Из рода Худояровых

    Первыми Худояровыми, пустившими корни на земле уральской, были Андрей Степанович (1722—1804 гг.) и два его сына — Вавила (?—1794 гг.) и Федор (1740—1828 гг.). Исследователи их жизни и творчества В.А. Каменский и профессор Б.В. Павловский уверенно называют их старообрядцами, владевшими искусством иконописи и бежавшими на Урал от притеснений из-за веры.

    О крепостном населении Нижнего Тагила наиболее подробные сведения содержатся в “Ревизских сказках”. Самые ранние из них, с которыми удалось поработать, относятся к 50-60 годам XVIII века. Однако в этих рукописных сборниках фамилию Худояровы обнаружить пока не удалось. В настоящее время из документов, имеющихся в моем распоряжении, первым подтверждением проживания Худояровых в Тагиле является предписание Н.А. Демидова, датированное 1778 годом. Он повелевает “определить в науку из молодых ребят человек четырех к художникам Жепинскому, Сизову, Худояровым”. Значит, к указанному времени это уже были признанные мастера, хорошо известные самому владельцу заводов. Следовательно, Худояровы могли оказаться в Тагиле в 60-х - начале 70-х годов XVIII века.

    В монографии Б.Б. Кафенгауза “История хозяйства Демидовых” среди вотчин Акинфия Демидова в 1745—57 годах числится деревня Кудеяры с 28 душами мужского пола (Поволжье, Вятская губерния, Царевосанчурский уезд). Документы Государственного архива Свердловской области (ГАСО) и Центрального Государственного архива древних актов (ЦГАДА) свидетельствуют о фактах переселения крестьян из деревни Кудеяры в Нижнетагильские заводы. Материалы, датируемые 1782 годом, сообщают: среди переведенных на жительство в Нижний Тагил из деревни Кудьяровой (орфография документа) были записаны Михайло Григорьев и Прокофий Иванов.

    Итак, проделанная работа позволяет предположить: родина крепостных художников Худояровых - Поволжье, деревня Кудеяры. На это же предположение работает и следующий факт: упоминавшийся уже Федор Андреевич Худояров жил в Тагиле с семьей на улице Фокинской. А она получила свое название по массовому расселению здесь крепостных крестьян, бывших выходцами из села Фокино, находившегося там же, в Поволжье.

    Художники Худояровы - старообрядцы. Среди тагильских раскольников большинство было поповского толка. Но вера Худояровых иная, архивные документы называют ее “поморской”. В русском расколе существовало два основных направления: поповщина и беспоповщина. Беспоповцы отрицательно относились к церковной организации, часть не признавала и царской власти.

    Беспоповщина возникла в конце XVII века, центром ее была Выгорецкая пустынь в Карелии. Постепенно это направление разделилось на множество толков. Наиболее значительные - поморский, федосеевский, филипповский, названные по именам основателей или месту возникновения. В Нижнем Тагиле беспоповцев - поморов было немного. Например, в 1834 году по Выйскому заводу значилось раскольников поповского толка 387 дворов, поморского — всего два; в Нижнетагильском заводе по улицам Плешковой, Тесняки, Балагуровой поповцев - 115 дворов, поморских - пять.

    Приверженность Худояровых поморской вере позволяет выдвинуть еще одно предположение относительно их родины: Олонецкая губерния в Карелии. Это не только средоточие поморского толка раскола, но и крупный металлургический центр, который в процессе исторического развития оказался связанным с уральской промышленностью.

    По приказу Петра I в 1702 году там заложены заводы, получившие название Олонецких и сыгравшие большую роль в вооружении русской армии и флота в годы Северной войны. Особенно процветали они под управлением В.И. Геннина. С середины 30-х годов ХVIII века, после смерти Петра I, переход Геннина на уральские заводы из-за истощения сырьевой базы, горнопромышленное дело в Олонецком крае пришло в упадок. Многих работников - мастеровых перевели на Урал.

