и специалисты единогласно решили: несмотря ни на что, продолжать работу, выпускать продукцию для фронта. Это старейшее предприятие Харькова поставляло в Красную Армию грозные боевые машины - танки Т-34. В первые же дни войны они показали свои огромные преимущества над техникой бронетанковых войск вермахта.
Коллектив завода встал на "стахановскую вахту до полного разгрома врага", взяв на себя высокие обязательства. У коминтерновцев стало законом не уходить из цеха, пока все не выполнят задания. Многие оставались на рабочих местах по 5 - 6 суток. В ходе соревнования люди упорно искали пути увеличения выпуска продукции, снижения трудоемкости изготовления изделий. Начался новый подъем движения многостаночников, женщины осваивали традиционно мужские профессии, кадровые рабочие брали шефство над новичками. По инициативе комсомольцев развернулось движение двухсотников.
Встреча с "тридцатьчетверками" была для гитлеровцев полной неожиданностью. По гражданской войне в Испании они знали советские танки Т-26 и БТ-5. Колесно-гусеничные быстроходные танки серии БТ, которые выпускал харьковский завод, имели пожароопасные - работавшие на бензине - двигатели. Защищены они были лишь противопульной броней, а у фашистов тогда уже появилась противотанковая артиллерия. В конструкции танка Т-34 этих недостатков не было. Пробить его броню не так-то просто. Еще труднее поджечь его. Дизельный двигатель мощностью 500 лошадиных сил - одно из главнейших преимуществ советского среднего танка.
Т-34 - лучший танк второй мировой войны - советские конструкторы создали в поразительно короткий срок. В 1937 - 1940 годах конструкторский отдел завода под руководством Михаила Ильича Кошкина работал над проектами двух боевых машин, обозначенных индексами А-20 и А-32. На колесно-гусеничный средний танк А-20 с дизель-мотором было задание правительства и заказ Наркомата обороны. Второй, чисто гусеничный вариант А-32 сотрудники отдела, вдохновленные главным конструктором М.И. Кошкиным, проектировали по собственной инициативе.
Танки будут воевать не на дорогах, колеса им не понадобятся. К тому же на поле боя вряд ли возможна замена колес на гусеницы. Так Кошкин убеждал военных, которые не хотели отказываться от колесного хода. Для конструкторов же гусеничный вариант танка открывал большие перспективы. Появилась возможность, сохраняя и скорость, и маневренность, упростить управление машиной, усилить броню, применить мощную пушку. При этом улучшались боевые качества и одновременно упрощалось, ускорялось производство танков. .
История создания "тридцатьчетверки" полна драматизма и риска. Не сразу танк завоевал признание. Пока только военные представители были его сторонниками. До показа боевой техники членам правительства, намеченного на 17 марта 1940 года, оставалось меньше двух недель, а программа испытаний еще не была выполнена. Тогда на заводе принимают решение отправить первые два танка в Москву своим ходом, чтобы на тысячекилометровом маршруте проверить их в условиях весеннего бездорожья. Танки вели водители Н.Ф. Носик и И.Г. Битенский. Руководил пробегом сам главный конструктор.
Показ в Кремле стал триумфом новой машины. На полигоне танки обстреливали в упор из 45-миллиметровой пушки - броня выдержала. Т-34 преодолевал преграды, которые раньше были недоступны для танков. Но М.И. Кошкину этого показалось мало. По его просьбе танк испытывали на укреплениях линии Маннергейма. И опять - успех.
Домой, в Харьков, возвращались через Белоруссию, преодолевая реки и болота. Однажды танк, в котором находился М.И. Кошкин, ушел под воду - обрушился тонкий лед. Михаил Ильич простудился, тяжело заболел. 26 сентября 1940 года он умер.
Этот чрезвычайно трудный многодневный пробег, стоивший жизни главному конструктору, приблизил начало серийного производства танка. За полтора года Красная Армия получила 1200 "тридцатьчетверок". С первых дней войны завод отправлял на фронт все больше и больше танков. За образцовое выполнение заданий по выпуску изделий для фронта в сентябре 1941 года сто работников завода были удостоены высоких государственных наград. В числе награжденных - директор завода Юрий Евгеньевич Максарев, главный инженер Сергей Нестерович Махонин, главный конструктор Александр Александрович Морозов, заместитель главного конструктора Николай Алексеевич Кучеренко, электросварщица Александра Васильевна Халиченко.
17 сентября харьковский завод приступил к эвакуации в Нижний Тагил. Понадобилось 26 эшелонов, чтобы перевезти рабочих и служащих с семьями, станки и инструменты, штампы и приспособления, заготовки и материалы. Последними покинули завод его руководители.
- В Нижний Тагил я приехал ночью, - вспоминал Ю.Е. Максарев. - Над городом висело огромное зарево, и странным казалось, что это не бомбежка, а просто металлургический завод сливает в отвал доменный шлак. Предприятие, которое приняло нас (Уралвагонзавод, один из первенцев второй пятилетки), имело большое количество площадей, квалифицированный коллектив рабочих и сравнительно хороший жилой поселок. Но, естественно, для эвакуированных пришлось срочно строить бараки и землянки. В это время уже стояла очень суровая уральская зима.
После 10 октября эшелоны один за другим прибывали на Вагонку. Всего несколько дней пустовали сборочные цехи, оборудование которых только что вывезли на Алтай.
Готовясь к встрече эвакуированных, вдоль заводских подъездных путей выстроили эстакаду, и теперь одновременно разгружались десятки вагонов. Тысячи людей участвовали в этом грандиозном перемещении станков и материалов. Но не было ни лишней суеты, ни беспорядка. Каждый знал свое место. Делали фундаменты, устанавливали станки, подводили к ним питание и тут же запускали в работу.
