Петр Игнатьевич Цереня. Воспоминания

    Вся трудовая жизнь П.И. Церени была отдана Вагонке. Вначале он трудился на УВЗ, затем занимал крупные руководящие должности в Тресте № 88. Именно благодаря ему, был сооружен монумент строителям Треста № 88 павшим на фронтах Великой Отечественной войны, напротив здания школы № 4. Приводим фрагменты из его воспоминаний

    "Первые дни. Первые дни войны в Нижнем Тагиле вызвали тревогу. Буквально через два дня после ее начала из магазинов исчезли практически все продукты, в свободной продаже остались соль, сода, спички. Ввели немедленно карточки на хлеб, крупу, мясо, рыбу, масло. На предприятиях выдавались талоны на обеды. Продуктовые карточки были мизерным набором. На рабочего выдавалось 800 граммов хлеба в сутки, на месяц -500 граммов мяса – рыбы, 200 граммов масла – оговаривали растительным, 400 граммов крупы и 200 граммов сахара. Если перевести продукты в граммах на день, то получается: 16-17 граммов рыбы, около 7 граммов растительного масла, 13 граммов крупы и 6 граммов сахара... На иждивенцев и детей выделялось и того меньше. Появились стихийные рынки, где за 200 рублей можно было купить булку хлеба, за 50 рублей – пол-литра молока, спичечный коробок махорки продавался за 25 рублей. Так началась длительная голодная жизнь. Организм людей быстро истощал, они начали болеть дистрофией, цингой. В столовых делали напиток из хвои, на стол ставился графин с ним и, когда выпивался, заменялся новым. Весной варили щи из щавеля, крапивы, лебеды. На предприятиях, в том числе и нашем заводе №183 им. Коминтерна (Уралвагонзавод), были введены стахановские и улучшенные талоны на обеды для передовиков производства, выдавались сухие пайки в виде хлеба с маслом. Заработная плата составляла 1000-1200 рублей.

    Так началась трудовая жизнь. 11 ноября 1941 года я совсем мальчишкой впервые прошел через проходную завода, вошел в бывший вагоносборочный цех. Оборудование уже было демонтировано и отправлено на Алтай. В цехе №110, где начиналась установка первых станков для производства ходовой части танка, работало только несколько карусельных станков, помещение было почти пустое. По мере подхода эшелонов из Харькова нам приходилось вместе с монтажниками разгружать эшелоны, ставить станки и заниматься устройством полов из деревянных шашечек. Станки были револьверные. токарные, фрезеровочный, резьбонарезный, шестишпиндельный полуавтомат, буллард и другие. Но вот что меня удивило, когда я вышел на дворовую площадку завода: на платформы грузили танки, хотя цехи еще не полностью работали. Впоследствии выяснилось, что первые танки собирались из узлов и деталей, привезенных из Харькова. Я быстро освоил почти все станки нашего участка мелких узлов и мог свободно заменить токаря, фрезеровщика и других. Первое время уставал. Порой отработаешь 12 часов, и гут оказывается, что на вторую смену не вышел человек, и... снова двенадцать, а затем подошла твоя смена. Вот так – 36 часов. Ноги не держат, руки трясутся. Меня часто выручала песня. Нажимаешь на рычаг револьверного станка и поешь: "Броня крепка, и танки наши быстры, и наши люди мужеством полны..." Песня поднимала дух, чувствовался прилив силы. С песней живу и сейчас. Когда на заводе появилось движение "тысячников", тоже включился в него. Повысил скорость обработки, подачу, заменил победитовые резцы на корундовые – более устойчивые, устранил лишние движения и т.д. Нес это позволило в два с лишним раза повысить производительность труда. Высвободил сменщика, работал один за двоих. К концу 1941 года суточное задание выполнял за 10 часов. Большим событием для меня была письменная благодарность. В ней говорилось: "Цереня П.И.! От имени коллектива трижды орденоносного завода имени Коминтерна выносим Вам благодарность за образцовое выполнение боевого задания – продукции для фронта с 1 по 15 декабря 1944 года". Благодарность подписали директор завода Максарев, парторг ЦК ВКП (б) на заводе Скачков, зам. председателя завкома Моверман, комсорг ЦК ВЛКСМ на заводе Пернач.

