Земляки. Они – как родники...

    Как мозаика складывается из разных элементов целого, так и жизнь состоит из всевозможных эпизодов, ставших биографией человека. И воспоминания о прошлом превращаются в затейливый узор из радости и печали, а годы, как кольца на срезе дерева, хранят былое.

    У Нины Артемьевны Самариной – стандартная квартира со стандартной мебелью восьмидесятых-девяностых годов. И только широкоэкранный телевизор напоминает о современности.

    Её внимательные глаза, с какой-то внутренней энергией, поражают удивительной молодостью. Даже голос сохранил тот, свойственный только юности, звонкий задор. И, как у всякого доброго и общительного человека, с её лица не сходит улыбка. Самоирония подкупает доверчивостью, располагает к взаимному общению.

    – Мне уже восемьдесят шесть лет. А порой кажется, что всё пролетело, как один миг. Но вот начинаешь вспоминать и оказывается: столько всего свершилось, столько пережито, что сама себе удивляешься.

    Её отец, Бердышев Артемий Евстигнеевич, был из крепкого кержацкого рода. И для него уже была присмотрена будущая жена. Но Артемий встретил Сашу-Шурочку, и любовь оказалась крепче условностей. Их первым ребёнком стала Нина. Молодые сами построили дом на Вые. Обзавелись хозяйством. Артемий Евстигнеевич работал на железной дороге. Александра Васильевна, окончив курсы, трудилась бухгалтером. Нина подрастала. Пошла в школу. И неизвестно, как бы сложилась её жизнь дальше, но всё поломала война.

Нина Артемьевна Самарина

    – Эшелоны шли непрерывным потоком. Отец дневал и ночевал на железной дороге. Уставал до изнеможения. Да и нам, ребятишкам, пришлось ехать в сельскую местность убирать урожай. Дожди, слякоть, мы, чуть ли не в тапочках, тонули в жиже. Но не стонали. Не ныли. Надо было!

    Заводы заступили на вахту военного времени. Дети взрослели быстро. Многие шли в ремесленное училище, где получали рабочую профессию. Там давали форменную одежду, кормили. Для многих это было счастьем! Окончив обучение, трудились наравне со взрослыми. Младшие устраивались сколачивать ящики для снарядов. Кто-то посещал школы, ставшие госпиталями. Худенькие, в донельзя застиранной одежонке, они пели, читали стихи, танцевали. Старались помогать санитарам, писали письма за тяжелораненых. Им ли было смотреть на эти страдания взрослых? Им ли было лечить их душевные раны? Но это уже были не дети, а взрослые люди.

    Война закончилась, но для многих продолжилась - с похоронками, с пропавшими без вести, с инвалидами.

    Мирное время заявило о себе отменой карточек, строительством жилья, смехом, улыбками.

    – Я после окончания школы поступила в машиностроительный техникум, что на Вагонке. После окончания учёбы была направлена в механосборочный цех УВЗ. Помню свой первый день на работе. В конторку заглянул парень в робе сварщика. Подошёл ко мне с каким-то болтом. Спрашивает: "Какая гайка к нему подойдёт?" Я, как положено, замерила резьбу, диаметр болта. Сказала данные. А спустя минут десять явился другой с тем же болтом с тем же вопросом. Одним словом, устроили мне "проверку", а заодно и "смотрины".

    Нина обживалась. Вникала в секреты производства. Включилась в повседневную жизнь цеха. На личном фронте тоже произошли изменения. В то время все веселья и гулянки устраивались самой молодёжью. Снимали у какой-нибудь бабушки избёнку на вечерок и там танцевали, пели песни. Приглядывались друг к другу.

    У Нины тоже был знакомый парень, и дело шло к свадьбе. Но однажды на трамвайной остановке её встретил Евгений, сказал, что пришёл по поручению друга. Проводил. Попрощался. А на другой день встретились уже по его инициативе. И завертелось, закрутилось.

    – Свадьбу сыграли скромно. Были только родственники. На мне даже фаты не было: излишество! Зато гармошка веселила всю округу. И стала я Самариной.

    В первые годы их жизни Евгений, токарь, тысячник, был рекомендован от комсомола в органы МВД. Окончив курсы, стал следователем.

    – Меня удивляет какое-то негативное отношение к комсомолу. Что в нём узрели пагубного, ущемляющего молодёжь того времени? Именно комсомольцы были застрельщиками в освоении целины, на стройках века. Никто не искал каких-то благ для себя, карьерного роста. На одном энтузиазме преодолевали неудобство, неустройство. И весь этот подвиг не одного поколения молодёжи теперь охаивают. Да, вроде, очнулись: опять заговорили о патриотизме, о любви к Родине. Только поезд уже ушёл...

    Глаза Нины Артемьевны туманятся. Горестные складки легли у краешек губ. Неподдельная боль чёрной тенью опустилась на лицо.

    И тут, как волшебная палочка-выручалочка, появился семейный альбом. В каждом доме есть что- то подобное. Окунёшься в эту хронику жизни и увидишь что-то новое в человеке, его семье, где застывшее в кадре мгновение станет мостиком от прошлого к настоящему.

    А вот Лариса Васильева – поэт, дочь конструктора танков Алексея Николаевича Кучеренко. Она на нашем заводе собирала материал о своём отце. Здесь у неё зародилась мысли о создании в Москве музея бронетанковой техники. И она воплотила мечту отца в жизнь.

