Из рода Хлопотовых
Наша мама
И вот мы остались одни, трое детей и мама... Семья и раньше жила очень скромно. А после ареста отца начались нужда и бедность.
Мы в 1937 году были еще маленькие: мне - десять, Людмиле - девять, Сереже - шесть лет. Из Свердловска к нам приехала бабушка, Надежда Владимировна. Жили в постоянном страхе, по ночам ждали стука в дверь, ведь тогда вслед за мужьями часто арестовывали и жен, отправляли их из Тагила на Колыму в лагеря. Предвидя такой исход, мама сложила нам в маленький фанерный чемоданчик по одной паре белья, по фланелевому платьицу для девочек и наказывала: "Проситесь в один детский дом". Это потому что знала: при аресте родителей малых детей обычно разлучали, определяя по разным детским домам.
Страх ожидания был так велик, что дело доходило до курьезов. Однажды зимой проснулись от стука в окно. В комнате темно - внутренние ставни закрыты, их сделали после ареста папы. Все быстро оделись, схватили приготовленные чемоданчики:, мы - свой, мама - тоже. Подумалось: вот и пришел наш черед. Но чаша сия нас миновала. Оказалось, что в окошко стучала моя подруга, зашедшая за мной перед школой. На дворе уже утро, а мы просто-напросто проспали...
К счастью, мама избежала тяжелой участи других жен репрессированных. Кому мы этим обязаны - не знаю. Вероятно, так произошло потому, что она была отличным педагогом, а в городе тогда учителей не хватало.
Кира Сергеевна Хлопотова среди воспитанников школы-коммуны (1926 г.)
Учительствовать Кира Сергеевна начала еще в 1918 году, сразу по окончании гимназии в Кунгуре. Несмотря на сопротивление родителей, желавших в беспокойное время Гражданской войны оставить ее при себе в городе, она поехала по назначению Кунгурского отдела народного образования в Серебрянский завод Кушвинского района и до 1921 года работала там учительницей начальной школы. А потом два года в той же Серебрянке руководила детским домом и на общественных началах вела активную работу в местном Союзе работников просвещения.
В1923 году Серебрянский завод отошел от Кунгурского уезда к городу Нижний Тагил, и Киру Сергеевну направили на областные летние педагогические курсы, после окончания которых перевели из Серебрянки в Тагил. Здесь она работает учительницей и руководительницей детдома № 3. Потом в школе-коммуне, находившейся на улице Тагильской, 28, она была воспитателем, учителем, руководителем школы и по-прежнему активно участвовала в общественных делах. С1927 по 1932 год Кира Сергеевна преподает математику в средней школе № 1, носившей имя Н.К. Крупской. К тому времени она уже замужем, рождаются дети, они требуют постоянной заботы, материнского внимания. Но мама не замыкается в домашнем кругу.
Страна вставала на рельсы индустриализации, нужны были грамотные рабочие, развертывается массовая кампания по ликвидации безграмотности населения (ликбез - так тогда говорили). И мама активно включается в эту работу: преподает в школе взрослых, на политико-промышленных курсах при заводе "Механик", в школе младшего начальствующего состава пожарной охраны на Тагилстрое, обучает горняков Высокогорского рудоуправления, членов кооперативной производственной артели инвалидов... И везде к ней относятся с уважением, ее работу ценят, отмечают почетными грамотами, поощрениями.
Когда мы подросли, с 1937 года мама возвращается в дневную школу. Сначала учительствует в 10-й, что была за Выйским прудом, а затем в 23-й, где проработала 15 лет, до 1953 года.
