Старший сын
Те, кто начал интересоваться историей Нижнего Тагила в советский период, наверняка прекрасно помнят, какими в исторической и околоисторической литературе представали перед нами образы Демидовых. Никита Демидович – основатель династии – профессионал в кузнечном деле, умный, расчётливый, дальновидный. Акинфий Никитич – его сын – властный, жестокий сатрап, верный последователь петровских реформ, "альтер-эго царя-работника", посвятивший всю свою жизнь развитию металлургии на Урале... Но, начиная с детей Акинфия, демидовский род рисовался вырождающимся. В пример приводились и мотовство Николая Никитича, и бесхребетность Павла Николаевича, и пренебрежение знаниями русского языка Анатолем, и глупость Елима Павловича, и так далее. Но больше всего от историков советской эпохи на орехи доставалось старшему сыну Акинфия Никитича – Прокофию (или, на старый манер, Прокопию). Не совсем понятно почему, но отталкивающий образ глупца, невежды и самодура Прокопия выписывался в романах с особой тщательностью. И обыватель, привыкший изучать историю по художественным произведениям, свято верил в то, что читал или смотрел на экране кинотеатров.
Мифов и легенд, связанных с Демидовыми, и часто выдаваемых историками за факты, великое множество. В большинстве своём они появились в 30 – 50 годы прошлого столетия, в период довоенного подъёма промышленности, и в период послевоенного периода восстановления советской промышленности. В те времена партия определяла приоритетные направления не только в экономике и народном хозяйстве, но так же и в идеологическом воспитании трудящихся масс. Довоенная индустриализация, как и послевоенные годы восстановления, требовали таких исторических и литературных персонажей, которые могли вдохновлять людей на трудовые свершения, быть примером служения интересам своей Родины. В этом плане так называемая "художественная историческая литература" играла далеко не последнюю роль.
Первым, кто представил
Демидовых как патриотов своей страны, отдающих
все свои знания и силы для подъёма русской
промышленности, был "красный граф" Алексей
Николаевич Толстой. А его роман "Пётр I" стал
первым художественным произведением, из
которого якобы факты из жизни Демидовых
перекочевали в популярную и даже учебную
литературу.
Но большая часть мифов и легенд о Демидовых
появилась после выхода в свет трилогии Евгения
Фёдорова "Каменный Пояс", которая была
полностью посвящена династии уральских
заводчиков.
И "красный граф", и Евгений Александрович не раз подчёркивали, что в работе над книгами они использовали архивные документы и материалы, что, очевидно, дало повод многим читателям (да, и не только читателям) считать эти художественные произведения документальными.
Например, широко известна легенда о завещании Акинфия Никитича. Якобы он, видя, что оба старших сына – Прокофий и Григорий – совершенно бестолковы в горном деле, все свои заводы и всё своё имущество отписал младшему сыну – Никите, который не только живо интересовался производством, но "и к родителям был исполнен большего почтения, нежели братия его". И что после смерти Акинфия, Прокофий и Григорий стали бить челом императрице, умоляя пересмотреть завещание отца, и добились этого.
Портрет Акинфия Никитича Демидова (худ. Г. К. Гроот, 1745 г.)
На самом деле, ничего подобного не было. Текст завещания Акинфия сохранился, и, согласно его содержанию, всё движимое и недвижимое имущество, а так же капиталы были поровну поделены между всеми детьми – братьями Прокофием, Григорием и Никитой, и их сестрой Ефимией.
Столь же несостоятельны домыслы о том, что сыновья Акинфия до конца дней своих враждовали между собой, стараясь нанести друг другу как можно больше ущерба.
Но документы свидетельствуют об обратном. Так, например, Прокофий исправлял проекты новых домен Нижнетагильского завода, когда Никита взялся их реконструировать, а Григорий присылал на тагильские заводы в помощь своих мастеров. Старшие братья помогали младшему в создании им первой на Урале оранжереи: привозили саженцы и семена заморских цветов и растений, книги по цветоводству и ботанике. Григорий помогал старшему брату ухаживать за его тяжелобольной женой – Матрёной Антиповной...
Мы отвлеклись от темы нашего рассказа не случайно.Пожалуй, ни об одном из Демидовых не сложено столько легенд, как о Прокофии Акинфиевиче.