    Был удивительно мягкий, залитый весенним солнцем день. Небольшой, почти весь деревянный городок Олонец встретил меня криком черноголовых чаек и блеском волн, пересекающих его речек Олоньки и Мегреги. С олонецкой землей связаны многие важные страницы истории нашей Родины. В XVII веке здешняя крепость была центром обороны Русского государства от шведов. В период Северной войны край стал одной из баз вооружения петровской армии и создания русского флота. Но сегодня не седая древность городка заставляла с трепетом бродить по его улицам. Я приехала сюда из-за Вонифатия Худоярова, который прибыл в этот дальний уголок южной Карелии 120 лет назад.

    Вонифатий (Инфатий) Исаакович Худояров родился в 1841 году в Нижнетагильском заводском поселке в семье крепостного крестьянина Исаака Федоровича Худоярова - художника - самоучки, славившегося росписью подносов, шкатулок, столиков. Жили Худояровы по улице Береговой (Горького), и окна их большого двухэтажного дома выходили прямо на темные и быстротечные воды реки Тагил. При доме был разбит большой сад, где отец Вонифатия, страстный садовод, выращивал многие редкие виды цветущих растений, кустарников, хрупкую красоту которых он затем переносил на свои лаковые изделия.

    Среди тринадцати детей Исаака Федоровича Вонифатий был самым способным. Мальчик успешно занимался в Выйском общеобразовательном училище, которое закончил в 1859 году, “проявив замечательные способности по части рисования”. Успехи Вонифатия заметили заводовладельцы Демидовы. И крестьянскому сыну было разрешено поступить в Академию художеств. В 1860-м году он был отправлен из Тагила в Петербург. В его подорожном паспорте указывалось, что Вонифатию Худоярову на 4 августа 1860 года было 19 лет: “приметами он рост 2 аршина, 7,5 вершка, волоса и брови - русые, глаза - серые, нос, рот, подбородок умеренные, лицо - чистое”. В графе “особые приметы” сделана запись: “Над правым глазом - шрам”.

    Начало занятий Вонифатия Худоярова в Академии художеств хорошо прослеживается по документам Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА). Нам известно, что 18 января 1861 года он стал вольнослушающим по живописи в классе гипсовых голов, а в сентябре “поступил в число учеников по новому Уставу в 1-е отделение, а по рисованию был переведен в класс гипсовых фигур № 10”. В 1862 году Вонифатий состоит по наукам во втором отделении, а через три года числится в высшем натурном классе, что доказывает его способности быть хорошим художником”. Чуть позже за этюд и рисунок с натуры Худояров награждается серебряными медалями второго достоинства. Но успехи эти давались юноше с неимоверным напряжением.

    Получив медаль, он тут же обращается в Совет Академии художеств с прошением о денежной помощи. Вонифатий писал: “Не имея совершенно ни откуда средств, я старался обратить на себя внимание хотя классными занятиями, что мне удалось, и я осмеливаюсь всепокорнейше просить Совет Академии о денежном вспомоществовании, через которое я смогу поправить свои обстоятельства и продолжить дальнейшее учение. Отец мой, бедный человек, обременен большим семейством и не имеет средств поддерживать меня”. Не этом листе рукой чиновника были записаны строки, решившие судьбу бедного художника: “Отказано. За неимением свободной суммы”.

    Нужда, переутомление привели к болезни. 17 апреля 1866 года ординатор Максимилиановской лечебницы врач, коллежский асессор, доктор медицины Федор Эттинген выдал воспитаннику Академии художеств свидетельство в том, что “он уже более двух месяцев страдает воспалением левого колена и приливами крови к легким”. В этот тяжелейший для себя период Вонифатий Худояров женится на купеческой дочери Агнесе Васильевне Муррей. А вскоре Совет Академии принял решение об исключении его из списка учеников - болезнь помешала сдать переводные экзамены. Но во внимание “к хорошим познаниям его в живописи” Вонифатий был удостоен звания “свободного художника” с правом занимать место учителя рисования в гимназии или других учебных заведениях. Аттестат за №1425 был ему вручен 27 сентября 1867 года.