    Танки для фронта. Кроме танков в Нижнем Тагиле выпускали самолеты, снаряды всех калибров (вплоть до реактивных), мины, гранаты, изготавливались каркасы для "Катюш". Когда наши войска разбили фашистские группировки под Москвой, Сталинградом, Курском и в других местах и продвинулись на сотни километров на запад, правительство приняло решение перебросить авиационные заводы за Волгу. Причем за одну ночь станки снова погрузили на эшелоны и отправили на новое место дислокации. Пришли мы утром на работу – ни станков, ни рабочих, ни... А ведь в городе для авиационного завода было построено все: аэродром для испытания самолетов, ангары для их доводки. Самолеты вывозились без крыльев, крылья устанавливались на аэродроме. В Нижний Тагил кроме ленинградских авиационных заводов №381 и 382, о которых я уже говорил, расселились заводы №184 из Мариуполя, №120 московский. Киевский институт сварки во главе с академиком Патоном и другие. Все они влились в единую семью завода №183 имени Коминтерна. Шли годы, производство наращивало темпы, завод выпускал по 32-36 танков в сутки. Каждый день из Нижнего Тагила уходил эшелон с боевыми машинами, обычно за ними приезжали экипажи танкистов. Отправка эшелонов всегда проходила торжественно. Танкисты размещались в товарные вагоны, паровоз давал тревожный гудок, духовой оркестр исполнял марш, и поезд медленно двигался по территории завода, пока не выезжал на Восточно-сортировочную станцию. Часто случалось, что эшелон, подходя к линии фронта, с ходу вступал в бой с врагом. На моей памяти остались воспоминания об отправке Уральских добровольческих танковых колонн. На площади завода проходил митинг, было много провожающих, затем звучала команда: "По машинам! На защиту Отечества танковой колонне выступить!" И танки -вперед. Сколько слез, криков! Ушли на фронт друзья, товарищи.

    Тагильчанам пришлось "уплотняться". Меня до сих пор удивляет, как можно было расселить в конце 1941-1942 годов в Нижнем Тагиле 160 тысяч человек, когда все население города составляло почти 180 тысяч. За счет уплотнения в двухкомнатную квартиру селилось две семьи, в трехкомнатную – три, хозяевам квартиры оставляли лишь комнату. Прибывавшим предлагали жилье на Гальянке, в селе Покровка и других местах. Одновременно строились сотни бараков, землянок, брусковые дома. Причем стройка велась баснословными темпами. Брусковый дом сооружался за пять дней, барак на двенадцать комнат за 10 дней. И все сразу заселялись. За короткий период времени выросли целые поселки, такие, как поселок ДОЗа, 8а, 9, на Пихтовых горах.

    Для строительства жилья требовались тысячи кубов леса. Был опустошен парк с вековыми кедрами, соснами, березами и другими деревьями. Ранее там была танцевальная площадка, где вечерами играл духовой оркестр, на территории парка работали бильярдная, кафе, читальный зал, много киосков с мороженым, парашютная вышка. И вдруг – ничего нет, деревья ушли на дрова, на строительство бараков. Или вот еще – на территории парка находилось озеро, оно размещалось у подножья Пихтовой горы между Ленинградским проспектом и проспектом Вагоностроителей. Вырубили лес – высохло озеро. В настоящее время территория вся застроена жилыми домами, школой, детскими комбинатами и т.д. Прекрасный природный парк исчез. В городе разместилось 13 госпиталей на 5150 коек, различных профилей и направлений. Под них были переданы школы № 1,6, 23, 33, санаторий "Руш", а в Дзержинском районе школа №9. Молодежь завода и школьники часто посещали их. Организовывали концерты для раненых, проводились лекции и беседы. Большие жертвы понес наш город во время войны: 29 тысяч человек умерло от голода и ран, болезней, 22 тысячи человек не вернулось с фронта.

    А после смены – в кино, на танцы. Несмотря на тяжелое время, 12-18-часовой рабочий день, скудное питание, усталый народ шел... в кино и на танцы! Там, где находилось большое количество бараков, были клубы: на поселке ТЭЦ (клуб НКВД), в молодежном городке, поселке 8а, на поселке ЛИЗ, принадлежащем деревообделочному заводу, и др. Главным очагом культуры был центральный клуб. Здесь ставились даже онеры, концерты самодеятельных артистов, спектакли. Опера непосильна сегодня дворцам культуры. Во время же войны они ставились в обыкновенном центральном клубе. Дело в том, что многие солисты были профессионалами, пели на сценах Харькова, Ленинграда, Киева, Мариуполя, Москвы и других городов. Тяжела была жизнь, но мы не падали духом, слушали сводки Информбюро об успехах наших доблестных войск, одерживавших одну победу задругой.

 

 

    Оглавление книги

Главная страница