Кроме Харьковского танкового и Нижнетагильского вагонного в состав Уральского танкового завода вошло еще несколько предприятий: Станкостроительный завод имени Серго Орджоникидзе, "Красный пролетарий", Станколит, Стальконструкция. Сюда направили специалистов с Южного металлургического завода.
В.А. Малышев ставит задачу
Еще не закончился монтаж оборудования, еще не успели собрать ни одного танка, а мобилизационный план предприятия увеличился вдвое. Об этом сообщил прибывший на завод народный комиссар танковой промышленности В.А. Малышев. Юрий Евгеньевич Максарев последний раз встречался с наркомом утром 22 июня. Он был поражен тем, как изменился Вячеслав Александрович, Серым стало лицо, покраснели глаза. Сказались проведенные без сна и отдыха дни и ночи первых месяцев войны.
В.А. Малышев провел совещание с руководителями завода, начальниками отделов и цехов.
- Завод этот прекрасный, - сказал он об Уралвагонзаводе, - здесь великолепные кузнецы, сварщики, литейщики. Они давали изделия, которые не надо было обрабатывать на станках. Ваша задача - соединить высокую культуру механических цехов танкового завода с высокой культурой заготовительных цехов вагоностроительного.
Говорил нарком тихо, но слова звучали требовательно. Каждый из присутствовавших на совещании понимал, что иначе нельзя. Всем передавалась тревога и озабоченность этого предельно усталого человека.
- Если мы будем добренькими, мы подвергнем опасности сотни тысяч людей. Сегодня у нас должно зачерстветь сердце, и мы будем помнить одно: нам надо выпускать танки. Тысячи танков...
Тысячи танков, десятки тысяч - впереди. А пока он один-единственный. Самый первый. 18 декабря 1941 года водитель-испытатель танков Федор Захарченко вывел его из ворот сборочного. Танк проехал мимо цехов и, набирая скорость, помчался по рабочему поселку. Люди выбегали на улицу, кричали "Ура!". Многие из них впервые видели грозную боевую машину. А танк, высоко подняв пушечный ствол, летел по Вагонке. И агитировал без слов.
В то время когда Красная Армия остановила гитлеровские войска под Москвой и перешла в наступление, в глубоком тылу на трудовом фронте начинал свое наступление
Уральский танковый завод. 25 декабря он отправил первый эшелон со своими "тридцатьчетверками".
Этому радостному событию предшествовала традиционная октябрьская трудовая вахта. Она была не такой, как в мирные годы. На митингах и собраниях рабочие давали клятвы выполнять нормы на 400, 500 процентов. "Это будет нашим вкладом в разгром ненавистного врага", - заявляли они.
Письма с фронта
Каждый день на завод приходили письма с фронта. "Обращаюсь к вам, товарищи, с одной просьбой - работайте так, как мы бьемся с врагом. Не жалейте ваших сил для Родины, для победы. Будьте уверены, я, как и все мои товарищи, буду защищать Родину от фашистов до последней капли крови", - писал бывший работник Уралвагонзавода Ефремов.
Письма читали на собраниях, передавали из рук р руки. Отвечали фронтовикам коллективно. Вот строки из письма сталеплавильщиков командиру Красной Армии, бывшему заместителю начальника цеха мелкого литья Василию Александровичу Тенькаеву: "Мы гордимся тем, что ты участвуешь в боях против фашистов, вероломно напавших на нашу Родину. Здесь, в тылу, мы работаем не покладая рук. Наши стахановцы сталевары Назаров, Тимухин, Сазонов, Корякин и другие добились замечательных успехов".
Из деревообрабатывающего цеха писали своему товарищу по работе С.В. Аверину: "Дорогой Степан Васильевич! Обещаем тебе, что будем всемерно крепить тыл доблестной Красной Армии, увеличивать производительность труда. Честно и добросовестно работая, мы поможем вам, фронтовикам, бить фашистских гадов. В победе мы уверены".
Одновременно с подготовкой производства создавались первичные партийные организации. Они сразу же включались в борьбу за выполнение мобилизационного плана. Огромная забота легла на плечи коммунистов. "Неделями не уходили они домой, - писал С.А. Скачков, в то время парторг ЦК ВКП(б) на заводе. - Разгружали эшелоны, устанавливали станки, молоты, прессы, приспосабливали оборудование местных металлургических цехов к особенностям танкового производства, создавали оснастку, заражая всех своей неутомимостью. Их усилиями сугубо мирное предприятие было превращено в крупнейший танковый завод страны. Их стараниями этот завод через два месяца после завершения эвакуации начал выпускать танки на новом месте".
В конце ноября 1941 года в Свердловский областной комитет партии пришло письмо от бойцов, командиров и политработников Третьей гвардейской стрелковой дивизии. Они обратились к трудящимся Свердловской области с призывом давать фронту больше вооружения и боеприпасов. "Пусть наш Урал станет еще более могучей оружейной мастерской великого боевого лагеря", - писали гвардейцы. В ответ на это письмо трудящиеся сборочного цеха, где секретарем партбюро был член парткома завода А.С. Черненко, организовали социалистическое соревнование в честь Третьей гвардейской стрелковой дивизии.
Начало танкового потока
Подошел к концу 1941 год. На счету Уральского танкового было несколько десятков "тридцатьчетверок". Каждую ночь Ю.Е. Максарев по телефону спецсвязи слышал слово "Мало!". На заводе еще продолжался период организации производства. И времени, и большого труда потребовало создание несокрушимой уральской брони.
"Сколько дадим стали, столько будет танков", - часто говорил главный металлург Ефим Иванович Юдин. В его хозяйстве - у мартенов и электропечей, в литейных цехах, у кузнечных молотов и прессов, термических печей - начинался танковый поток. Переход на производство танков невозможно было бы осуществить без полной реконструкции металлургических цехов вагонного завода. Изменилась технология, крупнее и сложнее в изготовлении стали детали. Возникшие при этом проблемы решались общими усилиями металлургов обоих предприятий.