    До недавнего времени дальнейший жизненный путь В. Худоярова по документам не прослеживался. Среди родных Вонифатия бытовало предание, что он уехал с семьей в Олонец, занимался росписью церквей в северных городах и умер молодым от чахотки.

    Работа в Центральном государственном архиве Карельской АССР в апреле этого (1989) года позволила выявить документы, рассказывавшие о горестной судьбе нашего земляка. Перебрав десятки дел, просмотрев сотни страниц, удалось установить: по собственному прошению свободный художник Вонифатий Худояров был определен учителем рисования, черчения и чистописания в Олонецкое уездное училище и прибыл в Олонец 30 декабря 1869 года. Спустя два месяца в третьей части метрической книги Олонецкого Николаевского собора была сделана запись о смерти у учителя рисования В. Худоярова сына, трехлетнего Евгения, от чахотки. Гибель единственного ребенка, возможно, была последним ударом, после которого Вонифатий уже не смог оправиться. Не было более в его измученном тяжелой и мучительной болезнью теле сил бороться с невзгодами жизни. В апреле он слег. А второго мая того же 1870 года метрическая книга главной церкви города Олонца зарегистрировала его смерть от чахотки в возрасте 30 лет. Вдове Худояровой было выдано от училища десять рублей “в пополнение хотя некоторых издержек, понесенных ею во время болезни и похорон мужа”.

С Урала в Онежский монастырь?

    Первые сведения о лакированных изделиях из железа относятся к 1746 году. Эту дату ввел в научный оборот московский исследователь А. Гилодо. Среди документов Государственного архива Архангельской области он нашел опись имущества Онежского второклассного монастыря, где в разделе “Медная посуда” под №34 можно прочесть следующее: “Четыре подноса железные лакированные. Первый продолговатый на зеленой земле с железной стоячей вокруг решеткой. Второй по красной земле большой. Третий круглый. Четвертый ветхой четырехугольный”.

    Судя по характерным особенностям, подносы могли быть изготовлены на Урале. На это определенно указывает цветной фон - “земля”, железная стоячая решеточка бортика, без сомнения, полученная способом сквозной просечки геометрического типа - неотъемлемой детали клепанной тагильской формы.

    Особенно большую роль в развитии лакового дела сыграл Никита Акинфиевич Демидов. При нем тагильская живопись на железе достигла своего расцвета.

    Интерес к тагильским лакам у Никиты Демидова появился, видимо, после путешествия по Европе в 1771-75 годах. Там, как, впрочем, и в России, в то время в большой моде были восточные лаки – китайские и японские. Многие западноевропейские мануфактуры выпускали изделия, имитирующие работы лакировщиков Востока. Например, в Англии металлические подносы с росписью изготавливали в Понтипуле, Билстоне, Бирмингаме. Во время поездки Никита Акинфиевич имел прекрасную возможность лично убедиться, что “...художество это во всей Европе похвально”. Он не только охотно приобретал лаковые изделия различных европейских фирм, но и, можно предположить, задумал завести свое производство. “Дабы не прекращалось, а возвышалось лакировальное искусство в тагильских заводах”, Демидов распорядился завести в Нижнем Тагиле господскую лакировальную фабрику. Возможно, началом ее явилось определение учеников к лакировальщикам Худояровым. “В науку” направили четырех крепостных. Трое приступили к обучению с 1779 года. Каждому было положено от Н.А. Демидова жалованье.

    Славу тагильским изделиям приносили прежде всего цветочные росписи. Прекрасно владели цветочным письмом Вавила и Федор Худояровы. Их работы в этой технике нам, к сожалению, не известны. Но через века дошла оценка их мастерства и таланта: “...За лакирование столика Худоярову заплатить 25 рублей, и ежели оный сам цветы расписывает, то весьма похвалы заслуживает”, - писал Н.А. Демидов. Можно предположить, что роспись эта была реалистична, близка к природным цветочным формам. А через заказы заводовладельца творчество Худояровых впитывало определенные элементы восточной и западноевропейской живописной культуры, так как часто мастера должны были опираться на какой-то присланный образец: ботанический атлас, альбом, гравюры.