Когда этой школе исполнилось 60 лет, преподаватель истории Любовь Владимировна Куимова 20 февраля 1998 года выступала по местному радио. Рассказывая о своей школе и учителях, оставивших добрый след в памяти, она особо отметила Киру Сергеевну Хлопотову, которая, по ее словам, "широко известна в учительских кругах как высокообразованный человек и прекрасный специалист; лучший педагог города. Отличник народного просвещения, интеллигентный, эрудированный, прекрасной души воспитатель, заслуживший уважение всех поколений учеников и родителей; строгий, требовательный, обладающий прекрасными знаниями, передававший их не только ученикам, но и учителям. Интересный собеседник и друг, на помощь которого можно рассчитывать в любой ситуации. Это Человек с большой буквы".
Начиная с довоенного времени, всю войну да и после мама работала в школе в две смены, вела два класса. Вторым был класс переростков (так его называли) - это второгодники и третьегодники, дети из неблагополучных семей, необузданные, хулиганистые. Но она пользовалась уважением и авторитетом даже у таких.
Во время войны в городе нередки были ограбления прохожих. Как-то в зимний вечер мама шла после второй смены домой по Горбатому мосту, в руке портфель с тетрадями для проверки. Вдруг навстречу ей ватага подростков. Окружили, схватились за портфель, и тут один из них крикнул: "Ребята, это же Кира Сергеевна из школы!" - и вмиг все разбежались. Конечно, она никого не узнала - шапки у ребят были надвинуты на глаза. Кто это был - из ее ли переростков, или из других классов?..
А однажды она привела в дом трех беспризорников-мальчишек, лет по 9-10 от роду. Их накормили "чем бог послал" - у самих лишнего не было, поделились последним, согрели у печки. И они ночевали у нас, пока мама не пристроила их в детский дом.
Запомнился и такой случай. Как-то, еще в предвоенное время, родители двух мальчиков, поступавших в первый класс и не ладивших меж собой, совершенно независимо друг от друга обратились к директору школы с одной и той же просьбой: "Прошу определить сына в класс к Хлопотовой Кире Сергеевне, но только не с Шаминым". Шамины - точно с такой же просьбой:"... но только не с..." (фамилию первых родителей не помню). В результате оба ученика оказались у Киры Сергеевны в одном классе. И учеба их проходила успешно, как и последующая внешкольная жизнь.
Кира Сергеевна была истинно интеллигентным человеком. Много читала. Хорошо знала отечественную и зарубежную литературу всех веков, любила классическую музыку, сама хорошо пела и играла на фортепиано, была очень интересным собеседником, зажигая в беседе других. Дети и взрослые слушали ее внимательно.
Кира Сергеевна Хлопотова с тремя своими детьми (30-е годы)
Поздним вечером, после уроков, дома, сидя за ужином, мы, затаив дыхание, слушали ее рассказы о событиях дня в школе, оригинальных высказываниях учеников, об их "выходках" и шалостях. И все это говорилось с любовью и теплотой к тем детям. Не случайно на похоронах мамы 17 сентября 1971 года учитель школы № 23 Любовь Владимировна Куимова на траурном митинге сказала о ней: "Все свои знания и всю свою жизнь она отдала чужим и своим детям". И это правда.
Детские годы
Наш дом - наследственный, от бабушки Екатерины Демидовны, и по сей день стоит на улице, которая с 1975 года носит имя первого директора завода имени Куйбышева - Семенова. Был он построен в 1886 году, как тогда говорили, рублен на месте, то есть среди леса: вырубая, его тут же использовали на строительство.
По старым понятиям, да и по нынешним - в новую эпоху процветания предпринимательства - дом небольшой, на четыре окна, выходящих на улицу, внутри оштукатуренный. Под всей усадьбой более 10 соток. Были и надворные постройки: амбары, где стояли два больших ларя, три хлева - один летний и два зимних, рубленных из небольших бревен и сложенных на мху и пакле, - для скота. Над хлевами сеновал, за ними погреб, выложенный бутовым камнем. Во дворе еще один дом - летняя, или задняя, изба с огромной русской печью посередине, с одной большой комнатой и кухней. Этот дом снесли году в 1935-м, так как он был уже старый и требовал ремонта, остальные постройки исчезли после войны.