Образ эксцентричного чудака, то разбрасывающего золото горстями, то надевавшего очки на всех своих собак и лошадей, то прилюдно стыдившего столичных дворян (часто не стесняясь в словах), намертво прирос к Прокофию Демидову еще при его жизни. В результате исторические анекдоты о нем плотной пеленой заслонили его реальную личность – столь же незаурядную, как и у прочих представителей демидовского рода.
Прокофий Акинфиевич Демидов (рисунок-реконструкция)
Старший сын Акинфия Никитича Демидова, появившийся на свет 8 июля 1710 года в Невьянском заводе, был не только первенцем в своей семье, но так же стал первым из Демидовых, рождённых на Урале. Здесь же, в Невьянске, Прокофий провёл детство и юность.
Именно здесь, в Невьянске, начал формироваться его живой, деятельный, веселый, но вместе с тем строптивый, непокорный, настоящий демидовский характер, нередко заставлявший мальчика идти против воли отца. Акинфий неоднократно пытался воспитывать сына по-своему, но от отцовских строгостей Прокофия оберегала любовь деда – Никиты Демидовича, и заступничество матери – Евдокии Тарасовны.
...Считалось, что первый брак Акинфия был больше по расчёту, чем по любви: его супруга была дочерью богатого тульского купца Тараса Коробкова. Вполне возможно, в первые годы так оно и было. Но затем "стерпелось – слюбилось", и Акинфий стал уделять семье и воспитанию детей всё больше и больше внимания.
В Невьянске Прокофий получил вполне приличное по тем временам домашнее образование. Обучение чтению, письму и арифметике далось ему легко, а когда будущему хозяину Невьяского завода исполнилось 13 лет, Акинфий Никитич начал понемногу прививать сыну организационные и технические навыки, которые пригодились бы ему в управлении заводским хозяйством.
Невьянск (фото конца XIX в.)
Когда юноше исполнилось16, Акинфий добился получения потомственного дворянства, а это обязывало новоиспечённого дворянина, помимо всего прочего, уделять внимание и образованию детей. Как вспоминал на склоне своих лет сам Прокофий, "...учили меня в ту пору наукам разным и полезным, и прочей ерунде – политесу, да умению на рапирах биться".
В 1729, когда Прокофию
исполняется 19 лет, он, вместе с братом Григорием,
переезжает в село Красное, под Соликамск.
Изначально переезд планировался Акинфием лишь
для того, чтобы дать возможность сыновьям ближе
познакомиться с соляным делом, доставшимся
вместе с приданым жены. Ознакомление с соляным
промыслом затянулось на год, а затем случилось
непредвиденное. Пятнадцатилетний Григорий
влюбился. И всё бы ничего, но его избранница –
Наташа Суровцева – была на два года младше
Григория. Родители "Джульетты"
забеспокоились, и решили поговорить с отцом
"Ромео" о будущем детей. Но Акинфий ничего не
хотел слышать о раннем браке Григория, и развязал
против младшего сына такие репрессии, что, по
словам Прокофия, "Гришка с Наташкой,
устыдившись такого сраму, сбежали на дальнюю
заимку, без гроша, даже хлеба себе не взяв..."
Вскоре, чтобы избежать скандала, старшие
Демидовы и Суровцевы встретились и приступили к
переговорам. В конце концов, Григорию позволили
обвенчаться со своей любимой. Но Акинфий
отправляет молодых в Красное, "чтоб глаза не
мозолили". Приглядывать за младшим братом, а
заодно и за соляным промыслом, едет и Прокофий...
...Принято считать, что Прокофий Акинфиевич был никудышным заводчиком. Это устоявшееся в литературе за последние сто лет мнение сводится в основном к тому, что в заводских делах он был слаб, заводами своими не занимался, а затем и вовсе продал их. К числу сторонников этой версии принадлежал и известный уральский писатель Мамин-Сибиряк, который категорично утверждал, что "на Акинфии Никитиче исчерпалась вся фамильная энергия рода Демидовых, так, что на долю его сыновей и потомков ничего не осталось". А писательница Мариэтта Шагинян называла этих потомков, и Прокофия в том числе, "полуидиотами с расслабленной волей". Беспочвенность этих утверждений, граничащая с глупостью, становится очевидна, когда начинаешь знакомиться не со сборниками бульварных рассказов XVIII-XIX вв., а с архивными историческими документами.