    Говоря об отделке тагильских лакировальных изделий в XVIII веке, особое внимание хотелось бы обратить на технику копирования. При рассмотрении работ современных художников с использованием этой техники некоторые исследователи считают их грубым нарушением традиций. Однако архивные документы настойчиво утверждают, что копирование в промысле не только имело устойчивые позиции, но, возможно, даже доминировало над оригинальными композициями.

    Копировалась живопись разных жанров - пейзаж, цветочный натюрморт, исторические и мифологические композиции. Например, ведущие лакировщики Тагила Вавила и Федор Худояровы “... могли изображать по рисункам и эстампам разные лица, цветы, ландшафты”. В случае же необходимости копия дополнялась оригинальными художественными вставками по усмотрению мастеров.

Семейный секрет Худояровых

    Удивительным изобретением а XVIII веке стал лак художников Худояровых. Он упоминается во всех исследованиях, посвященных тагильским подносам или истории нашего края. Наиболее полную информацию содержат дореволюционные издания.

    Первые опубликованные сведения находим у знаменитого ученого-путешественника П.С. Палласа. В 1786 году он опубликовал записи дневника своего путешествия по России в 1770-1773 годах. В Невьянске и Нижнем Тагиле Паллас побывал петом 1770 года. О лаке исследователь упоминает косвенно, называя его “настоящим искусством в деле подносов”. Обратил внимание путешественник и на ограниченный круг посвященных в секреты технологии: “Это умение хранят жители в тайне”. (Мастера Худояровы в тексте дневника не упоминаются). Лак заинтересовал ученого, и он предпринял попытку разгадать его тайну. Какими именно методами и способами действовал Паллас, нам неведомо. Но с гордостью поспешил он рассказать о практике изготовления лака на страницах дневника. Возможно, до конца своих дней П.С. Паллас, известный ученый, так и не узнал, что стал жертвой крестьянской смекалки, хитрости и выдумки. Видимо, отголоски этой истории живут в увлекательном сказе П.П. Бажова “Хрустальный лак”.

    Впервые один из Худояровых назван изобретателем лака в подробнейшем трехчастном “Хозяйственном описании Пермской губернии” Николая Савича Попова. Оно опубликовано в 1804 году, а написано немного ранее, в 1802-1803-м. Попов дал отдельную характеристику лакировального искусства в Невьянске и Нижнем Тагиле. Он сообщает: “Мастеровой Худояров, изобретший способ составлять “тагильский” лак, оставил сие искусство только некоторым своего рода. Рецепт оного известен ныне (1802 г.) двум или одному дому сродников и рачительно от прочих скрывается”. Н.С. Попов первым указал на сложный состав лака и отметил его отличительные особенности. Другие, изготовлявшиеся местными мастерами," ...хотя и походят на оной, но с ним сравниться не могут прочностью. “Тагильский” лак не портится ни от жару, ни от какой кислоты”.

    “Наряду с прочностью исследователь называет и другое отличительное качество - прозрачность. Именно Н.С. Попов сравнил ее с хрусталем. Попов ведет речь об изобретателе лака как о лице уже умершем: “...он (Худояров) оставил сие секретное искусство... ” Из трех предполагаемых кандидатур -Андрей Степанович, Вавила Андреевич, Федор Андреевич Худояровы - в 1802 году в числе умерших числился только Вавила Андреевич, он скоропостижно скончался в 1794 году (Андрей Степанович - в 1804-м, Федор Андреевич в 1828-м).

    Через пять лет, в 1807 году, началась подготовка капитального труда А.С. Ярцова “Российская горная история”. Среди обилия разных материалов и сведении автор посчитал возможным уделить внимание и лаку. Вслед за Поповым он называет его “тагильским” и впервые дает определение: масляный. Ярцов же указывает на его универсальность, широкие возможности использования: лак не трескался на железе, меди, дереве.

