Тагил в годы Первой мировой

Ефим Антонович Семячков, 1914 год

Ефим Антонович Семячков, 1914 год

    Начало Первой мировой войны было встречено на Урале патриотическим подъемом. В поселке Нижнетагильского завода и в других поселениях горнозаводского округа прошли молебны о даровании победы и грандиозные манифестации населения. Были проведены сборы пожертвований на военные нужды.

    Наиболее активную роль в этой кампании играли местные священнослужители и представители "Союза русского народа". Они проводили беседы с мобилизованными в армию, выдавали им патриотическую литературу. Даже среди противников самодержавия большинство выступало с призывом защитить родную землю от внешнего врага. Только лидеры большевиков выдвинули лозунги о поражении собственного правительства и превращении империалистической войны в Гражданскую, да среди части эсеров были распространены антивоенные настроения.

    Службу в царской армии в годы Первой мировой войны проходили и оба моих деда: Семячков Ефим Антонович и Пудовкин Василий Петрович. Об этой службе и о событиях Гражданской войны, участниками которой они также являлись, оба рассказывали неохотно. В семейном архиве сохранилась открытка, посланная 20 сентября 1915 года моему прадеду Николаю Николаевичу Шарину: "Дорогой крестный! Вот уже третий день обитаю в Челябинске, доехал благополучно. Занятий пока нет, так, шляюсь по городу, который, надо сказать, выглядит лучше богоспасаемого Соликамска. Надеюсь здесь поменьше измесить грязи, чем бы пришлось в Соликамске. Маленькая к Вам просьба, если будет на мое имя какая-либо корреспонденция, перешлите, пожалуйста, по адресу: город Челябинск Оренбургской губернии, Учебная команда 163-го пехотного запасного батальона. За что буду очень благодарен. Ваш крестник".

    Воспользуемся воспоминаниями тагильчан, опубликованными в сборнике "Были горы Высокой". Е. Е. Горбунов рассказывает о нелегкой солдатской службе:

    "Нас сформировали в батальон из четырех рот. Приехали в Варшаву… Там нам выдали каждому по 250 штук патронов и на тысячу человек только 250 винтовок. 750 человек остались с патронами без винтовок. Прибыли на фронт, в 27-й Витебский полк. Выдали старые винтовки, как палки. Полны песку – насилу мы открыли затворы. Кое-как немного прочистили. Во всем полку был один пулемет, и тот без ленты патронов. А германцы засыпали наш полк шрапнелью и резали пулеметами. 23 декабря 1914 года нам дали приказание часа в 4 идти в наступленье. Подали команду: с правого фланга по одному вылезай!

    Только показались мы на борту окопов, как нас осыпали шрапнелью и градом пуль. Я пробежал шагов 15. Над головой треснула шрапнель. Сделал прыжок, чтобы не засыпало, и в этот момент справа, шагах в трех, взорвалась вторая. Стаканом шрапнели, мне ударило между ног и оторвало левую ногу. Я пал, но уползти в окопы не мог…"

    Его дополняет И. Р. Носов:

    "В самую первую мобилизацию я угадал младшим унтер-офицером “15-го стрелкового Николая I, князя Черногорского, полка” и очутился под Львовом в августе месяце 1914 года.

    Сильный там бой был. На восьмые сутки противник отступил от Львова. Нашей дивизии дали семь суток отдыху. Два дня мы варили в котлах вшей. Вшей было столь, что не поверишь. Сунешь под рубаху щепоть – штук пять достанешь, сунешь за воротник – полну горсть вытащишь. Если отворишь воротник – как песком усыпано. Кишмя кишели.

    Парили мы их так: рубашку, шаровары, шинель, мундир, белье – все в котел кладешь, а то, которое уж высохло, на себя надеваешь. Через три часа опять смена. Два дня возились со вшами, пока их вывели. Но это было только начало. По-настоящему я покормил вшей и повалялся в грязи на германском фронте в 1915 году.

    Скоро нас опять послали в бой, и меня ранило мортирным снарядом.