Утверждая, что старшему сыну Акинфия Демидова были чужды заводские дела, историки часто ссылаются на записку, поданную Прокофием в 1763 году в ответ на запрос Берг-коллегии: "в сих заводах быть мне не случалось, и какие оные заводы имеют тягости, и какое к тому вспоможение потребно, ныне я показать не могу". Но выводы, сделанные на основании этой записки, оказались поспешными. В том же 1763 году Прокофий писал брату Никите: "...и мне на шею хотели нынче в Берг-коллегии сесть, но я им отписал, штоб меня не докучали, ибо заниматься заводами мне не досуг, а што творится в оных, я не ведаю... ...и пусть едут [в] Невьянск сами, да и пишут сами для себя, а я им не дьячок какой..."
Сохранилась и переписка Акинфия Никитича с Прокофием, в которой отец и сын обмениваются соображениями по ведению заводских дел и обсуждают техпроцессы. Сохранился и список книг по металлургии, химии, горному делу, которые Прокофий выписывал из-за границы. Известно и то, что ещё до женитьбы Прокофий Акинфиевич дважды ездил в Саксонию и Англию с целью ознакомления с опытом иноземных производителей железа и меди.
О компетентности Прокофия в заводских делах, например, говорит следующий факт. В 1759 году, узнав о снижении выпуска чугуна на одном из своих заводов, Прокофий будучи в дороге из Тулы в Москву, немедленно выслал приказчикам распоряжение с конкретными советами по подготовке руды, угля и технологии плавки, составив его по памяти. Выходит, фамильное дело он знал очень хорошо...
...В 1738 году Прокофий
переезжает в Тулу, а, спустя год, женится на
княжне Матрёне Антиповне Мещёрской (урождённой
Пастуховой). Ещё через год у молодожёнов
рождается первый сын. Тут снова проявился
своенравный характер Прокофия Акинфиевича. Он
наотрез отказался следовать семейным традициям
и называть детей в честь предков демидовского
рода. Имя первенцу дали по святцам, и при крещении
нарекли Акакием. Узнав об этом, Акинфий Никитич
немало расстроился и отправил сыну письмо, в
котором много пенял на "разныя
непослушания". А более всего — на тот факт, что
"сын интереса не имеет к преумножению
заводов". В ответ, Прокофий отписал: "...славу
нашу преумножать не числом заводов надо, а
способностью оных к производству". Акинфий так
разозлился, что по приезду в столицу попросил
кабинет-секретаря императрицы Ивана Черкасова
выслать сына на государеву службу "куда
подальше, в Сибирь, чтоб хошь то в чём польза от
него происходила...".
Чиновник, как мог, успокоил старого Демидова,
пообещав повлиять на "строптивого
Прокопку". Хотя, как позднее сам вспоминал,
совершенно не представлял себе, как это можно
было сделать.
Поселившись в фамильном доме в Туле, Прокофий начинает регулярно наезжать в Петербург и Москву, где скупает книги по биологии, ботанике и цветоводству. Некоторые из этих книг были совсем не дёшевы, на что вскоре обратил внимание Акинфий. Поначалу, он попробовал бороться с новым увлечением сына, ограничив его в финансах, однако, библиотека Прокофия не переставала пополняться, причём некоторые книги выписывались из-за границы, и стоили ещё дороже. Каково же было удивление Акинфия, когда он узнал, что и Григорий, вслед за старшим братом, увлёкся ботаникой, и уже собирается организовать оранжерею. Если бы Акинфий Никитич дожил до того дня, когда и младший сын – "надёжа и опора Никитушка" — начал разводить цветы и выращивать диковинные плоды, его бы точно хватил удар.
В конце концов, отец с сыном встретились и поговорили. И оказалось, что "Прокопка" увлекается биологией не просто так, и не ради того, чтобы досадить родителю. По замыслу Прокофия было бы "зело полезно для заводов найти аль придумать такие [...] овса да ржи, штоб на Камне сами росли и кормили...", а то "...руду да уголь жрать не будешь, а хлеб в Невьянск везут вдвое дороже и того более". В итоге, отец и сын пришли к взаимопониманию.