    Еще одно интереснейшее по содержанию издание, подтверждающее существование тагильского лака, относится к 1825 году. В журнале “Азиатский вестник” в номере за январь-июнь были опубликованы путевые заметки неизвестного автора под названием “Письма из Сибири”. О лаке там сказано так: “с давнего времени делается в Тагиле, составление его хранится в тайне у некоторых домов. Одна из коренных составных частей в нем есть семя маковое или предпочтительнее льняное. Отличительное свойство “тагильского” лака то, что для осязания он не сух, как иностранный лак, имеет при том мягкость и как бы тело. По виду отсвечивает так, что поверхность, им покрытая, представляется зеркальной; в употреблении крайне постоянен и едва ли уступает лаку китайскому”.

Загадка без отгадки

    До наших дней дошла единственная вещь, расписанная Вавилой и Федором Худояровыми. Это медный столик для хранения жалованной Демидовым грамоты на потомственное дворянство (1785 г.).

    В 1990 году, когда этот ценнейший экспонат находился во ВНИИ реставрации имени И.Э. Грабаря, сотрудники Нижнетагильского музея-заповедника решили внести свой вклад в раскрытие тайны лака Худояровых. С заведующим физико-химической лабораторией института доктором искусствоведения Ю.И. Гренбергом и научными сотрудниками С.А. Писаревой, В.Н. Киреевой удалось договориться о проведении микрохимических и гистохимических исследований покровного лака. Но в результате сложнейшей работы ученые выяснили совсем немного.

    В отчете дано следующее заключение: “Покровный лак на красочном слое столика Худояровых чрезвычайно интересен по своим свойствам и составу. Он практически бесцветен, очень тугоплавок, плохо растворим в олифе. Детальное исследование позволило установить, что данный лак представляет собой спиртовый лак, олифа для приготовления не применялась. "Эти лаки из-за отсутствия олифы в их составе медленно старились, потому не темнели по прошествии длительного времени, были температуроустойчивы и механически прочны. Основные компоненты - шеллак и мастикс. Кроме мастикса, продукта дорогого и употребляемого для ответственных работ, в качестве минорного компонента в покровном лаке использовался, по-видимому, какой-то копал. Копалы очень близки по составу и определить вид используемого с учетом того обстоятельства, что копалы содержат большое количество нерастворимых в органических растворителях компонентов, следовательно, при изготовлении спиртовых лаков в раствор не переходящих, не представляется возможным”.

    Почему-то всегда результаты анализов, выполненных с использованием дорогой техники и реактивов, немного разочаровывают. А так хотелось, читая строчки отчета, перенестись в то далекое прошлое, где можно было бы незаметно постоять за спиной у живого мастера, увидеть, как его шероховатые натруженные руки замешивают прозрачное, искрящееся чудо, оставшееся тайной для потомков.

О. СИЛОНОВА.

    На снимках: Медный столик для хранения жалованной Демидовым грамоты на потомственное дворянство (XVII век). Общий вид. Столешница с росписью Вавилы и Федора Худояровых.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 18.01.1996.

Фото из архива

    Этот семейный портрет был напечатан в "Уральской родословной книге", изданной в Екатеринбурге в 2000 году. На старинной фотографии -супружеская пара: Исаак Федорович и Василиса Михайловна Худояровы.

    Исаак Худояров (1807-1879 гг.) вместе с братьями Павлом и Степаном -представители четвертого поколения замечательных тагильских мастеров, оставивших яркий след в истории культуры Урала. Они продолжили и развили дальше семейное ремесло художественной росписи железных подносов и покрытия их "хрустальным" лаком, секрет изготовления которого передавался у Худояровых по наследству.

