Семья Давыдова

Послесловие к очерку "Директор рудника"

    Перейдя Горбатый мост, который давно уже перестал быть горбатым, лишь прежнее название сохранил, попадаешь в старую, горняцкую часть города. Ни потока машин, ни звона трамваев на тихой, словно в деревне, улице Кирова. По обочинам снежные сугробы, на месте тротуаров протоптанные дорожки у деревянных домов с крылечками и палисадами, с почерневшими от времени заборами. И только здание на углу - бывшая школа №1 - по сравнению с ними выглядит внушительно, по-городскому. Да напротив, за глухой бетонной стеной, владения "Росторгмонтажа". Стиснутый новыми производственными постройками, стоит там старый приземистый особняк. С улицы его теперь не видно. Даже таблички с номером дома не сохранилось.

    А дом этот - хоть и отдан под мастерские, и давно потерял признак жилого - немало знает и помнит. Но дома говорить не умеют. Они немые свидетели прошлого и жизни тех, кто когда-то наполнял их теплом и уютом, звонкими голосами детей и семейными радостями, которым, казалось, не будет конца.

    Скрипит, похрустывает под ногами снег. Изредка проходят мимо спешащие по своим делам люди. Пробегает девушка-почтальон, прижав к груди пачку свежих газет с новостями сегодняшней жизни города, страны, планеты. А я пытаюсь мысленно перенестись в далекие 30-е годы, когда этот самый дом горняки Высокой знали, пожалуй, все, от старого до малого.

    ...Вечерами, светя фарами, сюда подъезжал автомобиль - местная достопримечательность, потому как - подарок наркома Серго Орджоникидзе. И вместе с шофером Николаем Каминским, жившим во флигеле во дворе, выходил из машины директор рудника. Усталый, он возвращался с работы поздно. Но его ждали, и дом сразу оживал. Бежали навстречу дети, десятилетняя Люся и чуть младше Володя. Хлопотала, накрывая стол к ужину, светловолосая стройная хозяйка - жена Давыдова Анна Николаевна. Суетилась на кухне няня Шура. Из своей комнаты выходил еще один жилец, молодой техник, которого, пока не устроили на квартиру, директор рудника поселил у себя дома.

    - Добрый он был человек, открытый, всем помогал, - рассказывает Анна Николаевна. Время было трудное с питанием, одеждой плохо. Помню, приехали на рудник Кандель с женой, молодые специалисты. Давыдов смотрит: мороз, а они в ботинках. Как работать станете? - спрашивает. Тут же записку написал, велел идти на склад. Там по его распоряжению им валенки выдали. А Борис Иванович Шептаев, он горным мастером тогда работал. Хоть и дом свой имел, и огород, да семья большая - только детей пятеро, и всех прокормить надо. Когда совсем худо стало, посоветовали люди: иди, мол, к Давыдову. Он и помог - дали Шептаевым из рудничных запасов и муки, и других продуктов, чтоб до весны продержаться. Так Борис Иванович всю жизнь добро это помнил. А потом, когда мы в нужде оказались, первым на помощь пришел. До сих пор и я, и дети благодарны его семье.

А.А. Давыдов в 30-е годы.

А.А. Давыдов в 30-е годы.

    Но об этом "потом" Анну Николаевну я пока не расспрашиваю. Понимаю: тяжел для нее такой разговор, да еще с посторонним человеком, журналистом, явившимся к 86-летней больной женщине бередить старые раны. Хоть и говорят, что время лечит, но не все недуги вылечивает. Потому и спешу вернуться к той еще не затуманенной горем поре, когда все Давыдовы были вместе в старом особнячке на улице Кирова.

    - В доме у нас всегда кто-нибудь жил, не гостем - своим человеком. Вот и Шура тоже. Муж бросил, осталась с малым ребенком одна, без средств, без работы, по дворам ходила, милостыню собирала. Андрей Александрович увидел и говорит мне: давай, мол, возьмем к себе, не пропадать же человеку, пусть живет, по хозяйству -поможет. Отвели Шуре комнатку отдельную, я с ее ребенком в кожный диспансер отправилась - лечить его надо было. Так и прижилась в семье, дети няней ее звать стали... Как-то случайно столкнулись на улице. Столько лет прошло, а ведь узнала меня! Как родные встретились. И Давыдова добрым словом вспомнила.

    - А помнишь, какую елку в Новый год отец устраивал?

    Это уже дочь Давыдова. Людмила Андреевна Фадеева, обращается к брату. И оба они будто сбросили с себя груз прожитых лет, молодеют на глазах, возвращаются в детство - тогда еще безоблачное.

