Мои воспоминания
Исключительное счастье человеческое –
быть при своем постоянном любимом деле.
В.И. Немирович-Данченко
Сама коренная тагильчанка, я в 1935 году вышла замуж за украинца, тоже преподавателя, и с 20 сентября 1935 года стала учительницей русского языка в 5 - 7 классах Ханженковской средней школы N 7 Советского района города Макеевка (Донбасс).
Работала очень иного, потому что, как правило, была единственным преподавателем этого предмета. Считалась неплохим работником, привыкла к шахтерскому городу, привыкла к жаркому климату.
Все было хорошо, и 23 июня 1941 года я должна была поехать в отпуск в родной Тагил.
Но... в воскресенье созвали на митинг, объявили о начале войны — и все пошло кувырком.
Люди словно обезумели - одни бросились на работу, другие — в магазин, который отличался богатым набором продуктов. Скоро хлеб стали давать по карточкам и только на работника.
Я вместо вокзала на другой же день пошла в школу и
приступила к работе. Зачем мне нужен был отпуск?! А работы в школе было достаточно.
На августовской конференции нас уже упрекали в "чемоданном настроении", но на деле большинство верило, что через Днепр немцев не пустят. Однако в наших трудовых книжках появилась запись: "1941. Октябрь. 11. Освобождена от работы вследствие приказа об эвакуации".
Коллектив в нашей школе был в основной мужской (военкомат повесток уже не посылал, а был объявлен приказ о мобилизации мужчин до 5О лет), и наши мужчины ушли в армию. Мобилизации не подлежал лишь наш директор да один старый учитель начальных классов.
И вот 15 октября я проводила мужа до пункта призыва. Как шла вперед, помню, а как обратно... А я со дня на день ждала ребенка.
23 октября 1941 года явились "освободители", в листовках обещавшие рай земной, но я этого "счастья" не видела, так как в этот день появилась на свет моя дочка, которая не выдержала "райской жизни" в условиях страшного голода и, не дожив до года, умерла. Какое это было горе!!!
Прощаясь с дочкой, я только сказала, что примирюсь с ее уходом, если она уведет за собой немцев.
Где - то в октябре 1941 года наш энергичный директор (как это он сумел сделать, я узнать не догадалась) добился разрешения на открытие школы на средства населения.
Как велики были эти "средства", догадаться было нетрудно: я единственная на всю школу учительница русского языка "зарабатывала в месяц на стакан кукурузы. Работала в почти не отапливаемом помещении, не раздеваясь, а мои ноги согревали валенки мужа 44 - размера.
Зима 1942 года была суровой, но мы работали, считая, что помогаем Родине. Мы сохранили ученикам два года обучения. Правда, когда вернулась Советская власть, то нам спасибо не сказали, а директора через год сослали на Западную Украину.
Было страшно голодно, но страшнее было полное бесправие. Любой немецкий солдат считал себя господином положения и не считал нас за людей.
Как я все это выдержала, удивляюсь сама, но, видимо, спасло то, что была еще молода и была наделена необычайной выносливостью. А главное - мы верили в освобождение (я даже предсказала, из-за какого террикона придут наши освободители).
3 сентября 1943 года... День, который и, умирая, буду помнить.
Целый день именно из-за террикона, о котором я говорила, шли войска. Радость была неописуемая! Мы и смеялись, и плакали, обнимали и целовали вспотевших, запыленных солдат, угощали, чем могли.
А в моей трудовой книжке появилась еще одна запись: "1943. Сентябрь. 15. Назначена преподавателем русского языка в 5 - 7 классах в Ханженковской средней школы № 66 и заведующей педагогической частью в той же школе".
В Макеевке я проработала до 15 августа 1944 года, а затем по вызову горисполкома вернулась в Нижний Тагил и поступила на историко-филологический факультет учительского института, училась отлично (была оценка "хорошо" лишь по основам марксизма—ленинизма), была председателем студенческого профкома. Поскольку я была очень истощенной, то мне временами давали талоны на УДП (усиленное дополнительное питание), что на языке студентов звучало: " Умрешь днем позже".
По окончании института я два года работала завучем в школе №10, откуда меня "по милости" Ленинского райкома партии изгнали: не понравилась моя прямота суждений, вспомнили о пребывании на оккупированной территории. Сказали, что в школе нужны люди с чистой совестью.
Затем я работала в школах № 23 и 71 и, наконец, перевели в среднюю школу №32. К этому времени я сумела доказать свою правоту (помог ЦК профсоюза).
В школе № 32 я проработала почти 17 лет, считалась хороший работником, но со сложным характером.
Из школы я ушла 1 января 1973 года, оставшись при мнении, что моя профессия самая лучшая.
Ю. Л. Андронова