В Харькове выпускали цельнолитую танковую башню. А здесь, в цехе крупного литья, размеры формовочных столов для башни оказались малы. До тех пор, пока не появилось более мощное оборудование, по предложению главного металлурга Уралвагонзавода Павлина Петровича Малярова форму для башни стали изготовлять по частям.
В цехе мелкого литья осваивалось производство самых массовых деталей - гусеничных траков. В конструкции "тридцатьчетверки" большое количество штампованных и кованых деталей. И специалистам, и рабочим кузнечно-прессовых цехов вагонзавода приходилось переучиваться на ходу.
Механообрабатывающие цехи по сравнению с металлургическими находились в гораздо худшем положении. Они не имели даже производственных площадей. Только часть станков удалось разместить в бывших полускатном, осепоковочном и других вагонных цехах.
Всю первую военную зиму, пока строились пять механических корпусов, тысячи людей работали под открытым небом.
Административно-технический персонал танковых цехов Харьковского завода имени Коминтерна эвакуировался в Тагил почти в полном составе. А из числа рабочих лишь десять процентов были танкостроителями. Остальные ничего не знали о новом производстве, их еще следовало научить.
Перед войной жилой фонд Уралвагонзавода составлял 208 тысяч квадратных метров. Невозможно было расселить на этой площади тысячи эвакуированных семей. Военной нормой стали три квадратных метра на человека. Уплотнялись, принимая харьковчан, москвичей, ленинградцев, киевлян, жители не только Вагонки, но и всего города. Однако жилья не хватало. За четыре месяца в рабочем поселке построили 106 бараков, 177 землянок. У эвакуированных не было самого необходимого, и на заводе делали для них кровати, столы, табуретки, ведра, чайники, кружки, ложки.
В сложнейшей обстановке начинал работать Уральский танковый. Но люди мирились и с неустроенным бытом, и с тяжелыми условиями труда. Понимали: в тылу везде нелегко, и их задача - все вытерпеть, все сделать для фронта, для победы...
Ночью заместителю наркома танковой промышленности директору эвакуированного в Челябинск ленинградского Кировского завода И.М. Зальцману позвонил И.В. Сталин.
- Командующие фронтами просят у нас танки Т-34, очень их хвалят, - сказал он. - Надо срочно налаживать производство этих танков в Нижнем Тагиле. Вылетайте туда немедленно.
- Было это в конце января 1942 года, - рассказывает И.М. Зальцман. - В Челябинске у нас уже действовал конвейер для сборки тяжелых танков KB, а в Тагиле Т-34 собирались еще мелкими сериями. Директора завода Юрия Евгеньевича Максарева я хорошо знал по совместной работе в Ленинграде, раньше он был начальником цеха на Кировском заводе. Мы быстро нашли общий язык. Решили начать с организации танкового конвейера и поточных линий для обработки деталей. Одновременно приходилось решать множество различных вопросов. Заводу тогда не хватало материалов и топлива, нужны были высокопроизводительные механизмы. Мы ездили в Свердловск, Пермь и другие города, имевшие крупные железнодорожные узлы, и забирали из эвакуированных эшелонов необходимые нам станки, детали и инструменты.
Чтобы доставлять грузы из Куйбышева, Челябинска, Саратова, открыли аэропорт на площадке тагильской аэрошколы. Вся страна помогала Уральскому танковому. От нас же требовали как можно больше боевых машин для фронта. На заводе были сильные инженерно-технические кадры, и нам удалось в сжатые сроки поставить производство танков на поток.
Трудовая победа танкостроителей
В марте завод вышел на уровень производства, достигнутый до эвакуации. В апреле превзошел его, а в мае выпустил танков в полтора раза больше, чем в апреле. Задание мая было выполнено на III процентов. Каждые сутки с конвейера сходило по двадцать пять "тридцатьчетверок", каждые сутки завод отправлял на фронт целый эшелон с танками. Такого мощного танкового конвейера не было ни в Германии, ни в США. Трудовую победу коллектива приравнивали к самым значительным фронтовым.
Вспоминая события 1942 года. Маршал Советского Союза Г.К. Жуков писал:
"Успехи нашей танковой и артиллерийской промышленности дали возможность Верховному Главнокомандованию начать формирование танковых корпусов и танковых армий, оснащая их новейшей по тому времени материальной частью".
5 июня 1942 года Президиум Верховного Совета СССР наградил Уральский танковый орденом Трудового Красного Знамени. Высоких государственных наград были удостоены руководители завода, многие инженеры и рабочие. Орденом Красной Звезды был награжден академик Евгений Оскарович Патон.
"Патоны"
Всего за несколько месяцев украинские ученые под руководством Е. О. Патона создали высокопроизводительную технологию автоматической сварки броневой стали под слоем флюса. Раньше сварка под флюсом была лишь частью обширной тематики института. Теперь она стала основным направлением научно-исследовательской работы. В ноябре 1941 года проектное бюро приступило к проектированию универсального сварочного аппарата АСС. В декабре его изготовили в мастерской института. А в январе 1942 года в бронекорпусном отделе завода началось внедрение автоматической скоростной сварки. Таких темпов научно-исследовательской работы даже во время войны не знал ни один академический институт. И нигде так быстро не внедрялись изобретения ученых.
"Первый АСС, как вообще все первенцы, был с характером, - вспоминал Е.О. Патон. - Он имел привычку передвигаться прыжками или вдруг замереть на полпути без всякой видимой к тому причины. Параллельно с разработкой аппарата скоростной сварки в сварочной лаборатории института кипела напряженная исследовательская работа. Мы учились под слоем флюса варить легированные стали, учились подчинять каприз брони строгим законам технологии. Многое нужно было пересматривать заново. Глубинный провар, являющийся для обычных сталей достоинством метода, тут стал его уязвимым местом. Броня противилась глубинному провару и на проникновение тепла дуги в толщу металла отвечала трещинами. Меняли флюс, проволоку, параметры режимов, но трещины с неумолимой последовательностью порочили гладкую поверхность шва. После долгой и упорной работы мы научились варить броню без трещин с удвоенной производительностью".