    - В зале ставили большую нарядную елку и приглашали в дом всех детей горняков. Бывали на этих наших новогодних праздниках дети Иванченко и Ульянова, Григория Быкова и еще многие. Каждый выбирал себе подарок прямо с елки. Сколько веселья, радости! А потом отец всех ребят сам развозил на машине по домам. Еще и сейчас некоторые помнят....

    - Недавно, после статья "Директор рудника", позвонила Галина Иванченко, она давно уже Шалагина, врач-невропатолог. Тоже вспоминала давыдовские елки. С детства и на всю жизнь в памяти остались, - говорит Владимир Андреевич. И опять к сестре: - А помнишь, когда бандиты убили Григория Быкова, как отец семье его помогал, о детях заботился...

    Имена, фамилии, которые то и дело мелькают в разговоре, мне знакомы. Накануне просматривала "Были горы Высокой" издания 1935 года. К созданию этой книги причастен и бывший тогда директор рудника А.А. Давыдов. Здесь собраны рассказы многих горняков, не раз упоминают они Давыдова. Есть запись и его собственных слов:

    "Мне пришлось быть участником строительства нового рудника.

    Будучи партийным работником, имея восьмилетний опыт в области работы, главным образом политико-воспитательной, я никогда ее думал, что смогу быть хозяйственным руководителем. И вдруг после ликвидации округов в августе 1930 года я был назначен директором горы Высокой. До того я не имел понятия о железорудной промышленности, не знал не только тонкостей, но не имел даже представления о многих областях техники этого предприятия. Надо было браться за дело сразу, так как к августу 1930 года рудник был почти совершенно оставлен. Раздумывать было некогда - надо было действовать и учиться в процессе работы..." И дальше - четкое, сжатое изложение программы реконструкции, которую рудничные люди - "бывшие коногоны, гонщики, ломщики, лопаточники, грузчики-тачечники и т.д., в большинстве своем неграмотные и малограмотные", вместе с молодыми силами, инженерами-горняками, сумели одолеть за пять лет. А во главе всей этой сложнейшей работы - он, Давыдов, ставший вдобавок к тому еще и управляющим трестом "Востокоруда".

    Кажется, до елок ли тут было, до детских ли праздников и чьих-то валенок, когда лозунги дня: "Время- вперед!", "Даешь реконструкцию!". А его хватало на все. Впрочем, нет: на отдых времени не было.

    - Возвращался с рудника поздно и до глубокой ночи за столом в кабинете сидел - работал. Дома у нас два телефона было, городской и рудничный, так за вечер раз десять звонили с Высокой,- вспоминает Анна Николаевна. - В отпуск не ходил. Меня с детьми на курорт отправит, а сам - на рудник. За 12 лет ни разу вместе отдыхать не ездили.

    - Зато вместе - из города в город, к месту назначения?

    - Да, тут уж не разлучались. Познакомились мы с Андреем Александровичем в Кизиле. Он работать приехал, а я родом оттуда, семья у нас шахтерская, семеро детей. Была я к тому времени уже воспитателем в детском доме, петь любила, на занятия в хоре в клуб ходила. Там и свела нас судьба.

    - И Люся там родилась в 1926 году, через два года - сын Володя. Потом Давыдова на Урал перевели, в Алапаевске недолго жили. В 1930 году и снова в путь, теперь уже в Тагил, на железный рудник.

    - А дружно жили?

    - Почему нет? Человек он хороший. Не пил, не курил. Хотя папиросы "Норд" всегда при себе - для гостей.

    - И много их у вас в доме бывало?

    - Гостей? Нет. Он ведь все время на руднике. Если и приходили к нам люди, то больше по работе. А из близких друзей его Ульянова помню, начальника промфабрики. Из Москвы иногда приезжал товарищ - Тайц, кажется. Сам-то Андрей Александрович москвич. Там его мать, сестра, братья жили. Виделся с ними, когда ездил в командировки.

    В июле 1937 года он тоже уехал в Москву. То была его последняя командировка.

    Но о том, что из нее муж уже никогда не вернется Анна Николаевна тогда не знала. Да и сам Давыдов вряд ли догадывался. Перед отъездом семья только-только перебралась в "сорокаквартирку" на Вые, новый большой дом горняков.

    - Еще и вещи не все перевезли, разместиться как следует не успели. Уезжая, Давыдов сказал: "Вернусь - поселимся в четырехкомнатной квартире. Дети растут, да и мне рабочий кабинет нужен".

    Но дети росли уже без отца, и кабинет не понадобился.