    Крепостной Нижнетагильского завода Демидовых, позднее верхотурский купец, Исаак Федорович имел свою мастерскую, сам готовил лак и расписывал подносы, шкатулки, другие предметы быта. О мастерстве этого художника можно судить по образцам его творчества, сохранившимся в Нижнетагильском музее-заповеднике. Среди них выделяется шкатулка, на крышке которой изображена девушка в саду с ребенком на руках (железо, масло 1830-1840 гг.). Талант И.Ф. Худоярова проявился также в искусстве иконописи и жанровой, пейзажной живописи. С братом Павлом он расписывал церкви, в том числе Выйско-Никольскую в Тагиле. Он же автор широко известной картины "Гулянье на Лисьей горе" и редко упоминаемой -"Сплав на Утке".

    Дом И.Ф. Худоярова стоял на Б. Береговой улице (в советское время - улице Горького, 30). По сохранившимся архивам планам он был воссоздан, переселен на улицу Тагильскую и в 1991 году открыт для посетителей как Музей истории подносного промысла. Хотя чаще тагильчане называют его по-прежнему: дом Худояровых.

Из династии Худояровых

    Крепостные Худояровы - династия тагильских ремесленников, иконописцев, живописцев, оставившая заметный след в еще малоизученной истории художественной жизни Нижнего Тагила. Сведения о них немногочисленны. О некоторых мы не располагаем даже основными биографическими данными (не знаем точную дату рождения и смерти). Материалы собираются буквально по крупицам. Отрывочные сведения, случайные упоминания чаще всего скупы и до обидного лаконичны. И все же с каждым годом, с каждой новой работой в архивах, контуры судьбы крепостных художников становятся четче. Наш рассказ об одном из них.

    Младший сын Федора Андреевича Худоярова - Степан родился в 1810 году. Помогая отцу в лакировальной мастерской, он научился растирать краски, грунтовать подносы, владеть карандашом и кистью. Отданный для обучения в Выйское общеобразовательное училище, Степан проявил большие способности к рисованию, черчению и был первым учеником у Павла Ивановича Баженова. Степан Худояров считается человеком счастливой судьбы. Ему везло, часто помогал случай. Но от этого жизненный путь бедного человека не стал менее труден и тернист.

    Все началось с 1827 года, когда семнадцатилетний сын крепостного крестьянина по распоряжению Н.Н. Демидова, вместе с М. Федосеевым и В. Казанцевым был отправлен в Италию для изучения живописи у знаменитого К.П. Брюллова. Из писем Брюллова к Демидову мы узнаем, что юноши имеют "отличные способности от природы" и "прилежны в занятиях.., в течение двух лет успели столько, что редкие сего достигают в столь короткое время".

    В 1830 году Степан Худояров упоминается в переписке уже под фамилией "Федоров". Это говорит о том, что Демидовы дали своему крепостному вольную, что сопровождалось обычно изменением фамилии. С. Худояров стал Федоровым по имени своего отца.

    В 1832 году он возвращается в Россию. Возможно, именно в этот период становится студентом Академии художеств. Затем следует новая поездка в Италию, в Рим. В 1843 году С. Федоров (Худояров) отправил в Петербург в Академию художеств свою копию с картины Джулио Романо, за которую Совет Академии присвоил ему звание свободного художника и выслал аттестат.

    Письма 1846 года свидетельствуют о тяжелом материальном положении в Италии нашего земляка. В них неоднократные просьбы в Академию художеств о денежной помощи "во уважение крайне бедного положения". В надежде на денежное пособие туда же были отправлены еще две копии, выполненные Худояровым-Федоровым с картин "Вирсавия" К. Брюллова и "Святой Себастьян" Гвидо-Рени. Начальник русских художников в Риме господин Киль, через которого письма отправлялись, слева от списка этих работ сделал приписку: "Обе весьма удачные". Совет Академии художеств через три года молчания сухо ответил: "...т.к. г. Худояров послан был за границу не от Академии, то способности его оной вовсе неизвестны. Копия же его картины, по которой он был удостоен звания художника, не имеет достаточных достоинств, чтобы Академия могла ходатайствовать у Государя императора о каком-либо ему вспомоществовании".