Когда новым способом сварили первый борт корпуса танка, невольно получилось так, что событие это произошло в торжественной обстановке. Пришли руководители и технологи бронекорпусного отдела. Не могли оставить без внимания сварочный автомат и электросварщики. По привычке многие запаслись защитными стеклами, но воспользоваться ими не потребовалось. Валентина Бочарова, которую с тех пор будут называть первой автосварщицей завода, включила автомат.
"Я волновался, несмотря на то что за моей спиной стояли десятки лет работы, множество ответственных конструкций, - писал академик Е.О. Патон. - То, что невидимо для глаза происходило под слоем флюса, было изучено и проверено на образцах, но сейчас варились не образцы, а боевые машины, и это обязывало. Выключив в конце шва автомат, сварщица сбила корку спекшегося флюса. Перед нами лежал блестящий и гладкий шов. Кто-то за спиной сказал: - Хорош шов!
А другой, видно, скептик по натуре, заметил: - Уж больно гладко, на олово похоже - есть ли провар? - И зубилом ударил по шву. Но провар был - труженица-дуга навечно связала детали однородным и плотным швом".
В те дни Е.О. Патона часто видели с начальником бронекорпусного отдела М.И. Сойбельманом. Михаил Исидорович не сразу поверил обещанию ученых дать производству сварочные автоматы. Но, убедившись в высокой производительности аппарата АСС, действовал решительно.
- Два автомата должны выполнять всю программу по сварке бортов, - говорил он академику. - Для этого нужно, чтобы ваши люди перешли в цех и занялись наладкой автоматов и обучением автосварщиков.
Так Г. Волошкевич, Б. Патон, А. Супрун, Л. Гутман и другие сотрудники института стали инструкторами в бронекорпусном отделе. Опытных электросварщиков на автосварку не переводили. Новую технологию сварки под слоем флюса осваивали при помощи ученых подростки и женщины-разнорабочие.
Сначала многие смотрели на автомат как на занятную игрушку, - не верили, что он может принести пользу. По заданию мастеров крановщики подавали детали на ручную сварку, не обращая внимания на ученых-инструкторов, которые ругались до хрипоты, требуя работы для автомата. Но однажды утром вместе с молодыми учеными в цех пришел директор института. Он молча стоял возле автомата. Начальник участка и мастер догадались, чего ждет академик, и приказали подавать борты на автосварку.
Чтобы окончательно сломить недоверие к автоматическое сварке, Е.О. Патон предложил провести испытание на полигоне. С одной стороны корпус танка был сварен вручную, с другой - автоматически под флюсом. Бронебойные снаряды, которыми обстреливали танк с короткой дистанции, вызвали разрушение шва, сваренного вручную. Семь прямых попаданий в борт, сваренный автоматически, показали, насколько прочен шов Патона - крепче самой брони.
В тот же день парторг ЦК ВКП(б) С. А. Скачков провел заседание парткома. На нем академик Е.О. Патон резко критиковал тех, кто скептически относился к новому методу сварки. После этого на пути внедрения сварки под слоем флюса исчезли последние преграды. Автоматы института - их рабочие называли "патонами" - прочно заняли место на сварочном конвейере в бронекорпусном отделе.
Тысячники
В начале июня 1942 года на завод пришла радостная весть - коллектив Уральского танкового завоевал первенство во Всесоюзном социалистическом соревновании предприятий Наркомата танковой промышленности. Нижнетагильские танкостроители, которые были инициаторами этого соревнования, стали первыми его победителями. Им было вручено Красное знамя Государственного Комитета Обороны.
Умелая организация производства, точный инженерный расчет легли в основу больших успехов коллектива. И еще - ненависть к фашистам. Она заставляла работать с полной отдачей сил.
Семья Дмитрия Филипповича Босого осталась в блокадном Ленинграде. Он, опытный фрезеровщик, и в мирное время трудился отлично. А теперь, когда Родина в опасности, поставил перед собой цель - работать за десятерых. Это будет его местью фашистам за страдания близких людей, за Ленинград. Дмитрий Филиппович выполнял за смену по 10 - 15 норм. Он был зачинателем патриотического движения тысячников. "Дмитрий Филиппович Босый - это творец, новатор, изобретатель, - писала "Правда" в марте 1942 года. - Это высококвалифицированный рабочий, полностью овладевший техникой и двигающий ее вперед. Это фрезеровщик-виртуоз".
В инструментальном цехе на участке старшего мастера Константина Ивановича Карцева примеру Д. Ф. Босого последовали десятки рабочих. Одним из первых тысячников стал Георгий Прокофьевич Никитин. Его пригласили на заседание парткома завода и предложили рассказать о том, за счет чего он выполняет норму на 1000 процентов.
- Я работаю на скоростях, вдвое больших, чем мой сменщик, - говорил Г.П. Никитин. - Чтобы меньше времени тратить на отвод резца, дома отрепетировал систему движений. Заточка и доводка резцов тоже имеют важное значение, поэтому я попросил установить рядом со станком точило. Для автоматической подачи масла станок оборудовал масленкой, сделал оправку для отвода стружки.
Партком одобрил опыт Г.П. Никитина и рекомендовал его к широкому распространению. Вскоре тысячниками стали кузнецы А.А. Коваленко, В.И. Ляпин, А.И. Лукиных. В бригаде В.Е. Панферова каждый токарь трудился за десятерых.