    О том, как глубокой ночью подъезжал "черный ворон", незнакомые люди с бесстрастными лицами стучали в дверь, а войдя, переворачивали все вверх дном и уводили растерянного человека, оставляя семью в смятении и страхе, написано теперь много. Иные знают об этом и по личному горькому опыту. Жене и детям Давыдова видеть собственными глазами, слава богу, не довелось. Директора Высокогорского рудника "взяли" в Москве, увезли ночью прямо из гостиницы. И сообщить семье о случившемся он, естественно, не смог. Сообщили другие.

    - Я как раз на огороде была, у старого дома. Вижу, бежит ко мне жена шофера сама не своя: Анна Николаевна, к вам с обыском пришли... Вот тогда я и узнала, что мы - семья "врага народа". Каково было жить с таким клеймом? Она рассказывает сдержанно, скупо:

    - В виновность мужа не верила. Сама с 1927 года в партии - знала его и как человека, и как коммуниста. Несколько раз вызывали меня, спрашивали о нем, о "преступных связях". Иду назад, а дети - навстречу, перепуганные: мы думали, тебя совсем забрали. Боялась и я - не за себя, за них. С квартиры, конечно, съехали. А куда податься? Вот тут-то и помогли Шептаевы, приютили в своем доме, как в родную семью к ним вошли. Многие из рудничных нас жалели. Нет, не презирали. Это лишь чужие, бабы с улицы, бывало, оскорбляли. Да что о них говорить! Добра я от людей больше видела. И в горсовете - я с 1934 года копировщицей там работала, у Ивана Алексеевича Камшилова в архитектурно-планировочном управлении, - и потом на 63-м заводе, где с начала войны, пока на пенсию не ушла в 1958-м, лаборантом-термистом в отделе главного металлурга была. Тяжело жилось. По 12 часов смена в цехе, и голодно, а у меня двое детей. Но ведь и другим несладко пришлось - война.

    Л.А. Фадеева: - Особенно горькое время - после ареста отца. И нас с братом тогда врагами окрестили, унижали всячески. Я в четвертом классе училась, так помню, за косы к парте привязывали. Были такие среди сверстников. Но дети горняков нас не обижали.

    В.А. Давыдов: - Мы не верили, что отец враг народа. Да, наверное, не только мы. Помощь и поддержку оказывали Кандель, Шептаев, Губины, Печеркин, Ульяновы, Гордиенко, Телепневы, Криворучкины - все с рудника. Не отвернулись и бывший председатель Ленинского райисполкома Зыков, Иванченко-Шалагины и многие другие, знавшие нас.

    Слушаю их рассказ и думаю: семье Давыдова еще повезло, если уместно говорить так об их судьбе в разгар жестоких сталинских репрессий. Анну Николаевну не отправили вслед за мужем в места отдаленные, дочь и сын не попали в детдом. Они жили с матерью, которую не исключили из партии, не выгнали с работы. Позднее даже наградили: у нее две медали - "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" и в честь 30-летия Победы. Есть и Почетный знак ветерана партии "50 лет в КПСС". И цену дружбы познали они в беде, добрые люди не обходили их стороной.

    Видимо, крепок, надежен был авторитет Андрея Александровича Давыдова, если даже официальным ярлыком "враг народа" не удалось подорвать уважение к нему товарищей с рудника. И тепло их сочувствия согревало осиротевшую семью. Сегодня приходится слышать: время, мол, было такое - страх сковывал всех. Нет, я тогда рядом с малодушием, трусостью, подлостью жили мужество, благородство души, сострадание. Очевидно, они и помогли выстоять.

    Анна Николаевна, несмотря на перенесенное горе, преклонный возраст и связанные с ним недуги, не замкнулась в себе, не потеряла активного интереса к жизни. Еще несколько лет назад пела в хоре ветеранов Дворца металлургов. Свое 86-летие она встречает с мудрой добротой просветленной старости.

    И дети давно на самостоятельную дорогу вышли. Людмила много лет на металлургическом комбинате работала, дочь вырастила, теперь на пенсии, двое внуков -школьники, первенца в честь деда Андреем назвали. Владимир сначала в техникуме учился, потом школу мастеров окончил. Механиком стал. Коммунист. Был начальником службы эксплуатации в горгазе. Только вот здоровье надорвал: два инфаркта подряд, восемь месяцев в больнице за его жизнь боролись, спасибо кардиологу Паутовой - выходила. Теперь шестой год как на инвалидности. У него тоже семья: жена, Надежда Макаровна, дети, внуки.