    Девять месяцев я пролежал в госпиталях. Потом меня отправили в 15-й Сибирский стрелковый полк. Там нас послали в окопы без ружей. Сказали:

    – Дожидайтесь, когда кого убьют или ранят из передней цепи. Тогда подбирайте винтовки и ложитесь на их место…

    Но на наше великое счастье германец прорвал фронт, и нам пришлось бежать во всю прыть. За ночь верст 70 откатали. Ведь враг, ровно на конях, гонит за нами. Летят и летят пули, летят и летят…

    Прибежали в деревню Хвосты, где встретил нас генерал Оглобля, наш дивизионный командующий:

    – Вы такие же сволочи, как и те, которые сдались там!

    Нас вооружили и бросили под Белосток. Мы продержались сутки. Я был ранен и переведен в Богучарский полк. Оттуда нас погнали под Осовец. Оглобля сказал командиру полка:

    – Окопы для вас там готовы. Инженерные войска делали. Не разбить германцу.

    Разыскали мы эти окопы. Окопы, оказалось, сделаны были нашими саперными войсками не для русских, а против русских. Хорошие окопы! Накатник здоровый, блиндажи, что тебе надо! Рельсы, бревна, земля толстым слоем на блиндажах. Только бойницы обращены против русских. Тут измена была.

    Мы в эти окопы не пошли, отступили саженей на 500 и сделали свои окопы. На четвертые сутки в ночь немцы выбили нас из этих окопов, и мы побежали еще шибче, чем тогда.

    Прибежали в местечко Радунь часам к одиннадцати утра. Здесь для нас были устроены простые окопы. Держались под Радунью три дня.

    Германец сделал канонаду. Ох, и канонада! Никогда он так не бил по нас. Ясный день был, а стал точно вечер темный. Тут и снаряды рвутся, тут и песок летит, и сено и солома горят, вся деревня горит. И простые снаряды, и зажигательные летят. Крик, вой. Вот тут-то нам жара и была. Осталось нас 13 человек от всего полка. Я в это время был фельдфебелем.

    Отступила из Радуни на Бельск. Подходим к Бельску. Встречает нас генерал Оглобля со своей свитой.

    Мы идем. Впереди командир полка со знаменем, командир батальона, три ротных командира, два фельдфебеля, семь унтер-офицеров. Рядовых в полку – ни одного…

    Генерал командует своей свите:

    – Смирно! Равнение на знамя!

    Командир полка командует нам:

    – Смирно, господа офицеры!

    Генерал спрашивает:

    - Какой полк идет?

    - Богучарский, ваше превосходительство!

    - Знамя цело?

    - Цело, ваше превосходительство!

    - Командир полка жив?

    - Так точно, ваше превосходительство!

    - Командиры батальонов целы?

    - Трое без вести, один цел.

    - Ротные командиры?

    - Трое осталось, ваше превосходительство!

    - А рядовых?

    - Рядовых ни одного, ваше превосходительство!

    - Ну, этой сволочи найдется!

    Под деревней Боровички я был ранен в глаз, и мне оторвало палец. Попал в госпиталь в Витебске.

    В начале января 1917 года меня отправили в Брянск, где меня произвели в прапорщики, и я принял роту запасных, сорокалетних, стрелков. Там был до революции 1917 года. Приехал в Тагил как раз 1 мая 1917 года и больше в армию не поехал.

    Всего за войну я получил семнадцать ран".

    Начало войны сопровождалось и некоторыми негативными явлениями. Введение властями запрета на продажу крепких спиртных напитков привело к волне беспорядков среди мобилизованных запасных нижних чинов, тем более что многие помнили проводы на Японскую войну 1904-1905 гг., сопровождавшиеся пьяным разгулом. Попытки погрома винных лавок, стычки с полицией, пытавшейся утихомирить буянов, произошли и на некоторых заводах Нижнетагильского горнозаводского округа. Имел место также всплеск антигерманских настроений, выразившийся в оскорблениях людей с немецкими фамилиями (особенно торговцев) и даже в попытках погромов.

    Вот что воспоминал горняк Александр Осипович Бурков:

    "В 1914 году я сидел еще на школьной скамье, а в 1916 году пошел работать гонщиком в Большую выработку. Я помню вид рудника в империалистическую войну.