В жилом (основном) доме тоже была русская печь в кухне, а для отопления двух комнат -"голландка", окожушенная железом, но с отдельной топкой, вынесенной в кухню. В эпоху продразверстки муку выдавали сразу на месяц на всю семью, и тогда в русских печах выпекали хлеб на поду на капустных листах, очень вкусный хлеб. Помню и "заварные крендели", которые пекла бабушка Надежда Владимировна. Очень вкусными были "паренки" - это нарезанные кубиками овощи: морковь, свекла, репа и другие, по отдельности запеченные, точнее, томленные, в глиняных горшочках в той же русской печи. Изумительными были и щи, тоже сваренные в горшочках и поставленные в русскую печь, а также жаркое по-домашнему.
Из обстановки помню железные кровати без сеток с досками, на которые стелился матрац; спинки кроватей укрыты белыми чехлами, постели застланы белыми покрывалами; стол с белой скатертью и вазой с цветами, венские стулья и жесткий диван с гнутыми спинками, два дубовых мягких с пружинами кресла с фигурными ножками, письменный стол с бюро, этажерку для книг и тумбочку с фигурным оформлением. Над письменным столом висели большие стенные часы с медными гирями и боем через каждый час, на столе - настольная лампа с абажуром. Гардероб и сундуки дожили до наших дней так же, как и часы, но они не ходят, хотя механизм сохранился как был. Помню чистые, не один раз в год беленные стены и потолок. Белые скатерти и чехлы придавали дому чистоту и уют. Соседский мальчик лет четырех даже боялся заходить к нам, говоря: "У них - как в больнице".
Чистота и светлые тона прослеживались и в нашей одежде. У мамы был хороший вкус. Она сама элегантно одевалась и нас, детей, одевала скромно, но красиво: коротенькие ситцевые платьица и белые носочки или чулки, на голове бант. Как-то бабушку Надежду Владимировну остановила девочка с нашей улицы, Ида Терещенко, и сказала: "Мы вашу Надьку побьем". Бабушка спросила: "Что так?" А она ответила: "Воображат!" Это было в 1935 году.
Но недолго мы "воображали". С 1937-го уже не "высовывались", не выделялись - нельзя было: дети "врага народа". Но как и раньше наша семья была трудовая, так и теперь мама, а потом и мы, дети, трудились наравне со всеми.
Наша соседка по улице из дома 25 Александра Васильевна Чистякова, партийный активист, заведовала туберкулезным санаторием на Вые. В летние каникулы 1942 и 1943 годов она устроила меня к себе работать массовиком-затейником. Я занималась с детьми, организовывала художественную самодеятельность, водила ребят строем в кинотеатры "Горн", "Искра". Вечерами в корпусе взрослых я играла на пианино, а также мы танцевали под гармонь вальсы, танго, но вот кадриль со многими фигурами я так и не могла освоить как следует.
Во время войны в Тагил был эвакуирован ленинградский театр. Спектакли играли в клубе Горького. В санатории я познакомилась с девочкой, которая там лечилась, Тамарой Волченковой. Ее брат – актер этого театра. Жили артисты в одноэтажном доме на берегу пруда, что стоит во дворе горсовета, бывший дом управляющего тагильскими заводами. Каждая семья имела там по комнате. Тамара жила с мамой, которая во время эвакуации сломала ногу, и с братом. Жили очень бедно, нуждаясь во всем. С Тамарой впоследствии я долго переписывалась, а пока она была в Тагиле, мы ходили в театр бесплатно.