А вскоре Акинфию Никитичу пришлось хлопотать в столице за судьбу своих сибирских заводов. И в Невьянск, управлять фамильным хозяйством, отправился Прокофий. В этот период на заводах Демидовых был размещён достаточно крупный оборонный заказ, и на Прокофия легла большая ответственность.
Процесс сверления пушек (рис. второй половины XVIII в.)
Очевидно, Акинфий остался доволен тем, как старший сын справился с возложенной задачей. В 1743 году Акинфий пишет первое завещание, по которому Прокофию отходила Невьянская часть уральских заводов (Невьянский, Быньговский, Шуралинский, Верхнетагильский и Шайтанский), три передельных завода на Нижегородчине (Нижнечугунский, Верхнечугунский и Корельский), Курьинская пристань на Чусовой, каменный дом в Москве и несколько домов в других крупных городах России, а также денежный капитал...*
...Весной 1745 года у Прокофия родился второй сын – Лев. А 5 августа, по пути из Москвы на Урал, скончался Акинфий Никитич. Оставленное им хозяйство включало в себя 22 железных и медных завода, 85 рудников, 3 пристани, огромный речной флот. В 200 селениях насчитывалось несколько десятков тысяч душ мужского и женского пола. Имелись каменные и деревянные дома, постоялые дворы и торговые склады в Петербурге, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Твери и Туле.
Ведомство Акинфия Демидова (план-карта второй половины XVIII в.)
После похорон отца братья собрались в Туле, чтобы принять решение об управлении заводами до вступления в силу завещания. Прокофий предложил "ведать делами коллегиально", но Никита, видимо, находясь ещё под впечатлением от потери родителя, засомневался в своих силах. Так или иначе, но совместное управление продлилось почти 13 лет, и было весьма успешным.
Когда братья стали управлять заводами раздельно, Прокофий неожиданно для всех показал себя не только грамотным металлургом, но и хорошим организатором. В 1758 году для управления своими заводами он привлек известного горного деятеля Никифора Клеопина, работавшего еще с Василием Татищевым. Клеопин как раз вышел в отставку с должности главы канцелярии Главного правления Сибирских и Казанских заводов, и сразу получил выгодное предложение от Прокофия, который положил ему поквартальное жалование в 400 рублей серебром.
Кстати, к управлению заводами Прокофий Акинфиевич пытался привлечь и своих детей. В 1763 году он отправил на Урал сыновей Акакия и Льва учиться заводскому делу на практике. Правда, заводовладельцев из них не получилось, сыновья Прокофия так и не сумели освоить горное дело, и спустя некоторое время вернулись в Москву.
Вид на посёлок Верх-Нейвинский (фото 1934 г.)
В 1762 году Прокофий вдруг начал строить новый завод — Верхнейвинский. За это строительство старший сын Акинфия взялся с поистине демидовским размахом. Плотина, преграждающая реку Нейву, имела в длину 415 саженей, в толщину (без учёта верхней отсыпки) — 15 саженей, в высоту 8 аршин и была оборудована тремя шлюзами. Заводской пруд, по словам академика Палласа, имел "ужасную обширность": "спрудная вода простиралась вверх по реке до озера Таватуй на 10 верст, да и за озером на 8 вёрст, а в ширину до двух вёрст. Завод состоял из доменной фабрики с одной печью; двух кричных фабрик при восьми гонах, семи действовавших и двух запасных молотах; дощатой фабрики, гвоздильной фабрики, каменной кузни с 13 горнами, хозяйственных построек и жилых помещений для рабочих". Завод строился два года и обошёлся Прокофию в 22 тысячи рублей. На заводе отливались лучшие меховые цилиндры и валки для прокатки железа, молоты, наковальни, а так же производилось полосовое (или шинное) железо, затем шедшее на передел в листовое. Избыток чугуна отправлялся для передела в железо на Шуралинский, Шайтанский и Сылвенский заводы.
Памятная доска на здании Верхнейвинского завода (фото 2012 г.)
...В 1769 году Прокофий решает продать свои заводы. К этому времени он совершенно охладел к фамильному делу и, решив сосредоточиться на других сторонах своей деятельности, предпочел избавиться от хлопотного хозяйства, которое, по его мнению, отнимало слишком много времени.
