Разговор с вождём
Первая заметка Павла Коверды в областную комсомольскую газету, написанная ещё в студенческие годы и отмеченная автором известной "Уральской рябинушки" Михаилом Пилипенко предопределила "хобби" будущего горного инженера. Став членом Союза журналистов, он печатался во многих областных, центральных газетах, журналах.
Председатель Совета Народных Комиссаров, Народный комиссар обороны, Председатель Государственного Комитета обороны, Верховный Главнокомандующий Силами СССР, Секретарь Центрального Комитета партии И.В. Сталин не был на Урале ни разу. Но я знаю человека, шахтёра, который на Урале встречался с вождём. Точнее, с его голосом. Работал этот "счастливец" начальником комбината "Свердловскуголь".
Междугородная телефонистка предупредила: будет важный разговор с Москвой.
Время было грозное, военное. Каждый вагон угля в буквальном смысле слова был под контролем столицы. Курировал угольную промышленность как член Комитета обороны сам Лаврентий Павлович Берия. Так что предупреждение о предстоящем разговоре с Москвой наделало большой переполох в штабе уральских угольщиков. Начальник комбината обложился справками, записками, графиками, содержащими какие-то попытки объяснить невыполнение плана. Оставшись один в просторном кабинете, он "репетировал" варианты предстоящей беседы. Но с кем она будет? С куратором или с Самим?..
И вот звонок телефона. С трепетом поднимается трубка. Голос телефонистки:
С вами будет говорить товарищ Сталин.
Секунд через 5-10 (но это казалось мучительно долго) из перенапряжённо звенящей тишины соединительных линий послышался голос уставшего человека с ожидаемым акцентом:
Товарищ Чэрнэгов…
Я слушаю, товарищ Сталин…
Товарищ Чэрнэгов, - голос стал как-то отдалённее, глуше, - я нэдоволэн вашей работой.
Начальник комбината приготовился к другому вопросу, вернее, к иному началу разговора. А здесь, по сути дела, был сделан сразу вывод из несостоявшейся беседы. Под толчком отрепетированной только что заготовки предстоящей встречи, после подобающей паузы, у Чернегова прорвалось желание продолжить всё же разговор.
Товарищ Сталин…, - но он почувствовал, что его никто не слушает. В трубке опять появилась звенящая тишина. Не решаясь сказать что-нибудь дальше, даже механически произносимое "алло", начальник комбината подержал ещё трубку. Видно, прижимал трубку слишком плотно: ухо пощипывало. И тут спасительные слова телефонистки:
Разговор с Москвой окончен…
Первое, что он осознал, - ненужность всех этих разложенных бумажек, всю никчёмность заключённых в них спасительных зацепок.
Не придя ещё полностью в себя, Чернегов понял: комбинат будет работать так, что в Москве будут довольны. Он верил в это твёрдо. За эти несколько секунд он словно получил прозрение, увидев, что нужно делать. Ему стало как-то легко от того, что разговор с Ним был таким кратким. Он был доволен, что не успел произнести фразы, которая могла оказаться некстати, невпопад сказанной и причиняла бы ему сейчас 131
мучение. Но, увидя уже почти наяву предстоящее улучшение дела, Чернегов ощутил заполнявший всё его существо страх: как узнать потом, что Сталин будет доволен улучшением его работы…
Начальник комбината поднял трубку телефона, набрал номер:
Уберите всю эту макулатуру.
Собеседник, видимо, не понял, о какой макулатуре ведёт речь его шеф. Тогда тот процедил сквозь зубы:
-Все эти справки, шпаргалки. В уборную их можно использовать. Работать надо, а не бумажками прикрываться.
П.Т. Коверда