Наступит время - инструментальщика Сергея Андреевича Панфилова назовут лучшим рационализатором Уралвагонзавода. Но уже тогда., в 42-м, восемнадцатилетний токарь Сергей Панфилов проявил замечательные способности. Среди тысячников он был, наверное, самым молодым, а рекорды ставил выдающиеся - до 25 норм в смену. Однажды мастер послал Сергея к директору. Ю.Е. Максарев вручал награды передовикам. Когда вызвали тысячника Панфилова, Юрий Евгеньевич увидел невысокого, щуплого паренька в замасленной прожженной телогрейке. Вручая ему знак отличника Наркомтанкпрома, сказал: - Ничего, парень, держись. Победим!
Первая фронтовая
Весной 1942 года по примеру уралмашевцев на заводе создавались фронтовые бригады. В первый же день работы фронтовая бригада слесарей-сборщиков М.А. Зиновкина выполнила задание на 915 процентов. На следующий день "молния" сообщила о новом ее достижении - 13 норм за смену.
"Васю Воложанина приняли в комсомол", - писала в заметке для многотиражной газеты комсорг механического цеха Нина Пернач. Те, кто знал Воложанина, - а знали многие, - порадовались за молодого рабочего. В его биографии прием в комсомол - событие знаменательное.
К четырнадцати годам он успел побывать в нескольких детских домах - нигде подолгу не задерживался. Убегал, бродяжничал. Своенравный, задиристый мальчишка доставлял немало хлопот воспитателям. В 1936 году из Шадринского детского дома его отправили в школу ФЗУ Уралвагонзавода. Мог ли он предположить, что останется здесь на всю жизнь? Учеба казалась скучным занятием, все хотелось прежней свободы. Но нашлись люди, которым была небезразлична судьба беспокойного подростка. Добровольными наставниками Васи Воложанина стали преподаватели токарного дела Михаил Петрович Марценюк, работники отдела капитального строительства Александр Андреевич Рагулин и Виктор Павлович Пономарев. В семье В.П. Пономарева Васю считали своим человеком, там он часто проводил свободное время.
Началась война. Среди тех, кто осаждал военкомат просьбами об отправке на фронт, Василий Воложанин был особенно настойчивым. Ему терпеливо объясняли, почему он должен работать в тылу: Красной Армии нужны боеприпасы и вооружение. Потом просто выгоняли из военкомата. Убежать на фронт самовольно он не решился, хотя не раз думал об этом. Теперь он был не тем отчаянным мальчишкой, который прыгал на подножку первого попавшегося поезда.
Как-то ночью, во время перерыва, к Воложанину подошла Нина Пернач. - Михаил Попов на Уралмаше организовал молодежную фронтовую бригаду, - сказала она. - У вас на участке балансиров много молодежи и тоже можно создать такую бригаду. Возьмешься?
- Нет, - ответил Василий. - Еще надеюсь попасть на фронт.
- Здесь тоже фронт, - объясняла комсорг. - Чем больше мы дадим танков, тем быстрее Красная Армия разгромит врага.
Вскоре на участке балансиров две бригады - Василия Воложанина и Петра Сухоносова - начали бороться за звание фронтовых. Три месяца подряд фронтовая бригада должна удерживать первое место в своем цехе - такое условие поставил заводской комитет комсомола.
Два месяца побеждала бригада Сухоносова. Там рабочие были и взрослее, и опытнее. А у Воложанина даже норму не все выполняли.
- Или мы будем работать как следует, по-фронтовому, или надо расформировывать бригаду, - заявил на собрании бригадир. - Будем работать! - решили все.
Через несколько дней они выполнили, а затем стали перевыполнять задания. Прошло три месяца. Бригаду Василия Воложанина назвали фронтовой.
У бригадира был отличный помощник - Николай Минкин. Он советовал, как лучше организовать труд в бригаде, вместе с Воложаниным заботился о молодых рабочих, которые очень нуждались в поддержке. Ивану Яковлеву было всего шестнадцать лет. Федор Масюков тоже новичок на заводе, его родители не успели эвакуироваться из Смоленской области.
Часто во время обеденного перерыва или в общежитии проводили собрания. О том, чтобы расформировать бригаду, уже и речи не могло быть. Теперь их волновало другое - не хотели уступать первенство бригаде Петра Сухоносова, которая тоже постоянно повышала свои показатели. Перевыполнив задание в два раза, намечали новый рубеж - 250, 300 процентов. В тот день, когда Василия Воложанина приняли в комсомол, его фронтовая бригада выполнила норму на 357 процентов.
Если на доске показателей напротив фамилии Воложанина цифры не изменялись несколько недель, бригадира вызывали к начальнику цеха П.П. Вислобокову. В такие минуты Воложанину всегда казалось, что Петр Поликарпович сильно расстроен, огорчен.
- Ты что же, Василий? - говорил он бригадиру. - Наши на фронте наступают, а вы тут топчетесь на одном месте. Вперед надо идти, вперед.
Итоги соревнования молодежных фронтовых бригад подводились ежедневно. За этим строго следили начальник цеха Петр Поликарпович Вислобоков, секретарь партбюро Иван Яковлевич Горбик и комсорг Нина Пернач. Соревнуясь, фронтовики тыла выручали друг друга. Они организовали комсомольские сигнальные посты. Каждый раз после смены кто-нибудь из членов бригады находился на участке и помогал сменщикам вовремя получать инструменты и детали.
Первые фронтовые бригады показали, насколько эффективна такая организация труда молодых рабочих. Не имея высокой, квалификации, они добивались высоких результатов.
В 1942 году в механообрабатывающих цехах привычными стали слова "поток", "поточная линия". Без остановки производства, при нарастающем выпуске танков на заводе проводилась реконструкция. Групповое расположение станков - точно так же, как было в Харькове, - при крупносерийном производстве превратилось в серьезную помеху. Перемещение деталей по цеху отнимало много времени. Чтобы сократить эти потери, решили переставить станки в соответствии с последовательностью производственных операций.
