Ремесленное училище №4: выпуск деталей к боеприпасам
Осенью 1940 года я был призван в ряды Советской Армии, но после 30-дневного обучения был отчислен из батальона и направлен на военный завод. Начальник УГБ города вызвал меня и уговорил возглавить капитальный ремонт водной станции "Динамо". К 1 июня 1941 года ремонт был закончен. Вскоре началась война. Я с трудом уволился из общества "Динамо", подав заявление на завод, где надеялся принести больше пользы в качестве слесаря-инструментальщика высокого разряда. Но, в конце концов, уговорил меня пойти работать в ремесленное училище №4 мой знакомый - завуч П.А. Банников. Выпучай, - сказал он, - до освоения выпуска деталей к боеприпасам осталось 15 дней, этот срок спущен училищу сверху горкомом партии.
На должность начальника ОТК с допуском к секретным документам райком партии и УГБ мою кандидатуру утвердили, несмотря на то, что я был беспартийный. Началась работа над деталями к боеприпасам. По чертежам и техусловию выходило, что нарезка у направляющих штифтов должна заканчиваться в упор, якобы для устранения утечки газа. Значит, нарезать нужно без захода у режущего инструмента. Это сложно, кроме того будет низкая производительность труда, а режущий инструмент начнет постоянно выходить из строя. Я написал письмо в Москву, в комитет обороны о том, что нарезной штифт с заходом у режущего инструмента плотнее закроет отверстие и будет крепче держаться на месте. Вскоре пришел ответ, что с моими доводами согласились и дали "добро". Через трое суток я сделал все необходимые шаблоны. Учащиеся токарных групп приступили к работе, но на допотопных станках нарезка деталей не пошла. На деталях резьба должна быть метрическая. Однако ни в училище, ни на базовом заводе нужного размера плашек не оказалось. Пришлось все взять на себя. С трудом достал метчики, сделал приспособление, исключающее косую нарезку. Три бригады учеников приступили к нарезке вручную. Но вновь пошел брак. Чтобы избежать его, пришлось заняться устранением люфта у клуннов с помощью винторезных дощечек. Нарезка получилась нормальной и первый месячный план был выполнен.
Спецдеталей требовалось все больше и больше. Нарезка винторезными дощечками нас уже не устраивала. Из облтрудрезервов была получена только одна круглая плашка М10х1. Ее отдали токарному мастеру для выполнения нарезки на станке. Но плашка лопнула. За это директор училища Бурштейн снял с мастера бронь. Вскоре на того парня с фронта пришла похоронка. А нам самим пришлось осваивать изготовление круглых плашек. По нашей просьбе инженер-механик завода им. Куйбышева Тимофеев составил технологическую документацию по изготовлению круглых плашек, по которой были сделаны нужные кондуктора и приспособления. Я съездил на Уралвагонзавод, прорвался к директору Максареву Ю.Е. К нашей просьбе он отнесся по-деловому, тут же позвонил в цех, где нам отпустили три комплекста метчиков М10х1 и 20 шлифовальных камушек диаметром 5 мм.
Я сделал вертикальный станочек 6 тыс. об/мин., раздобыл электромоторчик и мы преступили к изготовлению круглых плашек. Затем приспособились нарезать с направителем, на маленьком токарном станочке, а доводку до нужных размеров делать вручную. План по изготовлению деталей к боеприпасам с каждым месяцем увеличивался. Я заранее стал работать над конструкцией приспособления, заменявшего остродефицитные токарные трехкулачные патроны, быстро выходившие из строя. Сделанные приспособления оказались не хуже, чем токарные патроны. Освоили еще одну деталь, заглушку к боеприпасам, а для выполнение спущенного на нас плана создали группу учащихся во главе с опытным мастером П.А. Овчинниковым.
Ежемесячно, в течение всей войны, план по деталям выполнялся, продукция поступала на завод №63 г. Свердловска. За исключением двух случаев наша продукция не подвергалась забраковке. В первый раз, по звонку с завода №63 о выявлении брака, мне удалось доказать годность наших деталей. Мне разрешили забрать и проверить 50 тысяч деталей, поставленных другими учреждениями, 45 тысяч из них оказались годными. По приказу начальника облтрудрезервов Путинцева к нам стали привозить для проверки детали к боеприпасам из других училищ свердловской области, в частности, из Серова, Асбеста.
Второй случай. Днем с завода №63 была получена прутками сталь для изготовления спецдеталей. Вечером заметил, что ученики токарной группы создали очередь у наждачного станка для заточки резцов. Объяснили, что резцы быстро тупятся. По сертификату полученная сталь подходила для изготовления спецдеталей. Я решал проверить. По произведенным анализам оказалось, что полученная сталь для изготовления спецдеталей, согласно техусловий, непригодна. Вместо максимального содержания 0,5% углерода, его оказалось 1,2-1,4%. И запретил использовать эту сталь и за неимением нужной стали отпустил токарную группу домой. Утром директор за прекращение работы сделал мне выговор и приказал изготовлять детали из этой стали. Через два дня, ночью, ко мне явились второй секретарь горкома партии Промышленников, военпред-инженер и работник УГБ. Последний кричал: "Вас к стенке нужно ставить!". Я их выпроводил из помещения, проверил документы и пригласил войти. Промышленников объяснил, что на артполигоне снаряды ("Катюши") взрываются на месте по вине наших деталей. Я рассказал все как было. На директора Бурштейна был составлен акт, который передали прокурору города, но директор сумел какими-то путями оправдаться. Между прочим, и раньше у меня с директором неоднократно были стычки. Он устно настаивал на ослаблении требований в приемке спецдеталей, а я не соглашался. Через некоторое время директор запретил мне выдавать карточку СПБ на дополнительный обед и 200 гр. хлеба. Тогда мне пришлось выделять 150-200 гр. хлеба из своего 700 гр. пайка моей больной матери. У меня началась дистрофия. Каким-то образом дело дошло до первого секретаря горкома партии Е.Ф. Колышева. Он вызвал Бурштейна и сделал тому "внушение", после которого я снова стал получать карточку СПБ.
Токарные группы, прикрепленная ко мне слесарная группа и ученицы, занятые приемкой деталей, работали по 8 часов в три смены. Ремонт токарных станков производила группа учеников с мастером Леньковым. В этой группе хорошо учился Николай Голдобин. В ОТК особенно четко и добросовестно работали комсомолка Евгения Рябкова и Анна Обухова. В нарезке деталей вручную отличались ученики Щеголев, Сельских, братья Клишины, Толстов, Тонкушин, Грибоедов.
Е.П. Карамышев