Им было подано прошение на имя императрицы с ходатайством о дозволении продать уральские заводы "со всеми принадлежности, с мастеровыми и работными людьми, также со крестьянами" промышленнику Савве Собакину (Яковлеву). В начале следующего года продажа Невьянских заводов была разрешена именным указом, в котором особо оговаривались казенные поставки: "...ныне ж оным Демидовым, по продаже и по покупке Саввой Яковлевым тех заводов, по объявленным указам, все то делать и ставить же он, Яковлев, по купчей обязался и дабы означенные военные снаряды, железо и якори и прочее им, Яковлевым, с покупки заводов во всякой исправности без отговорочно деланы и куда, по вышеписанным указам, следует, ставлены были..."
Между собой стороны заключили следующую купчую грамоту: "Лета 1769 генваря в двадесятый день дворянин и Сибирских железных заводов содержатель Прокофий, Акинфиев сын, Демидов продал он, Прокофий, коллежскому асессору и Сибирских же железных заводов содержателю, Савве Яковлеву сыну и наследникам его... в Верхотурском уезде железо-вододействуемые доменные и молотовые заводы, а именно: Невьянский, Быньговский, Шуралинский, Верхне-Тагильский и Шайтанский с принадлежащими по всем вышеописанным заводам, фабриками и со всяким заводским и прочим строением и с инструментом, с рудниками, лесами и угодьями... И за те все вышеописанные заводы, и со всеми к ним принадлежностями, взял я, Прокофей, у него, Саввы, денег восемсот тысяч рублей".
Из этой суммы, по условиям купчей, Яковлев должен был уплатить Демидову 200 000 рублей после подписания сделки, а остальные 600 000 погасить в течение пяти лет. При этом Яковлев получил не только заводы, но и готовую продукцию, за Демидовым же остались наличные деньги, имевшиеся в заводских конторах.
Спустя три года, в 1772 году, Прокофий Акинфиевич избавился и от недействующих к этому времени нижегородских заводов, сбыв их тульскому купцу Лугинину. А ещё через два года Савва Собакин (Яковлев) уговорил Прокофия продать ему и Верхнейвинский завод.
Отныне, продав фамильные предприятия и позабыв о заводской деятельности, Прокофий Демидов все свое время посвящает ботанике, коммерции, благотворительности и... пчеловодству.
Свои увлечения ботаникой и садоводством Прокофий Акинфиевич стремился реализовать и на практике. Немало сил и средств им было потрачено на создание нескольких ботанических садов. Первый из них, созданный при участии брата Григория (тоже страстного садовода), появился в Соликамске, и просуществовал до начала XIX столетия.
Ещё один "весьма плодовитый" сад братья создали в Туле. Сохранилось письмо Прокофия, в котором он сообщает о получении для сада "преизрядно редких растений" и высылке образцов местной флоры. Однако, приняв участие в создании этих садов, Прокофий уступил их Григорию.
Последний и самый известный из садов – Московский ботанический, заложенный в 1756 году, стал самым крупным и по величине, и по разнообразию коллекций. За его создание Прокофий взялся с вполне достойным представителя рода Демидовых размахом. В качестве места для разбивки ботанического сада был выбран участок на окраине города, по Калужской дороге, на высоком берегу Москвы-реки. В течение двух лет несколько сот человек занимались работами по планировке участка, грунтовке и формированию уступов с террасами. В конце концов, участок, по свидетельству академика П. С. Палласа, принял "правильную форму амфитеатра". Его образовали пять уступов разной высоты и ширины, но одинаковой длины — 202 метра. Площадки соединяли сходы — лестницы с железными плитами. Верхнюю террасу занимал двор с большим, жилым каменным домом. Общая площадь сада в конце 1780-х годов составляла свыше 10 десятин.
План ботанического сада в Москве, составленный П.А. Демидовым в 1781 г.
Сам сад, заложенный как плодовый, позднее был перепрофилирован "для одной ботаники". На террасах находились гряды с однолетними и многолетними растениями (в грунте и горшках), кустарниками, оранжереи для теплолюбивых растений, птичник и большой пруд.
Кстати, Прокофий был большим любителем птиц, особенно певчих. Сохранились письма, полные искренней любви к пернатым. Интересовали Демидова и насекомые, а именно — пчелы. Он даже написал целый трактат "О пчелах и их разведении". В этом сочинении упоминается и об участии автора в экспериментах: "сам своими руками вышеписанную пробу делал".