Экскурсию ведет Сергей Иванович Хлопотов, чья трудовая жизнь вот уже больше полувека связана с заводом имени Куйбышева, который теперь стал музеем
В домах местных жителей разместили эвакуированных. У нас жила семья, прибывшая с заводом № 183 (авиационный) из Ленинграда. Муж ездил работать на Вагонку, жена с трехлетней дочкой оставалась дома. Эвакуированные, да и местные тоже, все что-то меняли друг у друга и на рынках, ездили в деревни за продуктами, а у нас ничего не было для обмена - ни белья, ни одежды, ни продуктов. У мамы, бабушки и брата развилась дистрофия второй степени. Кроме карточек, никаких дополнительных талонов и пайков учителям школ не полагалось, это на заводах выдавали и "стахановские талоны", и по килограмму хлеба. Мама получала хлеба по 500 граммов в день, а мы, иждивенцы, и бабушка - по 300. Мама и бабушка от своих пайков еще отрезали кусочки нам, детям. Жиров полагалось 400 г, сахара - 500 г на месяц.
Близнецы Сергей и Дмитрий Сергеевич Хлопотовы - оба инженеры-металлурги и работают в одном цехе коксохиме
Карточки мы сдавали в столовую, где и питались один раз в день, иногда брали обед на дом. Когда было возможно, работавшая там наша соседка Степанида Семеновна Колесникова наливала супа нам немного больше, чем положено, - вероятно, в память о моей бабушке Екатерине Демидовне, у которой в 20-е годы учился ее сын Георгий Федорович, и из уважения к Кире Сергеевне. Столовые были в разных местах. От школы № 23 - в доме на углу улиц Фрунзе и Черных, где сейчас магазин "Подарки", от школы № 1 - по Черноисточинскому тракту. Мы шли туда обедать, а затем - на уроки во вторую или третью смену в школу № 38, что по улице Челюскинцев, так как в здании нашей, первой, размещался военный госпиталь.
Картошки и капусты с огорода нам хватало только до января, потом ели зеленые листья от капусты, посоленные в бочке. Из них варили суп, чуть приправленный крупой. Помню, как, получив на карточку сахарный песок, желтый-прежелтый, мы его съедали в один присест. Это был пир!
Чтобы обогреть дом, приходилось маме и нам, детям 15,14 и 9 лет, валить тонкий лес на делянке за городом, выделенной для школы № 23, где работала мама, и вывозить дрова на школьной лошади. Деревья пилили сами, а бабушка Надежда Владимировна научилась колоть тонкие поленья. Огород обрабатывали тоже сами. Жившая у нас после ленинградской семьи Мария Павловна, эвакуированная из Киева, партработник (ее дочке было три года, муж-летчик на фронте), очень нас жалела и всегда помогала копать гряды.
Но с сельским хозяйством дела шли плохо. С огорода у нас воровали картошку, овощи, да и у других тоже. Во дворе ночью перерезали кур, после чего мы их уже не заводили. Купили козленка - он вырос в упрямую козу, которая не хотела давать молоко, и эту затею тоже оставили.
Чтобы предотвратить набеги воров, уличные комитеты организовывали дежурства на улицах, жители ходили вечерами и ночью по своим улицам по два человека и били в колотушку. А летом караулили свои огороды. Как-то мы с подругой Верой Савватиной ночью дежурили на огороде, а утром тут оказалась огромная куча ботвы - это мы полакомились во время дежурства. Часто мы с ней по ночам распевали в огороде арии из "Евгения Онегина", тогда в восьмом классе мы многое знали наизусть - текст и музыку.
Жизнь есть жизнь, и юность брала свое. Все лишения переносились легче, а потребность в культурном и духовном росте была необыкновенной. Ходили в кино, театр, слушали музыку. Молодежь собиралась по вечерам потанцевать под патефон. Мама всегда с удовольствием принимала участие в наших затеях. Помню, как в 1943 году весь наш девятый класс собрался на октябрьские праздники у нас в доме. Ели винегрет, горячую картошку, по кусочку хлеба каждый принес с собой, пили чай. Ни о каком вине, водке и речи не было. Танцевали, играли в "почту", в "фанты", пели военные песни: "Синий платочек", "Землянку", "Три танкиста", "Броня крепка и танки наши быстры..." и многие песни Утесова. А еще мы, конечно, мечтали о мирной послевоенной жизни, о выборе своего пути в ней. Будущее казалось светлым и непременно счастливым.
