Так и работали

    На фронт во время Великой Отечественной войны я не попал против своей воли. Я был токарь высокой квалификацией, администрация Лебяжинского рудника решительно наложила на меня бронь. Сразу скажу, что мы, тыловики, не жалели для помощи фронту ни сил, ни здоровья, ни времени. Проработаешь, бывало, смену (а она длилась 12 часов), но домой не уходишь, остаешься, голодный и невыспавшийся, еще и на вторую.

    Тогда в механической мастерской Лебяжинского рудника я был единственным из станочников, занятых на обработке тяжелых штанг для станков канатно-ударного бурения. На штангу с двух сторон нужно было нанести резьбу, требующую очень внимательного, точного исполнения. Заказы считались особо важными, поскольку имели прямое отношение к добыче руды и известняка – основного сырья для металлургов. А на металл, как известно, был тогда в стране особый, повышенный спрос.

    Свое дело я любил, хорошо знал и вместе со всем коллективом мастерской старался выполнить получаемые задания быстро и качественно. Заметив, что у меня получается некоторая экономия времени при работе на большом станке, стал одновременно трудиться еще и на соседнем типа "ДИЛ–200", на котором обрабатывались более мелкие детали.

    Неожиданно пришло несчастье. Ночной пожар, случившийся в январе 1943 года, быстро уничтожил ветхое деревянное здание нашей мастерской. Сгорели стены, рухнула почти вся крыша. И лишь буквально каким-то чудом уцелела часть кровли, нависшей как раз над моим станком. Сохранился и сам станок.

    Стояла злющая зима. Под сводами бывшей мастерской привольно гулял, нагоняя сугробы снега, пронизывающий ледяной ветер. Буровики рудника нервничали, требовали бесперебойного обеспечения своих станков штангами. И тут перед механиками вплотную встал вопрос: "Как быть?"

    Администрация просила меня продолжать работу на станке. Хорошо понимая, что иного выхода нет, я согласился. Меня горячо поблагодарили и заверили, что выдадут новую теплую фуфайку, стеганые брюки и хорошие валенки. Но в круговерти повседневных дел начальство быстро забыло о своем обещании, а я по врожденной скромности не решился напомнить о себе.

    Приходя утром на работу в старенькой рабочей куртке, брал прежде всего припрятанный в укромном месте голик и старательно сметал со станка снег, а затем притаптывал его возле рабочего места. Потом отправлялся в расположенную неподалеку компрессорную и разогревал там машинное масло, поспешно возвращался обратно, стараясь смазать рабочие части оборудования еще теплым маслом.

    Запускал станок вначале на холостой ход и, лишь убедившись, что все в порядке, начинал обрабатывать штангу.

    Работать на станке приходилось без рукавиц, во избежание несчастного случая. Подуешь на озябшие красные руки, встряхнешь ими раз-другой и снова за дело.

    Мучительно зябли ноги, обутые в сильно поношенные валенки, подшитые прорезиненной тканью. И тогда приходилось устраивать бег на месте.

    Каждая штанга весила по полтонны и больше, и надо было как-то ее поднять и установить на станке. Прибегал обычно к помощи тали, подвешенной на крюке над станком. Но беда была в том, что вместо двух цепей: несущей груз и вспомогательной, таль имела только одну первую. Приходилось залезать на станок и вручную вращать колесо, по которому ходила подъемная цепь.

    Было много и других трудностей, но подбадривала одна и та же мысль: "Крепись! На фронте еще тяжелее. " В итоге все полученные задания не только выполнялись, но и перевыполнялись.

    Через несколько месяцев мой многострадальный станок перетащили в более приспособленное для работы место. Появились ученики. Особенно успешно на обработке штанг трудился мой ученик Георгий Тюрин.

    Потом на месте сгоревшей мастерской выросло на Лебяжке просторное каменное здание нового механического цеха.

И.В. Кочетов.

    11.09.89 г.

 

 

Главная страница