Подобно тому, как Акинфий Никитич был вдохновителем всех заводских дел, происходивших в его горном ведомстве, так и его старший сын стал вдохновителем исследований, проходящих в его садах и на его средства. Садоводы, в соответствии с составленными планами, выращивали редкие сорта, наблюдали полный цикл развития растений, составляли гербарии. Источником пополнения садовых коллекций была упорная собирательская работа. Какие-то сорта поступали в результате обмена с другими ботаниками или были закуплены в фирмах по продаже растений. Немалую долю заняла коллекция Григория, после смерти брата вывезенная Прокофием из Соликамского сада в Москву.
Интересно, что одним из первых о Прокофии Демидове не просто как о садоводе-любителе, но садоводе-исследователе высказался академик В.И. Вернадский.
Итогом трудов Прокофия стал опубликованный им в 1786 году "Каталог растениям по алфавиту, собранным из четырех частей света, с показанием ботанических характеров, находящимся в Москве в саду действительнаго статскаго советника Прокофья Демидова". Сочинение это представляет собой перечень в алфавитном порядке видов растений и сортов кустарников и деревьев, собранных в Московском саду за 30 лет его существования. Общее их количество составило 8 000 экземпляров. Любопытно, что данную книгу Прокофий посвятил Екатерине II, которая так же слыла большой фанаткой садоводства.
В предисловии к каталогу он писал: "Из любопытства моего собрал я по Линнеевой системе из четырёх стран света более осми тысяч различных растений с их ботаническими характерами и изъяснением их природы, в одном том намерении, чтоб возбудить удивление о премудрости и величии Божием. Сотворение его толику хитро, что его разума не достает, к открытию всего. Ежели, например, делать наблюдение через микроскоп собранных некоторых семян, хранимых в продолговатых скляночках с одного конца на другой, то скрываются в них столь чудесные подобия иногда похожие на насекомые или на другие одушевлённые вещи; иногда кажутся в совершенном виде съедомых плодов, так что разность их восхищает разум. Тоже самое случается при наблюдении маленьких стручков открывающихся и различных кореньев, которых по нескольку сохраняю с немалым попечением и трудом в моём Московском саду, невзирая на суровость нашего климата, и с оного растения имею по алфавиту Гербарию... Вашего Императорского Величества всенижайший и всепокорнейший верноподданный Прокофий Демидов".
В дополнении к списку
Демидов приводит следующий реестр:
"Вновь прислано из разных мест семян, которых в
каталоге не написано 665
Да сибирских, американских, индийских плантов,
которые ещё цветов не принесли 2000
Итого по каталогу 4363
Да сверх каталогу 3634
А всего 8000"
Даже по современным понятиям поражает полнота коллекции. Род касатик имел 70 сортов, живокость – 25, гвоздика – 52, шиповник – 45, нарцисс – 32, тюльпан – 47, рябчик – 33, вероника – 23, астра – 21. Даже подорожников было 26 видов.
Не удивительно, что на своём самом известном портрете Прокофий изображён не заводчиком, не вельможей, не благотворителем, а садоводом, опирающимся на лейку, и перстами указывающим на горшки с растениями.
Портрет П.А. Демидова (худ. Д. Г. Левицкий, 1773 г.)
Кроме ботаники и
пчеловодства Прокофий много и успешно занимался
торговлей.
По его инициативе была создана ссудная касса,
которая должна была заниматься коммерческим
кредитованием под залог движимого и недвижимого
имущества. Но основным источником его доходов
после продажи заводов стало обычное
ростовщичество. Время и тогдашние нравы весьма
благоприятствовали этому занятию.
У Прокофия всегда были наличные деньги, которые он давал в долг под заклад и за немалые проценты. В должниках у Демидова ходили не только множество вельмож, но и поэт Александр Сумароков, и архитектор Василий Баженов. Однажды Демидов даже презентовал своему зятю целую деревню, вовремя не выкупленную должником из заклада: "...у меня в закладе деревенька в Лебедянском уезде, очень хлебная, 400 душ, земли 6 000 десятин... пришли проворного человека с поверенным письмом: я его пошлю в деревню и велю за себя записать, а тебе крепость дам".
Занимался Прокофий Акинфиевич так же кредитом и ссудами в государственных интересах. Например, ссужал деньги императрице Екатерине II на ведение русско-турецкой войны.