    Много у Нины Артемьевны наград, званий, но основная её гордость – семья!

    С мужем Евгением были задорными, активными. Не чурались общественной жизни. Как говорят: кто везёт – того и нагружают. Она была профгруппоргом, парторгом, рабкором газеты "Машиностроитель". Конференции, пленумы, помощь неблагополучным семьям, путёвки в пионерские лагеря, дома отдыха. Всего не перечислить. В молодости на всё хватает времени.

    – Иногда домочадцы, когда речь заходит о тех временах, ревниво говорят: "Ты о чужих детях беспокоилась больше, чем о нас!"

    Женское счастье не обошло её стороной: дочь Лариса, сын Александр. Два солнышка, два золотца. Первые шажочки. Первые словечки. Первый школьный звонок...

    – Сейчас у меня две внучки и внук. Пятеро правнуков. Как же я люблю их всех! Со стороны посмотреть, вроде, не жизнь – а сказка! Но копнёшь глубже...

    Были и неприятности.

    Попался на махинациях директор кондитесркой фабрики. Шли обсуждения, дело разбирали в разных инстанциях. Но до суда не дошло. И в это же время на проходной той же фабрики задержали рабочего, отца троих детей, с тремя конфетами в кармане. Возбудили дело. Им занимался Евгений Алексеевич Самарин. По сути: закон нарушен. По-человечески: что станет с семьёй без кормильца? Евгений Алексеевич закрыл дело. За это ему приостановили очередное звание, повышение оклада.

    Но чаще всего приходит на память самое трагическое в её судьбе.

    – Вот вспоминаю годы Перестройки, и кажется, что пережила вторую, необъявленную войну. Вмиг проснулись в другом государстве, в неизвестном строе, с неизвестным будущим. Вновь очереди. Карточки. Безденежье. Ради чего всё это? Оказывается, мы жили не так! Шли не туда! Многие не выдержали это испытание, не пережили. Запомнился пожилой человек, продающий свои военные награды у стен продуктового магазина. И я была бессильна ему помочь! У самой было пусто в кармане.

    Годы... Годы... Думы... Думы...

    У пожилых людей долгие ночи. Не спится. Иногда не дают покоя возрастные недуги. А порой вдруг нахлынут воспоминания. Умчались куда-то вороные. Смолкли колокольчики-бубенчики вдали, оставив грусть.

    Старая Гальянка. Старая Кушва. Милая Выя – её ностальгическая любовь! Исчезают исторические названия: Пароходная улица – в честь первого паровоза; Корабельный мыс – тагильская верфь; Ключики - какое бережное, нежное, песенное название! На Ключиках после войны проходили массовые гуляния. Сюда привозили людей со всех предприятий. Многие приходили пешком. Проводились концерты самодеятельности, играли духовные оркестры. Работали буфеты, аттракционы. До позднего вечера сохранялось праздничное настроение. Это был прообраз нынешнего Дня города.

    Исчезли и на Вагонке некогда привычные названия: "Мечта", "Радуга", "Мелодия", "Татьяна", "Фиалка", "Чайка", "Отдых"... Поэзия жизни! Вместо них – бездушная безвкусица.

    Нина Артемьевна болезненно воспринимает эти утраты. Но и новые веяния жизни ей не чужды. Нынешний облик города радует своими яркими преобразованиями. Фонтаны, цветы, парки, площади, всевозможные мероприятия, красочные праздники...

    Вот уже много лет она посещает городской клуб "Зелёный огонёк", где собираются люди разных судеб, объединённые любовью к художественному слову, сохранившие нежность души. Как у Пушкина: "Над вымыслом слезами обольюсь..." Здесь, почти в домашней обстановке, они находят свою тихую радость общения, понимания.

    – Интересная судьба была у первого руководителя "Зелёного огонька" Леонида Власовича Мальцева. В молодости по анонимному доносу он был осуждён по пятьдесят восьмой статье. Отсидев срок, приехал в Нижний Тагил. На работу с таким клеймом не берут. Жить негде и не на что. В таком удручённом состоянии он шёл по парку Бондина. Навстречу ему попались две девушки, у которых лица светились радостью. Непроизвольно с какой-то отчаянной дерзостью он сказал им: "Завидую вашей весёлости, а тут хоть вешайся!" Они удивлённо остановились. Леонид, сам не зная, зачем, поведал свою историю. Одна из девушек ушла, а вторая сказала: "А вы женитесь на мне! Возьмите мою фамилию, и все ваши невзгоды исчезнут". Они вместе прожили почти сорок лет, вспоминая иногда ту случайную встречу в парке.

    Лицо Нины Артемьевны становится задумчивым, отрешённым. Прошлое не отпускает.

    Стандартные дома. Стандартные квартиры. Но живут в них разные люди, с разной судьбой.

    Порой сетуют, что старики многословны. А им хочется, чтобы их услышали - последняя надежда оставить о себе добрую память, что прожили не зря. Они, как родники, до последнего часа питают, поддерживают близких, боятся, что без них им будет чего-то не доставать. В этой заботе - их утешение. Как последний лучик солнца, согревающий землю.

    Сохраните эти лучики-родники.

А. Корпачёв.

    Литература: Газета "Тагильский вариант" №1(231) от 14.01.2016.

Главная страница