Поточная линия создавалась за одну ночь - война диктовала свои темпы. Рабочие второй смены помогали механикам и электрикам устанавливать станки на новом месте, а на следующий день первая смена наверстывала программу. Благодаря поточному производству десятков наименований деталей главный конвейер завода стремительно набирал скорость.
Калининские ребята
В Институте электросварки - своя реконструкция. Она тоже была вызвана огромным напряжением работы в условиях военного времени. Приборы, которые раньше, в "спокойной" обстановке, работали нормально, стали выходить из строя. Ломались электромагнитные муфты, перегорали токопроводящие мундштуки. Ученые пришли к выводу: стараясь автоматизировать как можно больше операций, они чрезмерно усложнили сварочные установки. Чего стоили одни только ящики с аппаратурой! Цеховые электрики со страхом смотрели на эти громоздкие "комоды". Надо было срочно упростить автоматы, выбросить из них или заменить все, что ненадежно в работе.
Переход на упрощенные схемы облегчил труд электриков. Но прежде всего надежность и безотказность автоматов необходимы были потому, что работали на них очень молодые сварщики.
Из молодежи, прибывавшей на завод, учиться ручной сварке направляли в основном тех, кто постарше, кто хоть немного знаком с производством. На автосварку же посылали самых молодых, приехавших из сельской местности. Это легко объяснимо. Дело в том, что сварочные автоматы, созданные институтом Е.О. Патона, не требовали ни высокой .квалификации, ни глубоких специальных знаний. Кроме того, рядом с молодыми автосварщиками всегда были опытные инструкторы и наладчики - научные сотрудники института.
- Учили нас быстро, - рассказывает ветеран Уралвагонзавода Н.В. Маньшина. - Меня привели на участок, показали кнопки на автомате: "пуск", "вверх", "вниз", "стоп". Дали электрод, чтобы шлак отбивать, и велели следить за дугой, чтобы по центру шла. Вот и все. Инструктор сказал: "Если кнопки научишься нажимать и за дугой следить, то и варить должна суметь".
У Зинаиды Николаевны Сметаниной, которая работает в Дзержинском райисполкоме, сохранилась фотография военной поры. На пожелтевшем от времени снимке - группа молодежи. Это мастера заводской школы ФЗО. Всем им не было пятнадцати-шестнадцати лет, а они уже учили новичков сварке.
3.Н. Сметанина приехала в Нижний Тагил из-под Калинина. В 1942 году на завод прибыл целый эшелон мобилизованных на трудовой фронт - юношей и девушек из Калининской области. Николай Горшков был старше других - ему шел тогда семнадцатый год. У калининских ребят своя беда и своя гордость. Недолго хозяйничали фашисты в их городах и селах, но им никогда не забыть страшных дней оккупации. Уезжая на Урал, они оставили матерей, младших братьев и сестер на пепелищах. А гордость - это их земляк Михаил Иванович Калинин, Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Работать они будут по-калинински.
В бронекорпусном отделе на всех хватило работы. Многие калининские ребята стали автосварщиками. Начальник цеха Перцовский часто ставил в пример двух друзей - Николая Горшкова и Петра Французова, которые каждый день перевыполняли норму. Николай был рослым, крепким парнем. А Петя выглядел даже моложе своих пятнадцати лет. Не раз Евгений Оскарович Патон говорил автосварщикам, показывая на Петра Французова: "Смотрите, как этот мальчик делает. Учитесь у него".
Участок, где работали юные сварщики, Е.О. Патон называл "механизированным детским садом". Но не только на сварке - во всех цехах у станков и на конвейере можно было увидеть подростков. Трудились они, как взрослые, по 12 часов в сутки. И, как взрослые, стремились перевыполнять задания. В 1942 году на заводе было десять тысяч молодых рабочих. Среди них три с половиной тысячи шестнадцати-семнадцатилетних, около тысячи человек в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, восьмидесяти шести еще не исполнилось четырнадцать.
На производстве над ними шефствовали кадровые рабочие. Но в свободное время подростков нельзя было оставлять без внимания. Жить самостоятельно они еще не привыкли. На работе так уставали, что сил хватало лишь для того, чтобы добраться до кровати. Приходилось заставлять их раздеваться, умываться. Некоторые вообще не уходили из цехов, засыпали где-нибудь в уголке. Таких отправляли на медосмотр, давали места в интернатах. Нередко ребят мыли, подстригали, переодевали в чистую одежду прямо в цехах. У Якова Агрикова, члена заводского комитета комсомола, ответственного за быт молодежи, было много добровольных помощников: комсорги цехов, мастера, бригадиры комсомольско-молодежных бригад. Они опекали подростков везде - на работе, в общежитиях и интернатах.
Даже среди плохо одетого заводского народа калининские ребята выделялись своей оборванной одеждой. Сразу бросалось в глаза, что попали они сюда из оккупации. Многие не имели ни теплой одежды, ни обуви. Иной раз по утрам кто-нибудь говорил: - Давайте сегодня не пойдем на работу. Холодно! За такую недисциплинированность с них могли бы спросить со всей строгостью законов военного времени. Но руководители завода понимали, что имеют дело с подростками, почти детьми. Они дали начальнику гаража распоряжение в самые холодные дни привозить ребят на работу в автобусе. Зимой всех постарались обеспечить ватниками и ботинками, а к весне для девушек сшили летнюю одежду - хлопчатобумажные юбки и блузки, желтые береты. Никогда в жизни - ни до войны, ни после нее - не радовали их новые наряды так, как обрадовали эти скромные костюмы, полученные па заводе весной сорок второго...