    Как жил свободный художник Худояров Федоров последующие два года, при каких обстоятельствах и когда вернулся в Россию, неизвестно. Но в 1848 году в его жизни опять произошли события важные и поворотные в судьбе.

    В 30-40-х годах прошлого века в России возродился интерес к мозаичному искусству. В связи с принятием решения о выполнении техникой мозаики стенных росписей в Исаакиевском соборе возникла потребность в специалистах высокого класса. В 1847 году в Петербурге при Академии художеств было создано мозаичное заведение. Одновременно в Риме планировалось открыть временную четырехгодичную мастерскую под руководством профессора Барбери и послать для обучения в ней нескольких молодых людей. В 1848 году мастерская была открыта, и в Италию отправили четырех русских художников, окончивших Академию и пожелавших изучать мозаику на практике. В эту группу вошли В. Раев, Е. Солнцев, И. Шаповалов и С. Федоров-Худояров.

    Возможно, Худояров - Федоров и не возвращался в 1840-х готах в Россию, а присоединился к группе русских стажеров прямо в Риме, где он точно находился, как следует из документов, в 1846 году и где работал автор программы подготовки русских мозаичистов Кривцов. Присоединение к группе позволило нашему земляку поправить свои материальные дела - занятия стажеров финансировались Академией художеств. В 1851 году он вместе с товарищами вернулся в Россию, овладев техникой мозаичной живописи под руководством профессора Барбери и Д. Бонафеде. В качестве отчета о приобретенных знаниях художники привезли в Петербург выполненные в Италии мозаики: "Образ Св. Николая", копию мозаичного пола в античном доме Отриколи, мозаику голов четырех евангелистов, набранную с оригинала К. Брюллова (в настоящее время эти работы находятся в Эрмитаже).

    Ко времени возвращения русских мастеров в Петербург созданное при Академии художеств мозаичное заведение было передано в ведение стекольного завода в начале 1852 года. Следовательно, деятельность Степана Худоярова-Федорова как мозаичиста прошла на петербургском стекольном заводе, в художественном отделе мозаичного заведения. Кроме того, он принимал непосредственное участие в работах по отделке Исаакиевского собора. Они представляли собой воспроизведение мозаичной техникой оригиналов, выполненных масляными красками, в написании которых принимали участие известные художники Нефф, Вениг, Дузи, Чистяков, Бруни и другие.

    Первые четыре мозаики Исаакия выполнены со станковых произведений профессора Т.А. Неффа. Они предназначались для нижнего ряда главного иконостаса и назывались: "Спаситель на престоле", "Богоматерь на престоле", "Святой Исаакий", "Святой Александр Невский". Мозаики набирались первыми русскими специалистами, вернувшимися из Италии, в том числе и нашим Степаном Худояровым. Набор велся одновременно несколькими мастерами. Поэтому выявить, что именно сделал наш земляк в Исаакиевском соборе, видимо, не удастся. Но, несомненно, мы можем гордиться вкладом его в возрождение русской мозаики, в осуществление первого, наиболее сложного этапа работ в Исаакиевском соборе.

    Степан Худояров-Федоров состоял художником мозаичного отделения Академии художеств по 1860 год. В 1865-м его не стало. Как прожил он последние пять лет своей неспокойной жизни, мы не знаем. Документов не выявлено. Творчество С. Худоярова-Федорова не изучено, его оригинальные произведения не найдены. В нашем музее-заповеднике хранится несколько копий, выполненных художником в Риме. Единственная оригинальная работа: портрет Ивана Сусанина - собирательный образ народного героя, - подаренная автором М.И. Глинке, в настоящее время находится в Москве в музее музыкальных инструментов имени композитора.

    "Крепостные художники Худояровы", - так называется монография доктора искусствоведения, профессора Б.В. Павловского, ушедшего из жизни в ноябре 1989 года. Его памяти посвящено это небольшое сообщение, в котором использованы документы, впервые выявленные В.В. Павловским в результате напряженной работы в архивах страны.

О. СИЛОНОВА.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 26.06.1990.

Главная страница