Эпилог
Читая статью Э.А. Калистратовой "История Выйского заводского училища" в сборнике "Тагильский край в панораме веков", который вышел в свет недавно, в 2001 году, я нашла там цитату из сочинения Иродиона Матвеевича Рябова "Былина и временность Нижнетагильских заводов" 1848 года. Вот что писал наш земляк-тагильчанин в середине XIX века:
"Пусть времена и события изменяют вид той или другой страны, того или другого общества – люди любознательные сохранят от забвения дела давно минувших дней. История оценит замечательные черты частного быта, обобщит их философским взглядом и в прошедшем найдет пояснение жизни настоящей".
Хотя путь нашей семьи и наших предков не был усыпан розами, но он был прямой и честный, а главное богатство Хлопотовых состояло в верном служении делу: трудом своим они вписывали страницы в историю нашего города. Однажды поселившись здесь и полюбив Нижний Тагил, мои предки остались здесь навсегда, создавали семьи, воспитывали детей, которые пошли по стопам родителей в двух направлениях - производственном и педагогическом. Так у нас в роду образовались две профессиональные династии.
Сведения поколенной росписи с середины XIX века, а также "статистика" XX столетия позволяют выявить в нашей ветви рода 20 педагогов и 20 инженеров - почти все с высшим образованием.
Ближайшими представителями учительской династии являются обе мои бабушки, Екатерина Демидовна Хлопотова и Надежда Владимировна Савина, а также мои родители, Иван Киприянович и Кира Сергеевна - о них я уже рассказывала. Позднее продолжателями этой семейной традиции стали моя сестра Людмила Ивановна Колесникова - преподаватель немецкого языка в Нижнетагильском педагогическом институте, ее сын Алексей Петрович Колесников - заведующий электротехническим отделением горно-металлургического колледжа, их мужья, жены; моя дочь Лариса Викторовна Сандригайло и ее дочь, моя внучка Кира Владимировна Банных, мои двоюродные братья.
К представителям инженерной династии относятся родной брат отца Михаил Киприянович Хлопотов, я - бывший начальник центральной заводской лаборатории ВМЗ, мой брат Сергей Иванович Хлопотав - с 1987 по 2001 год он был директором единственного в стране музея-завода, вложил колоссальный труд, энтузиазм, творческие и моральные силы в становление этого уникального памятника индустрии. Его два сына, Сергей и Дмитрий, - инженеры коксохимпроизводства НТМК. С производственной деятельностью связаны и мои двоюродные братья, другие родственники. А если заглянуть в далекое прошлое, то следует вспомнить и тех предков, что состояли при Тагильском заводе Демидовых и занимались разработкой месторождений, добычей металлов из руд.
Трудовой стаж нашей педагогической династии, считая только с 1845 года, составляет 428 лет, а инженерно-производственной - 483 года. Если же к последней прибавить труд мужчин с 1600 года, то цифра увеличится до 600 лет и более. Общий трудовой стаж обеих династий с 1845 года - примерно 911 лет. За этот период из хлопотовского корня вышли в жизнь пять поколений педагогов и столько же инженеров.
Пять поколений Хлопотовых прошли через старейшее учебное заведение Урала - Нижнетагильский горно-металлургический техникум, получая образование или работая в нем. В настоящее время здесь (теперь уже в колледже) учится один человек из нашей родни и трое - в политехническом институте. И я очень надеюсь, что наши потомки будут идти по стопам предков и не уронят чести рода.
Надежда ХЛОПОТОВА.
Фото из семейного альбома.
Литература: Газета "Горный край " от 07.11.2001; 05.10.2001.