Весной 1942 года на заводе организовали новый цех - метизный. Детали там изготовлялись мелкие, соответственно и рабочих набирали самых молодых. Необычные порядки завел начальник этого цеха Федор Борисович Зельвянский. Перед началом смены все выстраивались на линейку. Начальники участков подводили итоги работы за прошедший день, хвалили лучших станочников, ругали тех, кто провел время без толку, давали задания. Очень скоро дисциплина в цехе стала образцовой. Мастера организовали не только работу, но и досуг подростков. Это входило в их обязанности.
Заместитель наркома
Когда создавался метизный цех, Ф.Б. Зельвянский имеете с механиками подсчитал: на установку 250 станков потребуется не меньше недели.
- Через два дня цех должен работать! - приказал заместитель наркома И.М. Зальцман.
Станки установили за два дня. Но выполнить приказ значило бы не просто задержать пуск цеха. Останется без деталей сборочный конвейер, и тогда услышишь суровый приговор:
- Вы помогаете не Красной Армии, а фашистам. Заместителю наркома было 36 лет. В октябре 1941 года за выполнение важного правительственного задания ему присвоили звание Героя Социалистического Труда. В Нижнем Тагиле И.М. Зальцман провел восемь месяцев. За это время коллектив добился огромных успехов. Выпуск продукции увеличился от трех-четырех до тридцати танков в сутки. С мая по октябрь 1942 года Уральский танковый Дважды завоевывал Красное знамя Государственного Комитета Обороны.
Не раз возникала угроза остановки производства из-за нехватки топлива. "Никаких остановок, ни на одну минуту", - говорил Н.М. Зальцман. Через несколько часов на завод прибывал эшелон с мазутом. Заместителю наркома были даны неограниченные полномочия и право принимать решения самостоятельно с последующей информацией в Центральный Комитет партии. Пользовался он этими правами часто, был убежден, что оперативность - мгновенная, как в бою, - необходима на оборонном предприятии в тылу.
О фантастической работоспособности заместителя наркома на заводе знали все без исключения. Знали и о беспощадной требовательности И.М. Зальцмана. "Его можно было видеть в цехах в течение полных суток. Ни один начальник цеха или участка не мог позволить себе роскошь почувствовать усталость раньше, чем добивался хотя бы относительного благополучия в своем хозяйстве. И до этого люди работали на пределе. Теперь этот предел был отодвинут дальше. От каждого требовалось выжать из себя не только все возможное, но и невозможное".
Жестокой необходимостью был вызван такой стиль руководства. Шел 1942-й - самый трудный год Великой Отечественной войны. Сложнейшая обстановка в стране заставляла так ставить вопрос: работаешь хорошо - помогаешь Красной Армии, а плохо - значит, на пользу врагу. Тех, кто хорошо работал, награждали, даже если награждать было нечем, - выдавали спецовку, талон на дополнительное питание или пачку махорки.
И.М. Зальцман часто перемещал руководящих работников. Оказавшись на новом месте, многие из них замечали то, чего не увидели предшественники. В результате удавалось исправить положение дел. Но были на заводе руководители, о перемещении которых даже речи не могло быть. Эти люди - незаменимые. Среди них - Михаил Исидорович Сойбельман, начальник бронекорпусного отдела.
Часть корпусов для танков в первое время завод получал с Уралмаша. Вскоре от этой помощи отказались. Бронекорпусной отдел полностью обеспечивал главный сборочный конвейер. Выпускали по 20, а затем - по 25 - 30 корпусов в сутки. Это было выдающееся достижение многотысячного коллектива, работавшего под руководством М.И. Сойбельмана. В цехах отдела на каждого кадрового рабочего-танкостроителя приходилось по 9 - 10 новичков - подростков, выпускников школ ФЗО, трудармейцев из Марийской АССР и других республик. Для их обучения специалисты и опытные рабочие не жалели сил.
Специально для начинающих работники техбюро разработали технологию. Небольшую книжицу с доступно изложенными рекомендациями новички всегда имели при себе. "Карманная технология" - так ее называли - позволяла быстрее освоить профессию.
В июле 1942 года состоялась первая партийная конференция Уральского танкового. Руководство завода, партийная организация уже накопили немалый опыт организации производства в условиях военного времени. Он лег в основу программы дальнейшего улучшения этой работы: создание поточных линий для изготовления деталей и сборки агрегатов; решительное внедрение в производство новейших достижений науки и техники, и в первую очередь скоростной автоматической сварки бронекорпусов; совершенствование организации труда и повышение квалификации кадров. Особое внимание делегаты конференции уделили качеству выпускаемой продукции. Давать фронту надежные, безотказные в бою машины коммунисты считали одной из основных задач.
В конце лета опять действовал "воздушный мост" Нижний Тагил - Челябинск. Весной на самолетах доставляли грузы с Кировского завода. Теперь Уральский танковый помогал челябинцам и ленинградцам. По заданию Государственного Комитета Обороны челябинцы приступили к освоению производства танков Т-34.
Наступил решающий этап Великой Отечественной войны. Немецкие войска заняли Крым, наступали на Кавказе, рвались к Волге. В сентябре началась битва за Сталинград. Под Сталинградом Красная Армия имела 894 танка. Значительная часть "тридцатьчетверок" была с маркой "УТЗ".
Сталинградцы
В Сталинграде с 1940 года собирали танки Т-34. Осваивать производство помогали представители Харьковского завода имени Коминтерна. В сентябре 1942 года, когда многие цехи Сталинградского тракторного были разрушены, две с половиной тысячи рабочих и специалистов эвакуировали в Нижний Тагил. Завод получил хорошее пополнение - сталинградцы были опытными танкостроителями.