    Был бы жив отец, порадовался - род Андрея Давыдова продолжается, девять человек их уже в Тагиле. Но отца нет. Только старые фотографии. Да еще с 1957 года хранятся в семье два документа: справка о реабилитации из Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР и свидетельство о смерти, где сказано, что умер 4 сентября 1941 года, а в графе: причина смерти и место - прочерк.

    Вроде бы все, конец истории - одной из многих, составляющих Книгу Памяти. Но точку мешает поставить затаенная обида детей Давыдова, не за себя - за отца.

    Стареют, уходят из жизни ветераны первых пятилеток, соратники бывшего директора горы Высокой. Не уйдет ли вместе с ними и память о человеке, с именем которого связано возрождение старого рудника? Неужто сохранится она лишь в семейных преданиях и останется "прочерком" для нового поколения высокогорцев? Разве не пора увековечить ее на долгие годы?

    Сделать это уже предлагали и автор очерка "Директор рудника" краевед Е.Н. Епанчинцева, и ветеран войны В.П. Хабаров, в числе других тагильчан горячо откликнувшийся на первую публикацию о Давыдове. Присоединимся к их мнению.

    Фото из семейного архива.

А. ЕГОРОВА.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 21.02.1989.

Продиктовано памятью

    4 января 1989 года в газете "Тагильский рабочий" был опубликован очерк "Директор рудника". Автор его - внештатный сотрудник Нижнетагильского филиала госархива, краевед Е.И. Епанчинцева, основываясь на документах и воспоминаниях ветеранов, рассказала об Андрее Александровиче Давыдове, который с 1930 по 1937 год работал директором Высокогорского железного рудника, внес большой вклад в его реконструкцию, а потом был арестован как "враг народа" и только 20 лет спустя реабилитирован - посмертно.

    А.А. Давыдов - одна из многомиллионных, жертв сталинских репрессий. Его трагическая судьба еще одна страница в скорбной книге беззаконий и произвола времен культа личности, когда лучшие из лучших, оклеветанные, бесследно исчезали из жизни. Но не из памяти народной. Потому что добрые деяния не умирают с человеком. Память нельзя убить, ее можно загнать в тайники души, заставить молчать Но достаточно честного слова, сказанного открыто, вслух, как она вырвется из плена молчания, чтобы шаг за шагом восстановить истину, штрих за штрихом восполнить "белые пятна" истории с черной траурной каймой.

    Так произошло и в истории с А.А. Давыдовым После публикации очерка в редакцию пришли письма.

    "...Прочитал с большим удовольствием. Ощущение такое, будто я встретился с товарищем моей далекой юности",- пишет ветеран войны и труда П.В. Серов. И далее вспоминает:

    "Весна 1931 года. Я в группе студентов Алапаевского геологоразведочного техникума прохожу практику на ВЖР. В коллективе оживление, связанное с подготовкой массового залпового взрыва. И вот мы, студенты, в числе приглашенных лично директором - на смотровой площадке на восточном борту большой выработки. Посредине площадки - небольшое возвышение с рубильником. Давыдов, жестикулируя, объясняет собравшимся, сколько тонн и какой взрывчатки заложено, какой ожидается эффект от взрыва, и отвечает на другие интересующие нас вопросы.

    Слышится предупреждение: будьте внимательны! Давыдов смотрит на часы. Мы все, затаив дыхание, следим за его движениями. Он медленно поднимает руку вверх, а другую опускает на рубильник. Резкий взмах!.. Один уступ с третьей чисти большой выработки приподнялся и уже с гулом напоминающим дальние раскаты грома обрушился вниз... Присутствующие начали поздравлять Давыдова с успехом и восхищаться (видимо, это был первый залповый взрыв такой мощности). А он стоял счастливый, улыбающийся, еще более чем всегда похожий на смышленого небольшого паренька довольного своей выдумкой.

    Прошло больше полвека, но у меня сохранились о директоре ВЖР самые приятные воспоминания как об энергичном и деловом начальнике, как о душевном и доброжелательном человеке".

    А вот выдержка из письма В.П. Хабарова, инвалида войны второй группы:

    "Взволнован до слез. Спасибо Е. Епанчинцевой за светлую памятную статью об А.А. Давыдове, поднявшем работу Высокогорского рудника после революции на новую производственную ступень... Таким людям надо ставить памятники, а не только в их честь называть улицу. Первый настоящий директор рудника это заслужил. Собираются же воздвигнуть памятник жертвам сталинских репрессий. А Давыдов относится к ним, и даже больше".