    По длинному извозу тянулись бесконечные вереницы двуколок. Выработки были полны людьми. Хотя многих горняков и забрали на военную службу, но большинство осталось на руднике, как на предприятии оборонного значения. Железный рудник работал лихорадочными скачками, обеспечивая сырье для производства снарядов. О вскрыше почти перестали думать. Руда была дорогая, и ее старались выцарапывать изо всех концов ямы, из всех уступов, где только можно. Уступы тогда все суживались и суживались. Появилось много всяких мелких заездов, небольших углублений, ямочек-закопушек.

    Власть администрации очень усилилась. Ведь уволенные рабочие сейчас же попадали в солдаты и отправлялись на фронт. Климова (управляющего Высокогорским железным рудником. – Прим. Авт.) стали бояться еще больше, чем прежде".

    Массовая эвакуация жителей других регионов на Урал (численность населения Нижнего Тагила выросла за 1914-1916 гг. более чем на 25%), призыв в армию части кадровых рабочих привели к значительным социальным изменениям на тагильских заводах. Недостаток рабочей силы возмещался массовым завозом рабочих из Китая, использованием труда военнопленных. Шире стал применяться женский и детский труд. Как вспоминал большевик И. Р. Носов, на тагильских предприятиях появилось "много таких людей, которые раньше-то и в заводы не заглядывали. Эти люди сделались рабочими для того, чтобы получить отсрочку по призыву на войну. Это были богатые кустари, кулаки, торговцы и прочая шантрапа. Робили они во время войны спокойно, подходяще зарабливали. Поэтому они были настроены оборончески".

    Впрочем, одновременно из центральных районов России стали прибывать в Тагил и скрывающиеся от царской полиции большевики. Многие из них (подобно И.И. Климко-Путейкису и Д.А. Петрову-Мухину) имели высокую квалификацию и легко устраивались на работу на местные предприятия. Одним из центров большевистской активности стал новый Высокогорский снарядный завод, построенный в 1915 году. Однако антивоенные призывы большевиков долгое время не находили отклика в рабочей среде. Гораздо большим авторитетом пользовались здесь эсеры и меньшевики, а у тагильской интеллигенции - кадеты. Все три эти партии выступали с патриотических позиций.

    Но постепенно мнения людей менялись. Поражения на фронтах, ухудшение экономической ситуации в стране вызывали рост общественного недовольства. Надежды оппозиционных самодержавию сил на политические перемены не оправдывались. При царском дворе усиливалось влияние различных темных личностей и проходимцев, вроде печально знаменитого Григория Распутина. По стране поползли слухи о предательстве в высших сферах, о царице-немке, выдающей секреты России ее врагам. Эти лживые измышления усиленно подогревались кадетско-октябристскими органами печати и доходили до Тагила.

    Гибель родных и близких на фронтах войны, рост цен на продукты питания меняли настроения тагильчан. Начальник Пермского губернского жандармского управления генерал-майор Мочалов признавал в июле 1916 года: "В связи с войной дороговизна жизни приняла ужасающие размеры. Цены на продукты первой необходимости растут с каждым днем все больше и больше, и недовольство и озлобление трудовых масс, также быстро возрастая, неминуемо должно вылиться в форму погромов".

    Уделом многих тагильских рабочих стали постоянное недоедание и голод. При увеличении номинальной зарплаты их реальные заработки из-за стремительного роста цен упали на 50-80%. В мае 1915 года 50 рабочих мартеновского цеха Нижнетагильского металлургического завода на три часа приостановили работу. Угрожая забастовкой, они потребовали увеличения зарплаты пропорционально росту цен. В декабре 1915 года в Нижнем Тагиле произошли массовые беспорядки, сопровождавшиеся погромами лавок и магазинов, столкновениями с полицией и войсками. Хотя большинство граждан по-прежнему выступало за победу над Германией, усиливались настроения в пользу любых условий мира.

Сергей ПУДОВКИН.

    Литература: Газета "Тагильский вариант" №17 (156) от 15.05.2014

 

 

Главная страница