У Леонида Чубко это была уже вторая эвакуация. Летом 41-го его вместе с другими учащимися школы ФЗО эвакуировали из Донбасса в Сталинград. Там работал на сборке танков Т-34. После 23 августа 1942 года немецкая авиация ежедневно бомбила город. Каждые 15 минут в небе появлялись сотни бомбардировщиков с фашистской свастикой. В конце августа немецкие войска подошли к тракторному заводу. Рабочие собирали танки и уходили на них в бой. Молодых на баржах под бомбежкой переправляли через Волгу и эвакуировали в тыл. В Тагиле сталинградцы сразу же заявили о себе. Весь завод знал об их трудовых подвигах. "Два брата фрезеровщика Льва Новгородского бьют немца на фронте, - сообщала "молния". - Два брата - Илья и Михаил - имеют на своем счету немало убитых фрицев. Не остается в долгу перед братьями-фронтовиками и Лев Савельевич... За 5 часов замечательный фрезеровщик выработал 7 фронтовых заданий. За 5 часов Лев Новгородский обеспечил цех деталями на 4 дня. Привет богатырю труда!"
Снова, как и год назад, тревожными были сводки Совинформбюро. Во время перерыва сталинградцы чертили мелом на броневых листах план своего города, рассказывали уральцам, харьковчанам, ленинградцам, где находятся цехи тракторного и других заводов, на территории которых шли бои. Эти объяснения люди слушали так же внимательно, как и сводки Совинформбюро. Сталинград был общей надеждой. Очень популярной стала тогда неизвестно кем придуманная поговорка: "Мастерами из Тагила фрицам роется могила".
В октябре Уральский танковый достиг наивысших показателей выпуска машин для фронта. Радостным был день 23 ноября 1942 года. Под Сталинградом советские войска завершили окружение 22 немецких дивизий. В победу над врагом внесли свой вклад и уральские танкостроители.
Отчет уральцев
Декабрь на заводе назвали месяцем фронтовой работы. В типографии напечатали несколько тысяч бланков, на них написали задания рабочим, бригадирам, мастерам и начальникам цехов. Каждый знал, что он должен сделать для фронта. К середине декабря многие бригады и участки выполнили годовую программу. Лучшие танкостроители Нижнего Тагила одними из первых поставили свои подписи под новогодним отчетом уральцев Верховному Главнокомандованию. "Хвалят фронтовики наши танки, - говорилось в нем. - Действительно хорошие машины, и сделаны они целиком на Урале. Руду нам дали горы Высокая и Благодать. Металл для танков выплавили и прокатали доменщики, сталевары, прокатчики Свердловска, Тагила, Серова, Первоуральска, Алапаевска и Кушвы. Наши редкие металлы сделали броню неуязвимой. Красноуральск, Кировград, Ревда, Каменск-Уральский снабдили танкостроителей медью и алюминием. От Других заводов танки получили моторы, пушки, приборы, аппараты, радиопередатчики, боезапас... Грузим мы танки на железнодорожные платформы, сделанные в Тагиле. Засыпаем в топки уголь, добытый егоршинскими и богословскими горняками, - и получай, фронт, новую грозную машину!".
Приподнятое настроение, гордость за свой труд чувствуются и в письмах, которые заводчане в те дни отправляли на фронт. Мастер инструментального цеха Константин Иванович Карцев, награжденный орденом Ленина, писал брату-фронтовику: "Мы первыми на заводе подписали рапорт уральцев. Наш участок к 25 декабря выполнил годовую программу на 106 процентов. За год мы повысили производительность труда каждого рабочего на 15 - 20 процентов, вырастили 28 тысячников, из которых семь награждены орденами и медалями. Сейчас я переброшен на важный участок. Сделаю все, чтобы превратить его в передовой..."
В 1942 году родилась замечательная инициатива молодежи завода. Заводской комитет ВЛКСМ принял постановление собрать средства и изготовить на них танковую колонну "Коминтерновский комсомолец". Осенью 35 сверхплановых танков отправили на фронт. Экипажи этих машин участвовали в окружении гитлеровских войск под Сталинградом. "Мы сознаем свою ответственность перед фронтом, - писали молодые танкостроители фронтовикам-танкистам. - Клянемся вам, товарищи, работать еще лучше, еще производительнее".
"В то время новаторство и инициатива были массовым явлением, - вспоминал Ю. Е. Максарев. - Не было на заводе цеха, участка, где бы не внедрялись новые методы труда, не повышалась эффективность производства. Рабочие овладевали несколькими профессиями, объединившись в комсомольско-молодежные бригады, добивались поразительных результатов. Работали много, а жили впроголодь - очень туго было с продуктами. Не лучше обстояло дело и с одеждой, обувью".
Необычайно обширным было тогда заводское хозяйство. Рядом с высокомеханизированными танковыми цехами находились участки, где по-кустарному варили мыло, шили обувь, изготовляли из отходов резины сапоги и калоши, делали пищевые дрожжи из древесных опилок. Тысячи гектаров пригодных земель были отведены под огороды для рабочих и служащих завода. В Сибири, на Иртыше и Тоболе, организовали рыбные промыслы. Лесозаготовки проводили тоже своими силами. Проходившие испытания танки, возвращаясь из пробега, привозили из леса дрова для отопления детских учреждений и жилых домов.
Суровые будни 42-го года. Это не только танки с прицепами для дров. Это и землянки, в каждой из которых ютились две-три семьи, возвратившись с длинных - двенадцатичасовых - смен. Скудное питание: рабочие получали по карточкам 700 граммов сырого, тяжелого хлеба, 10 граммов жиров, 40 граммов крупы в сутки...
Полуголодные, истощенные от многомесячного недоедания люди сделали невозможное. По сравнению с 1941 годом выпуск танков увеличился в три с половиной раза. Трудовые достижения коллектива были отмечены двумя высокими государственными наградами: в июне 1942 года, как уже говорилось, - орденом Трудового Красного Знамени, а 20 января 1943 года завод наградили орденом Красного Знамени.