К чести нашего героя, нужно сказать, что немалые средства он жертвовал на благотворительность. Согласно "Перечню пожертвований, сделанных родом Демидовых государству и общественным учреждениям", составленному в 1841 году, Прокофий на тот момент был абсолютным лидером по сумме пожертвований, общая сумма которых составила 4 282 000 рублей.
Первое крупное пожертвование Прокофий Демидов совершил в 1755 году, выделив совместно с братьями "на устроение" только что созданного Московского университета 13 000 рублей. 20 лет спустя Прокофий внес в банк вклад в размере 20 000 рублей с тем, чтобы проценты с этого капитала выдавали беднейшим студентам, образовав тем самым так называемый "демидовский пансион".
Приложился Прокофий
Акинфиевич и к созданию Нескучного Сада.
В 1756 году на землях, купленных у разных
московских купцов, Прокофием был заложен дворец,
получивший впоследствии название Нескучного, а
благоустроенная территория вокруг него скоро
стала роскошным парком. В комнатах и залах дворца
располагалось несколько тысяч (!) клеток с
певчими птицами (отсюда и название – Нескучный),
за которыми ухаживали двести смотрителей.
Наслаждаться пением птиц ездила вся московская
знать. Тут бывали живописцы, литераторы,
государственные деятели, ученые.
Нескучный (Александрийский) дворец (фото 50-х г. ХХ в.)
После смерти владельца одно время дворец принадлежал графам Орловым. Позже здание вместе с угодьями купил Николай I и поселил в нем жену Александру Федоровну, а дворец переименовал в Александрийский. После революции этот памятник истории превратили в музей. Люди приходили сюда, чтобы познакомиться с богатейшими коллекциями изысканной мебели. Именно этот музей послужил прообразом музея мебели в романе Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев". Позднее, сам дворец и Нескучный сад вошли в состав Парка им. Горького.
Самая масштабная и дорогостоящая из благотворительных акций, в которых участвовал Прокофий Акинфиевич, это создание в Москве Воспитательного дома для незаконнорожденных детей. Он был учрежден по указу Екатерины II 1 сентября 1763 года. Императрица, наследник престола и некоторые вельможи пожертвовали средства на его создание. Но Прокофий Демидов превзошел их всех, перечислив 1 107 000 рублей серебром. Екатерина II оценила пожертвования Демидова, пожаловав ему чин действительного статского советника. А поэт Гавриил Державин воспел его заслуги в области меценатства в стихотворении "К Скопихину":
...Демидов, что с терпеньем
Свой век казну копил, и вдруг
Дал миллионы для наук.
Бюст П.А. Демидова
...На склоне лет, в семьдесят три года, Прокофий Демидов вступил еще в один брак. Его новой избранницей стала Татьяна Васильевна Семенова, бывшая на тридцать семь лет моложе жениха и родившая ему трех дочерей: Марию и двух Анастасий. На венчании присутствовал только брат Никита.
...Дети Прокофия Акинфиевича ничем особым себя не проявили.
Акакий и Лев жили преимущественно на проценты с отцовских капиталов, занимаясь разными коммерческими прожектами, впрочем, без особого успеха. Третий сын – Аммос – дослужился до поручика гвардии. Старшая дочь (от первого брака) – Анна – ушла в монастырь из-за неразделённой любви, где умерла в один год со своею матерью, а младшая (от второго брака) – Анастасия – удачно вышла замуж за бригадира Марка Ивановича Хозикова.
Прокофий Акинфиевич Демидов скончался на семьдесят седьмом году жизни в начале ноября 1786 года. Похоронен в Москве, на кладбище Донского монастыря.
Главное его детище — Московский ботанический сад — ненамного пережило своего создателя. После его смерти имение было продано и несколько раз переходило из рук в руки. Большая часть библиотеки попала в Московское общество испытателей природы. Большинство растений погибло или разошлось по частным коллекциям. В 1832 году перестроенный демидовский дом был приобретен казной. Но еще в середине XX века несколько сохранившихся экземпляров редких сосен напоминали о былых богатствах ботанического сада Прокофия Демидова...
—————————————————————————————
* — вопрос о завещаниях Акинфия (а их было несколько) интересен сам по себе, и было бы правильным рассмотреть его отдельно (прим. авт.)
02.04.14