    Полвека прошло. В бурях сурового лихолетья даже архивным фондам не суждено было сберечь документы, проливающие свет на биографии людей за роковой чертой 1937 года. Но еще живы - не все, правда, - родные, друзья, товарищи по работе. Они помнят. И по праву памяти расширяют зону поиска, открывают нам новые имена и судьбы, но которым железным катком прокатилась сталинская машина репрессий. Хотя бы на той же горе Высокой. Как раз об этом - письмо Г.П. Данилова, сына одного из соратников директора рудника.

    "Товарищ Давыдов бил одаренный человек. Но вот в копне статьи упоминаются С.А. Соловьева, А.С. Костиков. А ведь и еще ряд руководителей того времени на руднике были энтузиасты и соратники А.А. Давыдова. Среди них Е.А. Кандель - главный энергетик ВЖР, который тоже был посажен в тюрьму, но вернулся и потом приносил своей работой много пользы. А еще П.И. Данилов - из низов крестьянства, он упорно учился в юности, до 1930 года был на партийной работе в г. Полевском и других местах.

    В 1931 году направили его с семьей (жена и трое детей) в Нижний Тагил на Высокогорский рудник Надо было учить кадры для реконструкции, и его назначили директором школы Горпромуч при ВЖР - учили экскаваторщиков, взрывников, бурильщиков... Затем он работал начальником Главного разреза (карьера), где добывали почти всю руду в то время. Потом был избран председателем рудкома профсоюза, а с 1935-го до половины 1937 года являлся секретарем парткома рудника (Костиков тогда уже был на другой работе).

    Судьба Данилова тоже трагична: исключили из партии, сняли с работы, были обыски, выгнали из квартиры, может быть, и арестовали бы, но в одну из ночей тайно семья Данилова уехала в глухую деревню, где жила его мать.

    Как жила семья в 1937-1939 годах вспомнить жутко. Выжили благодаря матери, деревенской здоровой женщине, которая умела делать все. Петр Иванович Данилов умер в 1948-м, 44-х лет от роду, от заболевания головного мозга, Жаль, не дожил до 1953-1954 годов... Сколько эти люди, их жены и дети перенесли невзгод и унижений".

    Есть в письме Г.П. Данилова такие строки: "Статья "Директор рудника" очень понравилась, перечитал ее несколько раз. Только вот все эти поздно - в живых этих людей давно нет, да и детей их тоже, или они уже старые".

    Честно сказать, когда готовился к печати материал о директоре рудника, ни автор очерка, ни сотрудники редакции о судьбе семьи Давыдова ничего не знали. Считали, что в Тагиле их уже нет. Да, конечно, поздно обратились к личности этого незаурядного человека, талантливого организатора производства, с именем которого связана бурная эпоха индустриализации горнорудного дела на Урале.

    Но лучше поздно, чем никогда. И пусть рассказ о нем неполон без бытовых подробностей воспоминаний родных и близких, так много ярких штрихов добавляющих обычно к портрету ушедшего, все равно рассказать о нем в газете мы сочли необходимым. Это нужно живым, во имя правды и исторической справедливости. Чтобы вспомнили ветераны горы Высокой, чтобы узнала молодежь.

    Жизнь порой щедра на сюрпризы. На другой день после публикации Очерка в редакцию позвонил... сын Давыдова - Владимир Андреевич. А следом пришло и его письмо. Так мы узнали, что и двое детей Давыдова, и его жена, Анна Николаевна Никифорова, живут в Тагиле и никуда отсюда не уезжали.

    "Статья очень тронула и взволновала нас. Спасибо тов. Епанчинцевой за то, что она написала правду о нашем отце. Много пришлось пережить за годы сталинского режима, особенно нам, детям "врага народа" - так нас называли. Но ни один горняк и их дети не оскорбляли, а наоборот, жалели нас", - читаем в этом письме.

    "С выходом статьи, - продолжает Владимир Андреевич, - беспрерывно идут звонки от знакомых. Звонили ветераны войны и труда Н.Е. Сельков, В.П. Хабаров, ветераны труда С.М. Шевелев, Г. Шалагина, Т.В. Кухарских, Ю.И. Фадеев, А.М. Волкова и многие другие... Мы, семья бывшего директора рудника, просим через вашу газету передать слова благодарности всем горнякам и знакомым, которые нас поддерживали в трудные годы, которые не отвернулись от нас и до настоящего времени поддерживают дружбу с нами".

    ...Вот такое получилось послесловие в письмах. А последнее - от семьи Давыдова - стало к тому же еще и предисловием к встрече с нею.

А. ЕГОРОВА.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 11.02.1989.

Главная страница